Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков
* * *
Я этого глупца в кругу друзей увидел.Он был противен мне, его я ненавидел.
«Чего бы ты хотел?» — спросил меня глупец.Ответил я: «Хочу, чтоб смолк ты наконец».
* * *
Жизнь — это пир, где для одних — веселье и утеха,А для других — утехи нет, другим уж не до смеха.
Один богатством окружен — что делать с ним, не знает,Другой, промаявшись весь день, голодным засыпает.
И так издревле повелось: одним нужна лишь малость,А у других — желаний нет: им в жизни все досталось.
* * *
Тому, кто знает скрытое, хвала!Превратностям и тайнам нет числа.
Немилостива к нам судьба бывает:Она цветы надежды обрывает.
Душа моя, о, до каких же порК мечте пустой прикован будет взор?
Душа моя, пока ты в состояньеПокаяться — предайся покаянью.
Проси того, кто милостив для всех,Чтоб и тебе он отпустил твой грех.
Как налетают ветры непогоды,Так кружат надо мной мои невзгоды.
И пусть многообразья жизнь полна,Пусть все несхожи — смерть для всех одна.
Стремись же к благочестью всей душою:Оно ведь благо самое большое,
Хотя на протяжении вековНикто им не спасался от грехов.
* * *
Если безденежье будет и впредь продолжаться,Дом я покину, с родными придется расстаться,
Даже одежду придется продать, и тогдаДом свой покинуть уж я не смогу никогда.
* * *
О ты, в глазах которой — скорпион,Всех проходящих мимо жалит он.
О ты, на чьем лице рассвет алеет,Он никогда не меркнет, не бледнеет.
О ты, что мне дала надежды свет,Не ярок он, и радости в нем нет.
Ты отвернулась — и слова привета,Слова мои остались без ответа.
* * *
Бедой великой ныне я сражен:Меня забыла та, в кого влюблен.
А я из-за любви к ней и влеченьяНешуточные вытерпел мученья.
Теперь она со мною холодна,И писем нет — не шлет их мне она.
О, как это на истину похоже:Кто скрылся с глаз — ушел из сердца тоже!
* * *
Пить чистое вино готов я постоянно,Газелей стройных я целую неустанно.
Пока не порвана существованья нить,Блаженство райское должны мы все вкусить.
Так пей вино и наслаждайся созерцаньемЛица, что привлекло своим очарованьем;
Цветы шиповника на щечках расцвели,В глазах все волшебство и неба и земли,
А пальцы тонкие, что кубок обхватили,В себе всю красоту земную воплотили.
* * *
То высится как холм она, то как тростник склонилась,Ей прелесть редкая дана, в ней юность воплотилась.
Отсюда далеко она. Но встреча с ней, поверьте,Порой опасности полна: взглянул — и близок к смерти.
Сидит ли молча пред тобой иль говорит несмело —Натянут лук ее тугой, неотвратимы стрелы.
О ты, что создана была из красоты и света,Ты, у кого моя хвала осталась без ответа,—
Обремени меня грехом: мне будет в утешенье,Что не войдут тогда в мой дом другие прегрешенья.
* * *
Как сердце бедное мое кровоточит!Газелью ранен я — был бесполезен щит.
Из-за нее я обезумел в миг единый,Хоть в волосах моих уже блестят седины.
Проходит ночь без сна, и кажется к утру,Что смерть моя близка, что скоро я умру:
Коль сердце ранено любви стрелою меткой,Искусство лекаря тут помогает редко.
* * *
Посланец мой сказал: «Записку я вручил,Но вот ответа на нее не получил».
Я у него спросил: «Она ее читала?»«Читала», — он сказал. «О, это уж немало! —
Воскликнул я тогда. — Доволен я вполне:Ее приход сюда ответом будет мне».
Надеждой тешусь я в моей печальной доле,Чтоб наземь не упасть, не закричать от боли.
* * *
Просил у нее поцелуя, и мной он получен —Но после отказов, которыми был я измучен.
Тогда я воскликнул: «Раздвинь милосердья границыНельзя ли еще на один поцелуй расщедриться?»
Она улыбнулась и мне повторила присловье,Известное персам, и нам оно тоже не внове:
«Не надо ребенку игрушку давать дорогую:Получит одну — и потребует сразу другую».
* * *
Доставлю радость я тебе — умру от горяИ замолчу навек… Случится это вскоре.
Для сердца твоего легко меня забыть,А я храню обет — до смерти верным быть.
Все изменяется под хладною луною.Как изменилась ты! Как холодна со мною!
Но если я теперь ничто в твоих глазах,То истину тебе не дал узреть Аллах.
* * *
Улыбаются розы, и звонкие струны звенят.Флейта стонет и плачет, наполнился звуками сад.
Веселятся друзья, породненные дружбой сердечной,Никого нет на свете родней, чем товарищ беспечный.
И друг друга вином угощают из кубков друзья,От сосцов, источающих хмель, оторвать их нельзя.
Сколько раз поскользнулся хмельной — сосчитать невозможно,Сколько раз поднимался, испачканный пылью дорожной!
* * *
Пустыни воспевать? Но нет до них мне дела;И девы красота душой не завладела;
Любить и воспевать другое мне дано;От Вавилона к нам дошедшее вино.
Вода, смешавшись с ним, его не украшает,Оно — всесильный дух, что в тело проникает.
Отведавший его на крыльях воспарит,А глупый — как мудрец с людьми заговорит.
Однажды темною дождливою пороюС друзьями, чьи сердца не ведали покоя,
Я в лавку винную отправился… КупцыУж спали, мрак объял лачуги и дворцы.
Ломились в лавку мы. Купец дрожал от страха,Он мог защиты ждать от одного Аллаха.
Он притворялся, будто спит, решив, что мыИли ночной патруль, или исчадья тьмы.
Тут стали звать его по имени мы дружно,И он сообразил: бояться нас не нужно.
Приход наш выгоду одну сулил, и, намОтветив наконец, он бросился к дверям.
И, убежденный, что никто его не тронет,Блестя улыбкою, склонился он в поклоне.
Теперь готов он был сказать сто раз подряд:«Добро пожаловать, входите, я вам рад».
И лампу он принес, чтоб нам пройти свободно,И было у него все, что душе угодно.
Ему сказали мы: «Поторопись, купец,Ночь скоро дню отдаст свой царственный венец».
И золотистое вино в расцвете силыПринес он, и оно кипело и бурлило.
Блеск пламени его к себе манил наш взгляд,Вдыхали ноздри наши тонкий аромат.
Флейтистка нас игрой своей увеселяла,Склониться перед ней могли б немые скалы.
И не было ее милее и нежней,Кто видел раз ее, стремиться будет к пей.
В кафтан одетый, виночерпий к нам явился,От юного лица роз аромат струился.
Но благовоньями он не был умащен:Благоухал красой и молодостью он.
И виночерпий нас поил, не уставая,Ты чашу осушил — уже кипит другая.
Потом он песню спел, мы вторили ему:«Грущу в чужих краях, вперяя взор во тьму».
Кто был из нас влюблен, тот слезы лил в печали,И радости конец те слезы означали.
Но не смущал других любовный этот плач,А в это время ночь разорвала свой плащ,
И скрылся Сириус, и означало этоПобеду близкую грядущего рассвета.
* * *
