Гань Бао - Записки о поисках духов

Во время Хань жил Вэнь Ин из Наньяна. Второе имя его было Шу-Чжан. В годы правления под девизом Цзянь-ань он был назначен начальником управления округа Ганьлин. По пути туда он, пересекши границу округа, остановился на ночлег. Ночью, во время третьего сигнала барабана, ему во сне явился человек, который сказал, стоя на коленях:

– Некогда предки моего рода похоронили меня здесь. Вода затопила могилу, дерево гроба размокает. Сырость все время рядом, согреться мне совершенно нечем. Услыхав, что вы сегодня здесь, я пришел просить у вас защиты. Низко склонившись, прошу завтра утром немного задержаться и осчастливить меня — перенести на высокое и сухое место.

Дух расстелил перед Ином свои одежды — они были совершенно мокрые. Сердце Ина наполнилось жалостью. Однако проснувшись, он сказал людям в своей свите:

– Сон — дело пустое, удивляться тут нечему.

Он снова заснул. И опять ему привиделся сон: тот же самый человек укорял Ина:

– Я доложил вам о моих мучениях. Почему же мои слова не возбудили у вас милосердных чувств?

– А кто вы такой? — спросил приснившегося Ин.

– Я человек из владения Чжао, — ответил тот, — сейчас я причислен к духам рода Ванман.

– Где сейчас ваш гроб? — продолжал спрашивать Ин.

– Неподалеку, в десяти с чем-то бу от вашего шатра, — сообщил дух, — под сухим тополем на берегу реки, там я и есть. Когда небо совсем осветится, тополь на берегу станет не виден. Вы должны помнить об этом.

– Ладно, — ответил Ин и вдруг проснулся. В небе едва занималась заря. Он сказал: — Хотя и говорят, что во сне удивляться ничему не стоит, но уж очень все сходится.

– Так надо, не теряя ни мгновения, приняться за проверку! — заговорили в свите.

Тут Ин поднялся с постели и во главе десятка человек пошел вверх по течению реки, как ему указал дух. Они и в самом деле обнаружили сухой тополь.

– Это здесь, — определил Ин. Стали рыть под тополем. Вскоре и вправду нашли гроб. Гроб стал уже трухлявым и был наполовину погружен в воду.

– А я, — заявил свите Ин, — слушал, что говорят люди, и сам было уверился, что сны — дело пустое. Выходит, все, что слышишь в мирской суете, необходимо проверять.

Они перенесли гроб в другое место, захоронили его там и отправились в дальнейший путь.

При Хань жил Хэ Чан, уроженец Цзюцзяна. Он был назначен наместником в область Цзяочжоу. Со своей походной канцелярией он доехал до уезда Гаоань, что в округе Цанъу, и вечером остановился на ночлег на станции Губэньтин. Ночь еще не дошла до середины, как вдруг из светелки вышла женщина и окликнула его:

– Фамилия вашей служанки Су, имя Э. Жила я раньше в деревне Сюли уезда Гуансинь. Рано потеряла отца и мать, братьев у меня тоже не было. Замуж пошла в семью Ши в том же уезде. Но несчастлива моя судьба: муж мой умер, оставив мне сто двадцать штук разных шелковых тканей и служанку по имени Чжи-Фу. Осталась я одинокой, бедной, слабой и беззащитной. Не могла сама себя поддерживать и решила отправиться в соседний уезд, продать там шелка. Заняла у юноши из нашего уезда Ван Бо вола и повозку, оцененные в двенадцать тысяч монет. Он посадил меня в повозку, а править ею велел Чжи-Фу. Так мы в десятый день четвертой луны прошедшего года добрались до этой станции. В это время солнце клонилось к закату, на дороге уже не встречалось путников. Мы не посмели двигаться дальше и сделали остановку как раз здесь, возле этой станции. Вдруг у Чжи-Фу начались острые боли в животе, и я нашла дом начальника станции, где попросила отвара и огня. Начальник станции Гун Шоу, вооружившись копьем и пикой, подошел к нашей повозке и спросил меня: «Откуда ты приехала, женщина? Чем у тебя нагружена повозка? Где твой муж? Почему ты едешь одна?» — «Зачем ты спрашиваешь меня об этом?» — возразила я ему. «Молодые люди любят красавиц, — сказал он, схватив меня за руку, — я желаю насладиться с тобою». Я перепугалась, но не поддалась ему. Тогда он приставил мне к ребрам нож. Убив меня первым же ударом, он потом заколол и Чжи-Фу. Гун Шоу закопал нас вместе под этим строением, меня положил снизу, а служанку мою сверху и ушел, забрав наше имущество. Вола он убил, повозку сжег, а остов повозки и кости вола свалил в пустом колодце на восток от станции. Моя безвинная смерть растрогала всевышнее Небо, но поведать мою обиду мне некому — и вот я пришла сюда и вручаю ее мудрости наместника.

