Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
Понимать, что есть жизнь, — основа основ для мудреца, понимать, что есть смерть, — высшее его стремление. Познание жизни заключено в отказе от нанесения ей зла; это и есть вскармливание жизни. Но знание смерти заключено в отказе от нанесения ей зла; это и есть оставление в мире усопших. Понимание этих двух вещей доступно одному лишь мудрецу.
Каждому живущему между небом и землею предстоит смерть: избегнуть этого нельзя. Для почтительного сына самое дорогое — это его родители. Для любящих родителей самое дорогое — их дети. Скорбь о родной плоти и кости в природе человека, для него невыносимо, чтобы тело умершего, самого дорогого и любимого, было брошено в канаву. Оттого и появился обычай погребать умерших.
Хоронить означает укрывать, и в этом почтительные сыновья и любящие родители осмотрительны. Тот же, кто осмотрителен, принимает во внимание ход мыслей людей живущих. Принять же во внимание ход мыслей людей живущих означает прежде всего подумать о том, как бы не потревожили, не разрыли могилы. Не потревожат же и не разроют могилы тогда, когда не увидят в этом никакой выгоды. Запора сильнее не бывает.
В старину хоронили на широких пустошах, во глубине гор и были вполне спокойны за могилы. Дело было не в жемчуге и яшме, или великих сокровищах, — о могиле не могли не заботиться по другой причине. Если ее сделали бы недостаточно глубокой, ее могли бы раскопать лисы, а если бы сделали излишне глубокой, ее могли бы залить подземные воды. Потому при захоронениях предпочитали вершины холмов, дабы избежать напасти от лис и бед от подземных вод. В этом должно быть умельцами; но при этом тем более не следует забывать об опасностях от воров, разбойников и бедах от смутьянов! Ведь иначе уподобишься тому слепому, который, осторожно огибая столб, все же спотыкается о малый колышек! А беды от лис, подземных вод, воров, разбойников и смутьянов и есть самый большой из всех этих колышков. Почтительные сыновья и любящие родители, избегнувшие этой напасти, можно сказать, познали истинную природу погребения.
Добрый гроб и саркофаг вполне способны защитить от муравьев, медведок, змей и всякой мошкары. Однако суетные властители нашего времени возводят огромные курганы не в помышлении об умершем, а в чаянии славы от живущих, ибо пышность похорон почитают за заслугу, а скромность погребения — за позор. Они стремятся не к благу для умерших, а к угождению живущим, а это не есть образ мыслей любящего родителя и почтительного сына.
Когда умирает отец, главное для почтительного сына — не пребывать в праздности. Когда умирает сын, главное для любящего отца — не бездействовать. Если же при погребении самого дорогого, самого любимого руководствоваться страстями живущих, о каком тогда упокоении усопшего может идти речь?!
Когда народ стремится к выгоде, он, чтобы достичь ее, готов идти под градом стрел, ступать по обнаженному лезвию, проливать кровь, вырывать печень. Дикарь, никогда не слышавший о культуре, способен попрать родных, братьев и друзей ради достижения выгоды. Но сейчас поступать иначе означает прослыть опасным или неумным. Завладевшему богатством же больше всего хочется разъезжать в экипаже, есть мясо и оставить достаточно сыновьям и внукам. Даже мудрец не в состоянии удержать от этого; во времена же смуты и подавно.
Посему чем больше страна, чем богаче семья, тем пышнее похороны. Покойникам кладут в рот мелкий жемчуг, точно рыбьей чешуей покрывают тело яшмой. Каждый тащит дорогие вещи, колокола, треножники, чайники для вина, металлические зеркала; ведут еще коней, несут одеяния, покрывала, копья, мечи — всего и не перечесть. Нет ничего, чего не нужно было бы для поддержания жизни живых. Возьмутся воздвигать усыпальницу — гробы внутренний и внешний обернут несколько раз, вокруг засыплют древесный уголь, с внешней стороны обложат камнями. Ясно, что грабители, прослышав, передают сведения друг другу, и как бы ни были власти суровы, им никакими карами не остановить преступников.
Чем больше времени проходит с момента погребения, тем меньше думают об усопшем, а чем меньше о нем думают, тем беспечнее сторожа. А чем беспечнее сторожа, тем меньше уверенности, что драгоценные сосуды в могиле останутся в целости.
