Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая
Прошло несколько времени; служанка в бирюзовом платье ввела даоса внутрь и сказала:
— Нефритовая наложница сейчас будет.
Волосы Нефритовой наложницы были убраны золотыми лотосами, плечи покрыты лиловым шелковым шарфом, пояс украшен подвесками из красной яшмы, ноги обуты в туфли с фениксами. Ее сопровождали восемь служанок. Она приветствовала даоса и осведомилась о здоровье Сюань-цзуна. Затем стала расспрашивать о событиях, происшедших в годы «Тяньбао»{204}, по четырнадцатому году. Когда она умолкла, лик ее был печален. Она приказала служанке в бирюзовом платье подать золотую шпильку и ларчик. Сломав шпильку пополам и отломив от ларчика крышку, она вручила половинки даосу и сказала:
— Передайте родителю нынешнего императора мою почтительную благодарность. Я прошу его принять это в память нашей давней любви.
Прием окончился, но даос медлил, словно ожидая еще чего-то. Нефритовая наложница угадала его мысли, и, видя это, он преклонил колена и сказал:
— Прошу вас открыть мне что-нибудь такое, о чем не знает никто, — это будет доказательством, которое я принесу родителю государя. Если явлюсь я лишь с ларчиком и шпилькой, меня могут принять за обманщика Синьюань Пина{205}.
Нефритовая наложница задумалась, будто припоминая, затем сказала:
— В годы «Тяньбао», на десятом году, я была с императором Сюань-цзуном в летнем дворце на горе Лишань. Осенью, в седьмом месяце, в день, когда Волопас встречается с Ткачихою{206}, император смотрел на звезды, опираясь на мое плечо. И тогда, глядя в небо и вспоминая историю Волопаса и Ткачихи, мы поклялись друг другу: «Навечно останемся супругами — и в этой жизни, и во всех последующих!»{207} Произнеся клятву, мы взялись за руки и заплакали. Об этом знает только император.
И добавила печально:
— Это воспоминание не позволяет мне остаться здесь надолго. Я снова сойду в земной мир и соединюсь с тем, кто предназначен мне судьбою. На земле то будет или на небе, но я твердо решила встретиться с ним и, как прежде, быть неразлучной.
На это даос сказал:
— Императору Сюань-цзуну недолго оставаться среди людей. Успокойтесь, не терзайте себя.
Вернувшись, он доложил обо всем Сюань-цзуну. Тот был потрясен до глубины души. С тех пор как он поселился в покоях дворца «Счастливое предзнаменование», не было дня, чтобы он не скорбел о Ян гуйфэй.
Он отказался от хлебной пищи и занялся воспитанием дыхания{208}. Императрица Чжан{209} прислала ему вишен в сахарном соку, но он даже не попробовал.
Однажды он играл на флейте из лилового нефрита. Только он заиграл, как на двор опустилась пара аистов; побродив, они улетели. Император сказал своей служанке по имени Гунъай:
— Видишь, Верховный владыка призывает меня. Я стану бессмертным праведником и снова смогу встретиться с Ян гуйфэй. Эта флейта тебе ни к чему, можешь отослать ее Дашоу. (Дашоу — детское имя Дайцзуна.)
После этого он велел приготовить себе купанье.
— Если я засну, — сказал он, — не буди меня.
Он и в самом деле уснул. Вдруг из ванной комнаты послышались странные звуки. Гунъай испугалась и заглянула в ванную — император уже почил.
В день гибели Ян гуйфэй одна старушка в Мавэе нашла шелковый чулок с вышивкой. Говорят, она показывала этот чулок всем проезжающим и с каждого получала по сто монет, так что в конце концов заработала несметные деньги.
Увы! Сюань-цзун пребывал на императорском троне очень долго. Утомленный множеством трудов, связанный неодобрением собственных сановников, он не мог делать того, что желал. Когда подле него появился Ли Линьфу, император все заботы переложил на него. Впредь он мог не слушать более те разговоры, которые были ему неприятны, и полностью отдаться увеселениям и пирам. Он уже не чувствовал себя связанным или стесненным и проводил ночи с женщинами, не стыдясь этого. Ли Линьфу всему потворствовал и все одобрял.
Но положение переменилось: над императорским домом нависла угроза гибели, многие чиновники попали в тюрьму, Ян гуйфэй была удавлена. Поднебесную наводнили солдаты, бедствия завладели страной. И все эти несчастья пошли от гочжуна.
В заключение скажем.
Правила поведения призваны провести границы меж благородными и подлыми, внести порядок в дела семьи и государства. Если государь не исполняет своих обязанностей владыки, как может он управлять государством? Если отец не исполняет своих обязанностей родителя, как может он поддерживать порядок к своем доме? Достаточно одной-единственной ошибки, чтобы погубить все. Ошибка танского Мин-хуана{210} покрыла позором Поднебесную, и потому вина за мятеж Ань Лушаня лежит на трех людях.
Я составил это частное жизнеописание Ян гуйфэй не только ради того, чтобы рассказать ее историю, но и чтобы охранить трон от несчастий и бед.
Цинь Чунь
Порхающая ласточка
Перевод А. Рогачева
В числе моих земляков был некий ученый Ли; изучение конфуцианства было наследственным в его роду занятием. Случилось так, что дела его семьи пришли в упадок. Однажды я заглянул к нему. В углу, у стены, в поломанной бамбуковой корзине лежало несколько старых книг. Среди них было «Частное жизнеописание императрицы Чжао». Некоторые страницы были вырваны или потеряны, но читать было еще можно. Я попросил у Ли эту книгу и, вернувшись к себе, несколько дополнил ее, исправил ошибки. И вот получился связный рассказ для всех любознательных.
Императрица Чжао отличалась редкостной тониною стана и ступала так грациозно, словно несла цветок, чуть колышущийся в руке. Ни у кого больше не было такой поступи! Когда она жила в доме Чжу{211}, ее прозвали Фэйянь — Порхающая ласточка.
Попав во дворец императора Чэн-ди, Фэйянь сумела ввести туда и свою младшую сестру. После того как девушка удостоилась близости императора, ей был пожалован титул «чжаои»{212}. Она была мастерица пошутить и остро ответить, узка костью и нежна кожею. Обе сестры считались первыми красавицами Поднебесной и затмили всех других красавиц во дворце.
Итак, чжаои появилась при дворе, и с тех пор Чэн-ди редко осчастливливал своим посещением Восточные покои{213}, потому что чжаои обитала в Западных. Вдовствующая же императрица{214} жила в Срединном дворце.
Чжао Фэйянь только и мечтала о том, чтобы родить сына. Она составила дальновидный план, как утвердить и упрочить свое положение, и ради этого часто приглашала одного юношу, из тех, о ком говорят, что они «ездят на волах»{215}.
Как-то раз император в сопровождении трех или четырех слуг направился в покои императрицы, а та, ни о чем не подозревая, как раз предавалась разврату. Приближенные поспешили ей доложить, что государь здесь.
Императрица страшно перепугалась и кинулась ему навстречу с развалившеюся прической, со всклокоченными волосами, со сбивчивыми речами на устах. Император заподозрил неладное. Посидев немного, он услыхал за стеною, завешанною ковром, мужской кашель и тут же вышел.
После этого Чэн-ди решил погубить императрицу, и спасло ее лишь заступничество чжаои.
Как-то Чэн-ди с чжаои пили вино. Вдруг император откинул рукава{216} и вперил в чжаои негодующий взгляд; взгляд был столь грозен и гневен, что выдержать его было невозможно.
Чжаои тут же вскочила и простерлась ниц перед императором.
— Раба ваша была слишком бедна и низка родом, — говорила она, — чтобы хоть помыслить о вашей любви. Но она сделалась одной из прислужниц внутренних покоев, удостоилась высочайшей близости, возвысилась над толпою остальных. Ваше доверие, благосклонность, милости и любовь легко могут обратить меня в жертву завистливой клеветы. Вдобавок я не знаю, что дозволено и что нет, а потому в любой миг могу утратить ваше расположение. Раба ваша молит лишь об одном — даруйте ей быструю смерть и тем окажите величайшую из милостей.
И чжаои залилась слезами. Император собственноручно поднял ее и промолвил:
— Сядь! Я хочу поговорить с тобой.
Затем он продолжал:
— Ты ни в чем не провинилась. Но голову твоей сестры я хочу увидеть вздетой на шест, хочу отсечь ей кисти и ступни, а тело бросить в отхожее место{217}.
— Неужели вина ее перед вами так велика? — спросила чжаои.
Тут Чэн-ди рассказал ей о кашле за ковром. Чжаои сказала:
— Лишь благодаря императрице попала во дворец ваша раба. Если императрица умрет, как я останусь одна? И потом, если вы казните императрицу, в Поднебесной найдутся люди, достаточно дерзкие, чтобы добраться до истинной причины. Умоляю вас, велите лучше сварить меня заживо или разрубить на части!
Она пришла в такое волнение, что упала без памяти.
Император растерялся, поспешил поднять чжаои и сказал:
