Хагакурэ, или Сокрытое в листве - Ямамото Цунэтомо
О доспехе Гэки Тадзаки
Во время штурма замка Хара в Симабаре Гэки надел на себя сверкающий доспех. Его светлость Кацусигэ был недоволен его показным тщеславием и впоследствии, когда видел что-то бросающееся в глаза, всякий раз говорил: «О! Прям как панцирь, который тогда напялил Гэки». Вычурная одежда или привлекающие внимание доспехи выглядят недостойно и легкомысленно в глазах людей.
* * *
Когда его светлость Кококуин[260] умер, его помощник Кимбэй Эдзоэ отнес его прах на священную гору Коя[261], потом построил в окрестностях хижину и поселился в ней отшельником. Там он вырезал из дерева статую умершего хозяина и самого себя, простершегося перед ним ниц. Спустя год после кончины его светлости Кимбэй вернулся домой и совершил оибара. Созданная им статуя была перенесена с горы Коя и установлена в храме Кодэндзи в Саге.
* * *
Китидзаэмон Ямамото[262] в возрасте пяти лет получил от отца Дзинъэмона приказ зарубить мечом собаку. Когда ему исполнилось пятнадцать, ему приказали казнить преступника. Прежде считалось, что молодой воин, достигший четырнадцати-пятнадцати лет, должен быть готов к тому, чтобы беспрекословно выполнить приказ и отрубить голову человеку. Его светлость Кацусигэ в молодые годы по указанию отца совершенствовался во владении мечом. Как говорят, в один присест он как-то обезглавил десять человек.
В старые времена такое практиковалось часто, в том числе среди сыновей высокопоставленных особ, но сейчас даже дети из семей самых низших рангов не оттачивают таким образом мастерство владения мечом. Это знак пренебрежительного отношения к миссии воина, прикрываемого словами типа «в таких методах нет необходимости», «убийство связанного человека не приносит славы», «это действие само по себе преступление», «сделать так — значит осквернить себя». В конечном итоге выходит, что воинская отвага того не стоит и остается лишь заботиться о полировке ногтей и приобретении красивых вещей.
Если заглянуть в душу человека, осуждающего такую практику, окажется, что все эти слова ему нужны лишь для оправдания собственной трусости. Его светлость Наосигэ отдал сыну такой приказ, потому что считал это необходимым. Как сказал Дзётё, несколько лет назад он ездил в Касэ, где казнят преступников, чтобы попрактиковаться в обезглавливании, и испытал при этом особое чувство. Воспринимать казнь как что-то страшное и зловещее есть признак трусости.
Сэппуку Сёдзаэмона Томоды
Сёдзаэмон Томода служил оруженосцем у его светлости Мицусигэ и постоянно сопровождал своего господина. При этом он отличался ветреностью, и случилось так, что он воспылал страстью к ведущему актеру театральной труппы по имени Сёдзаэмон Тамон. Страсть была так сильна, что он решил взять себе имя актера и даже сменил фамильный герб. Он настолько утратил над собой контроль, что продал свою одежду и вещи в надежде стать патроном актера. Дошло до того, что Сёдзаэмон украл меч Рокубэя Маватари и попросил своего копьеносца заложить его у скупщика. Копьеносец рассказал обо всем властям. Провели следствие, Сёдзаэмон и его слуга были приговорены к смерти.
Следствие вел Городзаэмон Ямамото[263]. Рассказав о происшедшем его светлости Мицусигэ, он воскликнул: «Вы представляете? Копьеносец донес на своего хозяина!» — «Убей его!» — тут же сказал повелитель. Когда был оглашен приговор Сёдзаэмону, к нему пришел Городзаэмон и сказал: «Ты потерял лицо и ничего уже не вернешь. Тебе остается только умереть». Сёдзаэмон ответил: «Я очень признателен за ваши слова. Позвольте мне уйти с миром».
Неизвестно, кто придумал, что произошло дальше, а именно: Сёдзаэмон устроил сцену на месте, где должен был совершить сэппуку. Когда пехотинец Рокуэмон Наодзука, который должен был исполнить роль кайсяку, сел напротив Сёдзаэмона, тот сначала кивнул в знак согласия, признавая его за секунданта, но стоило Рокуэмону обнажить меч, как Сёдзаэмон вскочил со словами: «Кто ты такой? Я не позволю тебе отрубить мне голову!» Он полностью потерял самообладание и проявил недопустимое малодушие. В конце концов его схватили за руки и обезглавили. Городзаэмон сказал: «Он мог бы умереть замечательной смертью, если бы не пытался от нее отвертеться».
* * *
Кидзаэмон Нода о роли кайсяку: «Если самурай, которому приказано совершить сэппуку, теряет выдержку и начинает биться в корчах на арене смерти, бывает, что кайсяку не может выполнить свою миссию как должно. В такой ситуации надо взять себя в руки и постараться, чтобы человек успокоился и сел прямо. В этот момент кайсяку сможет выполнить свой долг.
Случай с Кюдзибэем Усидзимой
Во время представления актеров в деревне Сёдзу Кюдзибэю случилось проходить мимо. На голове его была плетеная из соломы шляпа. Пробираясь сквозь толпу зрителей, он споткнулся и упал ничком. С ноги слетела сандалия и, отскочив от бамбуковой ограды, попала какому-то человеку в голову. Кюдзибэй встал на ноги, поднял сандалию и сказал: «Простите мою небрежность. Я не нарочно. Видите, сам весь выпачкался. Ужас какой! Извините, пожалуйста».
С получившим сандалией по голове было еще три-четыре человека, похоже его приятели, которые набросились на Кюдзибэя с такими словами: «Думаешь, если расхаживаешь здесь с мечом, можешь кидаться сандалиями в людей?! А потом — „Извините, пожалуйста“ — и все дела?!» Кюдзибэй обернулся, снял шляпу и ответил: «Что за чушь? Хотя я и сделал это не нарочно, я тем не менее извинился, потому что сандалия принадлежит мне. И после этого вы пытаетесь меня в чем-то обвинить? Здесь слишком людно. Предлагаю пройти со мной отсюда. Я вас всех на куски изрублю».
Противники Кюдзибэя стушевались. А тот продолжал: «Так что советую принять мои извинения. В противном случае все вы останетесь без головы, как, впрочем, и я сам. Молчите и наслаждайтесь представлением». С этими словами Кюдзибэй надел шляпу и удалился. В этом эпизоде он не проявил слабости, а, напротив, продемонстрировал хладнокровие и смелость.
* * *
Одиннадцатого дня второго года эры Тэнна[264] (1682 г.) Хэйдзаэмон Савабэ получил приказ совершить сэппуку[265]. Узнав о приговоре накануне вечером, он обратился с просьбой выступить в роли кайсяку к Гоннодзё Ямамото (Дзётё), которому тогда было двадцать четыре года, и получил такой ответ:
Питая к Вам огромное уважение, я выражаю согласие выполнить Вашу просьбу. Первым моим порывом было вежливо отклонить Ваше предложение, но, поскольку все должно состояться завтра, не
