Эпосы, легенды и сказания - Анекдоты Омирбека
В недрах школы «блуждающих сюжетов» родился даже специальный термин «пра-сюжет», то есть сюжет-предок, кристаллически чистый, стерильный сюжет-зародыш, появившийся на свет в тумане веков и давший в дальнейшем жизнь всем сходным с ним сюжетам и ситуациям.
Если оперировать понятием «пра-сюжета», то можно поставить знак равенства между сходными сюжетами, связанными, например, с именами Насреддина и карела Кумохи, украинца Покати-горошка и бурята Будамшу. Попросту говоря, можно считать их одним и тем же анекдотом, только пересказанным узбеком или карелом, украинцем или бурятом.
Мне кажется, что это – принципиальная ошибка. Формальное, внешнее сходство ситуаций, фабул, реприз, разумеется, имеет немаловажное значение. Но основным критерием самостоятельности, оригинальности должна стать национальная, социальная, самобытная суть. Само по себе сходство сюжетов, ситуаций не является доказательством родственности происхождения тех или иных анекдотов. Эта схожесть обусловлена однородными социальными условиями, s которых они сложились, совпадением идентичных конкретно-исторических и типично-жизненных обстоятельств.
Несомненно, следует учитывать процесс взаимообогащения сатирических фольклоров за счет сюжетного обмена. Ведь фольклор не имеет ни временных, пи государственных, ни языковых барьеров. Так, например, появившаяся на свет где-нибудь в горах Дилижана острая армянская шутка в каши дни мигом становится всеобщим достоянием, и ее можно услышать на многих языках буквально через несколько дней после ее рождения. И в прежние времена шутки путешествовали без виз, хотя и значительно медленнее – со скоростью кораблей, караванов, путников, паломников.
У нас в СССР фольклор – это всенародное достояние, часть общенационального духовного «золотого» запаса.
Известный критик и переводчик, знаток национальных литератур нашей страны Юрий Карасев, плодотворно разрабатывающий в своих книгах тему взаимовлияния и взаимообогащения разноязычных культур на базе метода социалистического реализма, писал:
«…Сохраняя свою национальную самобытность, фольклор любого из народов Советского Союза становится ныне неотъемлемой частью общесоветской культуры, обогащая ее и, в свою очередь, обогащаясь к оплодотворяясь сам».
Этот постоянно действующий фактор – взаимовлияние и взаимообогащение – особенно характерен для многонациональной советской литературы. Он, мне кажется, и определяет ныне сущность большинства процессов, происходящих как вообще в фольклоре, так, в частности, и в фольклоре сатирическом, юмористическом.
3Но прежде чем анекдот, байка, бытовая сказка, озорной сказ станут широко известны, сумеют достойно представить культуру своего народа в общем потоке фольклора, они проходят многовековой путь развития.
Как рождался народный анекдот прошлых веков? Представьте себе, к примеру, базар, ярмарку, рынок. Разноплеменный говор пестрой толпы. Кричат животные. Пыли над торжищем много, но шума еще больше. То в одном, то в другом месте вспыхивает хохот, перекрывающий все другие звуки: там кто-то подшутил над скупым купцом-обиралой, а там острым словом «срезали» зазнавшегося богатея, в третьем месте смело разыграли, высмеяв перед всем честным народом, муллу (попа, ксендза или раввина).
Те, кто был свидетелем этих шуток, проделок, острот, расходясь по домам, непременно рассказывали об увиденном и услышанном родственникам, приятелям, попутчикам, соседям, всем встреченным на дороге путникам.
Рассказывая, очевидцы, конечно, добавляли от себя два-три слова, кое-что переиначивали, некоторые детали упускали, а некоторые добавляли. Это уж зависело от таланта рассказчика – становилась ли шутка, перекочевывая с языка на язык, лучше или хуже. Во всяком случае, перепархивая от одного человека к другому, она обретала жизнь. Обрастая различными подробностями, шлифуясь, становясь острее, целенаправленнее, шутка или анекдот превращалась то в бывальщину, то в веселую побасенку, то в бытовую сказку, а из озорной сказочки зачастую снова становилась анекдотом или шуткой, но уже, так сказать, на другом качественном уровне: яркими, сочными, безукоризненными по сюжету. «Народ – великий специалист по созданию шедевров!» – говорил Алексей Николаевич Толстой.