Когда нынешние суетные люди совершают погребальный обряд, взгромождают гроб на огромные дроги, а знаменами, подобными облакам, оперением бунчуков застилают небо. Впереди несут опахала и стяги, по бокам — жемчуг и яшму, позади — расшитые наколенники, орнаменты. Тьма народу тянут тяжи гроба с левой и правой сторон — да ведь это можно разве при похоронах военачальника! Если это на потеху народу — тогда да, куда уж красивее, куда уж величественней! Но усопшему это ни к чему. То же, что действительно несет благо усопшему, доступно даже любящим родителям и почтительным сыновьям из бедных стран, где живут простые люди.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ У
Упокоение усопших / Ань сы
В наше время курганы и могильные холмы огромны и высоки, как горы, стоят часто, как деревья в лесу. Усыпальницы словно башни или парадные лестницы в столичном дворце или в городе. Конечно, похвастаться перед людьми своим богатством можно, но обращаться так с усопшими недопустимо. Ведь для них тысячи лет что единый миг.
Век человека не превышает ста годов, а в среднем не больше шестидесяти. Тот, кому эти сто или шестьдесят лет покажутся бесконечностью, обманется в своих надеждах. Но кто позаботится о бесконечности для усопшего, может этого достичь.
Если бы, допустим, некто установил на вершине могильного холма стелу с такой надписью: "Эту могилу нельзя не ограбить, ибо в ней полно всякой утвари, жемчуга, яшмы, дорогих безделушек, сокровищ и драгоценных сосудов, и посему тот, кто ограбит ее, станет важным богачом, и род его из поколения в поколение станет ездить в экипажах и есть мясо!" — то люди, конечно, стали бы над этим смеяться, считая его ненормальным. Между тем богатые захоронения в наше время представляют собой именно такую картину!
С самых древних времен и до наших дней не существовало государства, которое не пришло бы к погибели. А среди погибших царств не было такого, где не были бы потом ограблены могилы. Из тех, что видели мы собственными глазами или о которых слышали, погибли Ци, Цзин, Янь, Сун, Чжуншань; нет больше Чжао, Вэй и Хань, а ведь все это — древние державы. Тех же царств, что погибли еще прежде них, не счесть. А посему нет ни одной великой могилы, которая не была бы разграблена. Ныне же все наперебой их воздвигают вновь!
Когда правитель не в состоянии удержать в повиновении народ, тогда отцы мирятся с непочтительностью сыновей, старшие братья попустительствуют дерзким младшим; тогда и те, кто в деревнях и волостях приставлен к котлам, готовы их бросить и, хотя и не хотят пахать землю и собирать хворост, все же не осмеливаются занимать и общественные должности. Тем не менее все ищут прекрасных одеяний и изысканных яств и, изощрившись умом до последних пределов, чего только не творят! Сбиваются в многочисленные шайки, уходят в горы, прячутся по зарослям, нападают и грабят. А заодно присматриваются и к известным курганам, большим могилам, богатым захоронениям. Потом просятся на постой к тем, кто живет в удобном месте, и, не зная отдыха ни днем, ни ночью, ведут подкопы и конечно же получают искомое и делят между собой! Не стоит ли задуматься почтительным сыновьям, верноподданным, любящим родителям и добрым друзьям над тем, что тут к самому дорогому и любимому сами они привлекают на позор и потраву разбойников, грабителей, воров и худых людишек!
Яо похоронен в Гулине, среди деревьев. Шунь похоронен в Цзиши; он не изменил своим правилам. Юй похоронен в Гуйцзи; он не хотел тревожить людей. Не то чтобы государи древности жалели затрат или чуждались трудов; просто они думали об умерших. Единственное, о чем государи древности печалились, это когда оскверняли прах. Оскверняли прах при разграблении, скромное же погребение не ограбят. Посему могилы прежних царей всегда отличались скромностью. Непременным считалось лишь согласие и единение. Что же понимали под согласием и единением? Погребение в горах или в лесу было согласно горам и лесам; погребение на склонах или равнинах было едино со склонами и равнинами. Это и называлось любовью к человеку. Ибо любящих человека — тьма, а знающих, что есть любовь к человеку, немного.
Не успело еще погибнуть царство Сун, как уже была разграблена могила Вэнь-гуна на востоке от столицы; не успело еще исчезнуть царство Ци, как уже раскопали могилу Чжуан-гуна. Когда в стране еще покой и порядок, и то бывает такое; что же говорить о том, что случится через сотню поколений, когда государство исчезнет?!
Посему да не оставят это рассуждение своим вниманием почтительные сыновья, верноподданные, любящие родители и добрые друзья. Ведь не то ли, о чем речь, имеют в виду, когда говорят о зле, наносимом тому, что любят? Так и в песне поется:
