Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
На другой день Юэнян простилась с монахом, и они двинулись дальше. К концу дня паломники очутились у подножия горы, преградившей им путь. Она называлась горою Свежего ветра. Сколько опасностей таили ее кручи!
Только поглядите:
Куда ни глянь, всюду горы; кругом опасные утесы. Простерлись ввысь могучие причудливые сосны. Их кроны зелено-голубые повисли, как шатры. Свисают лианы с ветвей вековых деревьев. Разлетаются брызги стремительных водопадов. Волосы мерзнут от стужи. Вздымаются отвесные скалы. Режет глаза ослепительное сиянье. И спящую душу заставит очнуться картина сия. Все время доносятся рев горного потока и стук топоров дровосеков. Мнится, рушатся могучие скалы. Горных птиц слышны печальные крики. Стадами ходят олени. Стаями лисы пробираются через колючки. Прыгают, скачут, средь дикой природы ища пропитанье. То сзади, то спереди раздаются их завыванья. Окинь взором травою покрытые склоны. Нигде не увидишь ни лавок, ни постоялых дворов. Только горные тропы петляют и кружат. А в пропасти грудой лежат мертвецы. Тут только патриархам буддизма предаваться самосовершенствованию или грабителям из засады врасплох нападать.
Итак, называлась она горою Чистого ветра и была на ней сооружена крепость Чистого ветра, в которой обитали три разбойника. Одного, Янь Шуня, прозывали Пятнистым Тигром; другой, Ван Ин, носил прозвище Приземистый Тигр, а третий, Чжэн Тяньшоу, прозывался Белоликий Барин. Под их предводительством собралось сотен пять молодцов. Они только тем и занимались, что грабили на дорогах, совершали поджоги и убийства. И никто не решался им перечить.
Когда путники во главе с У Старшим, окружив паланкин с Юэнян, въехали в горы, спускались сумерки, но не видно было ни гостиницы, ни постоялого двора. Страх все больше овладевал ими. Вдруг лошадь У Старшего попала в аркан и, стреноженная, рухнула в пропасть. Тем временем молодцы захватили паланкин с Юэнян и потащили его в горы, а об остальных путниках во главе с У Старшим доложили трем главарям. Немного погодя вихрем выскочил отряд молодцов и, навьючив лошадей, ускакал в горы. У Старшего и остальных повели в крепость.
В крепости главари-разбойники справляли пир. Они угощали шаньдунца Сун Цзяна, по прозванию Благодатный Дождь. Скрываясь от преследования после убийства певички Янь Поси, Сун Цзян попал в крепость, где главари и оставили его погостить на несколько дней.
Сун Цзян заметил траур в прическе Юэнян. На ней было суровое белое платье. Держалась она строго и чинно. Манеры и облик выдавали в ней либо жену человека непростого, либо представительницу богатого дома. Сун Цзян спросил, кто она.
– Почтенный атаман! – выступая вперед и кланяясь, обратилась она к Сун Цзяну. – Я родом У, жена тысяцкого Симэнь Цина. Живу одинокою вдовой. Когда был тяжело болен мой муж, я обреклась совершить паломничество в храм на Великой горе. Сначала нас преследовал Инь Тяньси, потом день и ночь мы спешили домой. Опустился вечер, и мы сбились с пути. Так и попали в ваши владения, почтенный атаман. Не смеем просить наши вещи. Только пощадите нас, не губите. Отпустите. Этим вы осчастливите нас.
Ее трогательная мольба задела Сун Цзяна за живое. Милосердие и жалость заговорили в нем.
– Эта сударыня – супруга моего сослуживца, честного чиновника, – обратился он к Янь Шуню и поклонился. – Помнится, мы видались когда-то. Она совершила паломничество ради мужа. Ее преследовал Инь Тяньси. А сюда она попала нечаянно, не имея намерения нарушать пределы твоих владений, мудрый брат. Перед тобой верная жена. Ради меня, Сун Цзяна, прошу тебя, отпусти ее с миром. Не порочь ее доброго имени, брат.
– А как же я буду жить без жены? – спросил Ван Ин. – Дай ее мне в жены, пока я в крепости.
С этими словами Ван Ин приказал молодцам отвезти Юэнян во внутреннюю постройку крепости.
– Я ведь все объяснил вам! – обращаясь к Янь Шуню и Чжэн Тяньшоу, продолжал Сун Цзян. – А брат Ван Ин все-таки не хочет внять моей просьбе.
– Всем хорош наш брат Ван Ин, – заметил Янь Шунь. – Одна у него слабость: стоит ему хорошенькую женщину увидать, как глаза загораются, и он влюбляется по уши.
Сун Цзян вышел из-за стола и вместе с обоими главарями направился в заднюю постройку крепости к Ван Ину.
Ван Ин обнял Юэнян и домогался ее ласк. Тут подоспел Сун Цзян и оттащил Ван Ина.
– Брат! – обратился Сун Цзян к Ван Ину. – Раз ты герой и добрый молодец, то не положено тебе питать слабость к женскому полу. Если ты желаешь жениться, обожди немного. Я, Сун Цзян, сам буду сватом. Хорошую девицу посватаю, слово даю. Будет она тебе и чай заваривать, и воду подавать. Женой, настоящей женой возьмешь. А зачем тебе, спрашивается, эта вдова? Ну зачем?
