История мангытских государей - Абдалазим Сами
Байт:
Из-за превратности мира и мятежной судьбы
Вот уже сколько времени, как тяжесть легла на мою душу.
В обращениях к казию города, двум кушбеги и государю
Люди впали в крайность, как отдельные [из них], так и [целые] группы:
Одному в обращении к нему дали прозвище умидгах (оплот надежды),
Другого с блеском назвали сахиб-и давлат (обладатель могущества),
А третьего все жители города называли мавла (покровитель).
Нет никакой разницы в [этих обращениях] ни к одному из них /108а/
А эти титулы были собственно титулами государей этой страны.
Почему же эти выражения стали общими для них?
Государь поселился в Кермине,
Почему же он не делает своим постоянным местопребыванием обитель науки — Бухару?
Что стало со смыслом [слов]: "Две сабли не вмещаются в одни ножны"?
А здесь в одни ножны вместилось четверо.
Кто разумом раскроет эту тайну,
Тому я собственными руками вручу отпускную от рабства.
Во время царствования покойного эмира [Музаффара] среди людей распространился ложный слух, будто Мухаммад-Шариф-диванбеги, боясь сурового и кровожадного [нрава] его величества и опасаясь быть убитым, для спасения [своей жизни] принял правильное решение и вместе со [своим] отцом и близкими при содействии русского посольства отдал себя под защиту и покровительство блистательного русского правительства, от которого получил охранную грамоту. По клевете доносчиков это достигло лучезарного слуха [эмира], и он решил расследовать [дело]. Еще истина не прояснилась, как тот ревностный государь умер и был похоронен, и [все] оставалось скрытым под покровом тайны [до тех пор], когда Га'иб-Назар-мирахур пистолетной пулей нанес рану этому способному и мудрому человеку и отправил, его душу по дороге небытия, а от русского правительства тотчас же прибыл генерал для расследования [дела] и раскрытия намерений. /108б/ После расследования, выяснения [причин] и [доказательства] невинности [убитого] государь по [своей] милости царским приказом назначил его сыну Астанакул-бию-диван-беги должность, чин и службу, какие только тот хотел, и даже лучшие, [чем он хотел]. А ревностного мирахура с его близкими [эмир] передал [Астанакулу], чтобы он самым позорным образом, после примерного позорного наказания, запрещенного шариатом Мухаммада, всех казнил и [тем] утешился.
[Автор связывает эти события с усилением влияния русских чиновников в ханстве и недоброжелательно отзывается о них, называя их действия в Бухаре преуспеванием небольшой группы бродяг. Он подчеркивает, что все новшества в ханстве, связанные с приходом сюда русских (телеграф, железная дорога и т. д.), появились в правление эмира 'Абдалахада и что сановники государства не только не оказывали никакого сопротивления, но даже способствовали успеху русских].
/109а/ Могущественный государь в 1303 (1885-86) году воссел на трон Бухарского царства вместо своего славного отца и около десяти лет властвовал, подобно своим предкам, на ковре могущества и господства. Большую часть времени он проводил и жил в Бухаре, в арке и в имениях Ширбадана[384], Гери(?) и в Ситара-и-Мах-и Хасса[385].
Иногда он совершал поездку в Карши и Шахрисябз для расследования прошений народа. Нукеры, [различные] должностные лица и правители отдаленных владений, до Дарваза и Куляба, прибывали к высокому стремени и, удостоившись царских милостей, возвращались [назад]. Через десять лет [эмир] вдруг пренебрег Бухарой и [своей] столицей сделал Кермине. Он выстроил [там] превосходные здания и не вспоминал о Бухаре и ее жителях. Пять-шесть оставшихся [в Бухаре] нукеров оказались в затруднительном и стесненном положении, жалованья на расходы им не хватает, и они живут, подобно пленникам, с желанием благословенной встречи [с эмиром] и [возвращения] прежних дней. Проливая слезы скорби, они близки к смерти. А после смерти этих трех-четырех нукеров не останется и следа от законов Чингиза и от порядков тимуридского узбекского воинства.
/109б/ Все великолепие царства составляют [сейчас] пять-шесть отрядов сарбазов, большинство которых воры, азартные игроки, пьяницы, одни безумные и сумасшедшие, другие хромые и слепые, никогда не слышавшие ружейного выстрела. Новым изобретением является создание специального кавказского войска, которое назвали государевым личным конвоем[386]. Упомянутый отряд составляется из женоподобных мужчин, и отовсюду, где юноша одерживает верх в ссоре и драке, его забирают и присоединяют к кавказцам. На упомянутых сарбазов надели многочисленные разноцветные военные одеяния. Верхом на лошадях различной масти, они звуками своих литавр и труб оживляют базар царствования. Везде, в каждом вилайете, где бы ни попадались в руки воры и разбойники, вместо казни им вручают ружье и вооружение и включают в число сарбазов [упомянутого] войска, потому что грабежа не бывает без армии. Военачальниками сарбазов назначили таких [людей], что стыдно даже водить пером, рассказывая о них.
110а [Сами ссылается на книгу некоего Дамири под названием Хайат ал-хайван ("Жизнь живых существ"), в которой приведен хадис Мухаммада о том, что каждый шестой по счету правитель неизбежно должен быть низвергнут. Сами считает, что это пророчество подтвердилось и на истории Бухары.
110б Далее следуют рассуждения автора о божественном предопределении и высказывается мысль, что приход русских в Бухару также произошел по воле бога.
Сами говорит также о том, что победа даруется только доброму правителю, который справедлив к своим подданным, не мучает и не угнетает их. Автор считает, что некогда мощное бухарское государство на протяжении последнего столетия пришло к полному упадку. Он объясняет это тем, что правосудие и справедливость, которые соблюдались в эпоху эмира Данийала (1758—1785), в правление эмира Насраллаха (1826—1860) были забыты.
111а При эмире же Музаффаре проявления несправедливости становятся еще более частыми. Сами говорит о высокомерии и самомнении Музаффара, о его разнузданном и развратном образе жизни и о жестоком обращении с народом. Это, по его мнению, и привело бухарское государство к гибели.
111б К числу же внешних причин гибели государства автор относит приход сюда христиан, т. е. русских, которые сумели подчинить себе государя и с помощью его сановников теперь устраивают свои дела. Эмир же совершенно потерял власть и у него, по словам Сами, "не осталось другого дела, кроме увольнения и назначения пяти-шести судей, раисов и взимания налогов для внесения в русскую казну".
112а Автор вновь возвращается к упомянутому хадису Мухаммада и-пытается доказать его справедливость на примерах из истории русского государства. Царь Николай II, считая
