Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
А с другой стороны, Талику-огул, который следовал за Никпей-огулом, послал ему известие: «Постой-де, пока мы подоспеем, пойдем вместе». Никпей-огул счел его слова за правду и остановился. Наутро Талику набежал на него и обстрелял извне его дружину. В Никпея попала стрела, и он погиб. Ставку его разграбили и войска его заставили повернуть обратно. Приспело известие, что Ахмед-огул убит рукою Наулдара. Так как Талику был родичем Ахмеда, то он бежал и направился в Бишбалык.
До прибытия этих сведений к Бораку и до присоединения к нему дружин Никпея и Ахмеда, подошел Кайду и известил: «Я-де пришел со стольким-то войском, куда следует итти?». Борак послал ответ: «Кайду-анда, к чему было переносить такую дорогу. С делом Никпея и Ахмеда покончено, я возвращаюсь обратно, потому что больной. Пусть и Кайду-анда тоже повернет назад [с тем], чтобы после выздоровления [нам] встретиться друг с другом». Кайду, когда услышал эти слова, сказал своим эмирам: «Наступает смертный час Борака, а он еще не оставляет коварства, хочет хитро уйти, нас не повидав». В ту же ночь он поднял все войска, окружил лагерь Борака и спешился, чтобы поутру сойтись и обдумать, как теперь лучше поступить. Весть об этом дошла до Борака, и он из страха от такого положения тою же ночью умер.
Рано поутру Кайду послал гонцов, чтобы они потребовали ...[253] Из ставки Борака они услышали звуки плача и воплей и увидели, что телохранители[254] распустили волосы. Они поняли, что Борака не стало, вернулись обратно и уведомили Кайду. [Еще] до их прибытия приехали Мубарекшах, Чопай[255] и Капан, [которые узнали о происшествии с Бораком и о приходе Кайду]. Они представились, поднесли почетные дары[256] и |A 219b, S 497| отведали яств. Они приехали и в точности привезли известие. Кайду заплакал в голос, заплакали вместе все сородичи, и Кайду послал нескольких из своих личных телохранителей к Ноке-хатун, передал соболезнование и сказал: «Мы-де здесь тоже сидим в печали». После этого Кайду приказал, чтобы его похоронили на высокой горе. На другой день пришли Мубарекшах, Чопай и Капан со всеми темниками и тысячниками, преклонили пред Кайду колени и молвили: «Отныне Кайду-ага наш господин, всему, что он прикажет, мы повинуемся и покоряемся. Борак при жизни притеснял нас и всех своих родичей и отобрал унаследованное и приобретенное добро. Ежели Кайду-ага нас будет опекать, то мы, пока живы, добровольно будем усердно служить ему. А ежели нет, то как знает, но только все мы останемся в полной растерянности, не зная, что делать». Кайду сказал: «Пусть тот, кто забрал ваше добро, вернет обратно то, что вы признаете. Раз вы меня желаете, то я тоже исполню то, что [относится] на счет сострадания и отдам вам ваше добро и владения». Потом, при выступлении, Мубарекшах забрал с собою все, что нашел в сокровищнице Борака из наличных денег и вещей. Две драгоценных жемчужины, что были в ушах Ноке-хатун, он извлек своими руками и взял [себе]. Весь его скот и все добро они поделили между собой, так что от них не осталось ни следа. Аминь.
Рассказ о возвращении Абага-хана с победой и славой с войны с Бораком, о прибытии послов от каана с почетными дарами и ханским ярлыком и вторичном восшествии его на престол
Когда Абага-хан разбил Борака и очистил Хорасанское владение от смуты и усобицы бораковцев, он так пошел назад в Ирак и Азербайджан, который был древней столицей, что в пути от такого [множества] войск и челяди[257] ни одной твари не было нанесено ни на кончик волоса беспокойства, и в первый день месяца раби’-ал-аввал лета [6]69 [18 X 1270] он расположился в городе Мераге, а в четверг 20 числа того же месяца прибыл к [реке] Чагату, в ставки хатун. В ту же пору приехали послы от каана и привезли для Абага-хана ярлык, венец и дары, чтобы он стал вместо славного отца своего ханом Иранской земли и пошел по стезе своих отцов и дедов. В среду 10 дня месяца раби’-ал-ахыра лета 669 [26 XI 1270] соответствующего ...[258] месяцу года лошади, он в другой раз, согласно указу ярлыка каана, воссел на царский престол в местности Чагату. Как установлено, они выполнили обряды поздравления и ликования. В те же дни приехали гонцы[259] от Менгу-Тимура с поздравлением с победой над Бораком [и] с разного рода подарками и подношениями соколами, сонкурами и шахинами. Абага-хан приказал, оказав им почет и уважение, отправить [обратно] и вместе с ними послал царские дары.
23 числа сафара месяца лета 669 [11 X 1270] он устроил охоту в округе Чагату. Случайно благословенная рука[260] его было повреждена рогом горного буйвола, лопнула жила и кровь не останавливалась. Курчан-ага, отец Тук-Тимура-эюдэчи, снял лук и, слегка натягивая, ударял тетивой по раненому месту, пока оно не распухло и кровь не унялась. Абага-хан его обласкал, Текечеку,[261] который в те два-три дня носил на себе его оружие и оказал добрые услуги, он выразил благоволение, возвысил его и сделал знатным. Так как раненое место распухло и стало как кисет, он по этой причине испытывал тягость. Великие врачи, [которые] присутствовали, не имели смелости вскрыть [опухоль], и [Абага-хан] лишался сил терпеть. Между тем учитель мира Насир-ад-дин Туси, ‛да благоухает его прах’, уверил эмиров, что ему от вскрытия не произойдет никакого вреда. Он