– А ты, брат, к чему в мои личные дела вмешиваешься? – не унимался Ван Ин. – Для чего мои права ущемляешь, а? Нет, лучше уж уступи ее мне.
– Нехорошо ты поступаешь! – продолжал Сун. – Веришь ты мне, Сун Цзяну, или нет? Говорю, найду тебе подходящую. Ну чем тебя могла прельстить эта побывавшая замужем баба? Ведь над тобой все молодцы с рек и озер,[1598] потешаться будут. На смех подымут. А про Инь Тяньси, насильника, я тебе вот что скажу. Если я не вернусь в горы Лян[1599] то другое дело. Но если только вернусь, даю слово: я отомщу Инь Тяньси за эту женщину.
Заметьте, дорогой читатель! Впоследствии Сун Цзян вернется на Лян-шань и станет во главе крепости. Инь Тяньси вознамерится отобрать поместье у Чай Хуанчэна. Тогда Сун Цзян пошлет Ли Куя, по прозвищу Черный Вихрь, и тот убьет Инь Тяньси. Событие это потрясет всю область Гаотан, но не о том пойдет речь.
Выслушал Янь Шунь увещания Сун Цзяна и, не спрашивая согласия Ван Ина, приказал позвать паланкинщиков. Юэнян подняли в паланкин.
Поняв, что пришло освобождение, Юэнян с поклоном благодарила Сун Цзяна.
– Вы спасли меня, почтенный атаман! – говорила она. – Жизнью я обязана вашей милости.
– Ой, нет! – возразил Сун Цзян. – Не я тут хозяин. Я только гость из Юньчэна.[1600] Ты должна благодарить вот их, трех атаманов.
Юэнян поблагодарила главарей. У Старший, охраняя сестру, покинул горный лагерь. Они объехали гору Свежего ветра и, выбравшись, наконец, на большую дорогу, ведущую к Цинхэ, продолжили путь.
Да,
Разбита клетка из нефрита –И феникса уж нет.Ключ золотой дракон похитилИ свой запутал след.Тому свидетельством стихи:Все в мире существующее злоВ сердцах людских убежище нашло.Когда бы из сердец нам зло изгнать,Средь хищных тигров можно устоять.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
ЮЭНЯН РАСКРЫВАЕТ ПРЕЛЮБОДЕЯНИЯ ЦЗИНЬЛЯНЬ
ТЕТУШКА СЮЭ ЛУННОЙ НОЧЬЮ УВОДИТ ПРОДАННУЮ ЧУНЬМЭЙ
Невесело растить чужую дочь,
А «стреляную птаху» гнать бы прочь!..
Раскроет рот – почтительна она,
Но искренности вовсе лишена.
Ей мнится: в доме нет о ней забот,
Об этом и судачит у ворот.
Пример неблагодарности людской —
Бранить своих кормильцев день-деньской.
Не станем рассказывать, как У Старший, охраняя Юэнян, добирался до дому.
Поведаем о Пань Цзиньлянь. После отбытия Юэнян они с Чэнь Цзинцзи дня не упускали, чтобы не встретиться. Бегал он за ней как петух за курицей. Не расставались они ни в передней половине дома, ни у задних построек.
Но вот однажды насупила Цзиньлянь брови и в талии раздалась. Ходила она понурая. Ее весь день клонило в сон. Не хотелось ни есть, ни пить. Позвала она тогда к себе в спальню Цзинцзи и повела разговор.
– Послушай, что я тебе хочу сказать, – начала Цзиньлянь. – Мне эти дни на белый свет глядеть неохота. И в талии раздалась. А в животе бьется, стучит. Перестала пить и есть. Во всем теле тяжесть какая-то. Когда был жив сам, я мать Сюэ просила. Она мне средство из детского места давала и наговорила воду. Все думала – понесу. Только тогда никаких признаков не появлялось. А вот теперь, когда сам на том свете …. Давно ль мы с тобой встречаемся, и уж младенца жди. Помню, меня последний раз в третьей луне месячные беспокоили. Стало быть, ему шесть месяцев. Бывало, я над другими подтрунивала, а теперь и до меня черед дошел. И ты, пожалуйста, не притворяйся, будто знать не знаешь, ведать не ведаешь. Пока нет хозяйки, лучше разыскал бы средство для изгнания плода. Как выкину, мне сразу и полегчает. А то еще, чего доброго, дождусь – сотворю чудо-юдо, придется смерть молить. Людям на глаза будет стыдно показываться.
– У нас в лавке найдутся любые лекарства, – выслушав ее, отвечал Цзинцзи. – Не знаю, правда, которое изгоняет плод. Да и рецепта нет. Но не волнуйся. Что-нибудь придумаем. Доктор Ху с Большой улицы лечит и старых и малых, славится как специалист по женским болезням. Какие только недуги не исцеляет! Он и у нас бывало пользовал. Погоди, я у него попрошу. Примешь – и будет выкидыш.
– Дорогой мой! – взмолилась Цзиньлянь. – Поторопись же! Не теряй времени! Спаси меня!