Рожденные у разных народов сходные анекдоты «приписаны» бывают, как правило, каждый к своему национальному юмористическому герою. Поэтому казахи связывают большинство шуток с именами Алдар-Косе или Жиренше (хотя эти герои бытуют в фольклорах и других народов), туркмены «закрепляют» анекдот за Эсенполатом или Кзмине, узбеки и азербайджанцы могут с кем угодно спорить о том, что любая удачная шутка принадлежит Насреддину.
Вокруг знаменитых юмористических героев роятся сотни, а то и тысячи веселых историй, баек, анекдотов. От этого и сам герой становится полнокровнее, глубже, остроумнее.
Но самое главное, что все они разные: Алдар-Косе никогда не спутаешь с Насреддином, а Кумоху с Иванушкой-дурачком, хотя у них у всех «на вооружении» есть немало весьма похожих сюжетов и шуток, анекдотов и приключений. Почему же все эти персонажи, являющиеся плодом народной фантазии, столь различны, несмотря на свое сходство? Да потому, что у каждого из них, кроме ОБЩЕГО (все они друзья бедных, обездоленных, все борются за справедливость, против богатеев), есть и своя неподражаемая индивидуальность, черты, свойственные только данному герою, – НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР.
Многие исследователи видят национальную специфику анекдота лишь в сюжетике, в ситуационном строе. Это не совсем верно. Национальная специфика гораздо ярче раскрывается не в сюжете, а в соотношении фабульных элементов (то есть деталей, разрабатывающих, расширяющих, обрамляющих данный сюжет), обусловленных национальным характером народа, его языковыми и этнографическими особенностями.
Один и тот же сюжет, например, в карельской бытовой сказке и в грузинской развивается в различных темпах, расцвечен различными шутками, деталями. Один и тот же анекдот, рассказанный армянином и литовцем, превратится в два различных, хотя и слегка похожих, веселых рассказа.
Интересный и весьма перспективный опыт использования электронно-счетной машины для количественного анализа сюжетов сказок провели фольклористы Таджикистана (об этом подробно рассказывается в журнале «Памир» № 2 за 1969 год в статье Миры Явич «Сказки на перфокартах»). Так разбирая четыреста таджикских сказок о животных, они обнаружили, что РЫБЫ встречаются в сюжетах всего ДВА РАЗА. В то же время в ста русских сказках того же типа участвует более СЕМИДЕСЯТИ рыб! Вот что значит национальный колорит!
С помощью машины было проведено еще одно любопытное исследование: сколько таджикских сказочных сюжетов не имеют аналогий в фольклорах других народов?
Из 419 сюжетов (повторяю – программировались лишь сказки о животных) только ОДИН – о старике, влюбившемся в мышку, и его ревнивой жене – не повторялся нигде! А остальные 418 сюжетов оказались «блуждающими», то есть имеющимися у других народов!
Например, популярная в Таджикистане сказка «Волк и семеро козлят» встречается во многих фольклорах («Указатель сказочных сюжетов» Стива Томпсона называет 25 народов, но, разумеется, это число во много раз больше), но означает ли это, что данная сказка КОСМОПОЛИТИЧНА – то есть принадлежит всем и, следовательно, никому?
Та же счетно-вычислительная машина, применяя количественный анализ, установила ряд примет специфически-национальных качеств, характерных ТОЛЬКО ДЛЯ ТАДЖИКСКИХ СКАЗОК. Это лишний раз подтверждает уже изложенное выше положение о том, что юмористический фольклор разных народов резко отличается один от другого национальным своеобразием и, раскрывая духовный мир данного народа, характеризует уровень его культуры.
Сказка «Волк и семеро козлят» может считаться узбекской, русской, каракалпакской, каталонской, английской, датской, ибо ее национальная принадлежность определяется не сюжетикой, а совокупностью тех сказочных приемов, которые типичны для фольклора того или иного народа.
И чем ярче в сказке, басне, шутке, анекдоте эта национальная окраска – тем ярче и полнее раскрывают они национальный характер, тем ценнее они для общей сокровищницы народного творчества.
Юмористический герой, которому приписываются анекдоты, шутки, сатирические сказки, веселые приключения, – всегда плоть от плоти своего народа. Поэтому степной кочевник Алдар Косе складом ума совершенно противоположен горожанину Насреддину, а лукавая озорная узбечка Майсара не похожа на мудрого белоруса Нестерку.
Ценность их анекдотического репертуара не только в оригинальности (хотя это имеет весьма важное значение), но и в том, насколько он ограничен, насколько точно его сюжетика раскрывает характер героя, а следовательно, национальный характер данного народа.