– Если я сегодня извлеку твое тело, — спросил Чан, — по каким признакам я его опознаю?

– На мне и сверху и снизу белые одежды, — отвечала женщина, — туфли из темно-синего шелка. Все это еще не истлело. Я бы хотела, чтобы мои останки вернулись в родные края к моему покойному мужу.

Раскопали — все и в самом деле сошлось. Тогда Чан поспешил обратно, послав чиновника, чтобы он схватил виновного, предъявил ему обвинение и допросил его. Добравшись до Гуансиня, тот учинил дознание — все оказалось точно так, как сказала Су Э. Схватили Гун Шоу, его отца, мать и братьев, всех связали и бросили в темницу. Чан подал государю доклад о Шоу, гласивший:

«По обычным законам за убийство человека семья убийцы казни не подлежит. Однако они все несколько лет держали в тайне дела столь крупного злодея, как Шоу, и по императорским законам не могут избежать кары. То, что ныне было сообщено духом убитой, не всегда случается даже раз за тысячу лет. Прошу казнить всю семью и сообщить об этом духам, чтобы помочь разобраться в этом деле властям Преисподней».

И государь склонил свой слух к его докладу.

В устье реки Жусюй есть большая барка. Барка эта скрыта в воде, но когда вода низкая, она выступает наружу. Старцы говорят: «Это лодка Цао-гуна».

Однажды один рыбак остановился на ночь на берегу реки, причалив здесь свой челнок. И вот он услыхал звуки песен, свирелей, флейт и струн, сопровождаемые необыкновенным ароматом. Потом рыбак погрузился в сон и во сне слышал, как кто-то кого-то прогоняет прочь со словами: «Не смей приближаться к дворцовым певицам!»

Предание гласит, что Цао-гун спрятал здесь барку, в которую погрузил своих певиц; эта лодка и сейчас все еще цела.

Сяхоу Кай, по второму имени Вань-Жэнь, заболел и умер. Потом мальчику из их рода Гоу-Ну все время являлось привидение: несколько раз подряд он видел Кая, который все пытался вывести коня и увезти на нем свою больную жену. На нем была гладкая головная повязка, простое платье. Он входил и усаживался на ложе у западной стены, как при жизни, — и даже пил чай совсем как человек.

Сянь-И, единственная дочь Чжу Чжун-У, вышла замуж за Ми Юань-Цзуна и умерла при родах в его доме. По обычаю умершей от родов на лицо наносили пятнышки тушью. Матушка ее не нашла в себе сил это сделать, и Чжун-У сам нанес ей на лицо пятнышки, скрываясь от людей, так что никто этого не увидел.

В это время Юань-Цзун был назначен начальником уезда Шисинь. Он увидел во сне, что его жена восходит к нему на ложе. При этом он ясно различил на свеженабеленном лице выступавшие черные пятнышки.

В Цзиньскую эпоху одноосная воловья повозка, стоявшая во дворе присутствия у Синьцайского вана Чжао, сама, без видимой причины, вкатилась в его кабинет, ткнулась в стену и выкатилась обратно. Потом еще много раз были слышны звуки — как удары в стену, — доносившиеся со всех четырех сторон. И вот Чжао собрал людей, велел им приготовить луки и арбалеты, словно бы для сражения, и всем разом выстрелить в направлении звуков. Стрелы несколько раз поражали демонов. Они вскрикивали, падали и уходили в землю.

В царстве У в третий год правления под девизом Чи-у простолюдин из Цзюйчжана по имени Ян Ду поехал в Юйяо. Ехал он ночью и встретил какого-то отрока. В руках у него была лютня-пипа?. Отрок попросился на повозку, и Ду его принял. Потом сыграл на своей лютне несколько десятков песенок. Когда же песенки кончились, выплюнул свой язык и вырвал у себя глаз, перепугав этим Ду. После чего ушел прочь.

Проехав еще десятка два ли, Ду повстречал на дороге старца, который сразу же сообщил, что фамилия его Ван, а имя Цзе. После чего Ду помог ему погрузиться на повозку.

– Тут один дух, — поведал Ду, — искусно играл на пипе?, очень жалостно.

– Я тоже умею играть, — ответил Цзе, — он ведь из наших духов.

Как и тот, он вырвал свой глаз, выплюнул язык и напугал Ду чуть ли не до смерти.

Цинь Цзюй-Бо, уроженец Ланье, когда ему было лет шесть-десять, как-то ночью отправился выпить вина, по пути проходил мимо храма горы Пэншань и вдруг увидел, что его встречают два его внука. Провели его почтительно примерно сто бу. Тут один из внуков схватил Бо за горло, стал бранить, прижав его к земле: