Сомадева - Дальнейшие похождения царевича Нараваханадатты
«Жил в городе Хастинапуре богатый брахман Шивадатта, а у него был сын Васудатта — это я. В детстве научился я владеть оружием, изучил веды, а затем отец устроил мою свадьбу с девушкой из достойной и равной нам семьи. А мать моя была злая, несговорчивая и жестокая, и из-за этого измученный ею отец, увидев меня женатым, однажды тайком покинул свой дом. Перепугался я, заметив это, и послал жену свою узнать, каково у матушки на сердце, а жена моя хоть и не хотела идти, но все-таки пошла. А матушка, всегда готовая к ссорам, ей не обрадовалась и поняла ее молчание как презрение, жалобные всхлипывания как притворство, попытки объяснений за попытки возражений. Разве может кто-нибудь заставить огонь перестать жечь?! Брань и побои свекрови так огорчили мою жену, что ушла она из дому, а куда — не знаю.
Хотел было и я дом покинуть, да родичи-злодеи заставили другой раз жениться. Но и новую жену так донимала моя матушка, что та, несчастная, с горя взяла да повесилась. После всего этого полный отчаяния собрался я уйти на чужбину, а когда родичи меня начали отговаривать, описал я им злодейства своей матери. Не убедил их и рассказ мой о бегстве отца и первой жены и о смерти второй. Тогда сделал я вид, будто женился снова, — велел сделать большую деревянную куклу, привел ее в дом и, поместив в одном из покоев, запер под замок, а другую куклу, словно ее служанку, приставил к ней, сторожихой. И сказал я при этом матери так: «И ты, и я пока в своих покоях останемся. Тебе не следует к ней ходить, и ей к тебе тоже. Она у меня еще робкая и не знает, как тебе услужить». Согласилась моя матушка на это.
Сколько-то дней прошло, и она, которой никак не удавалось добраться до мнимой невестки, сидевшей по-прежнему взаперти, взяла однажды камень и, ударив им себя по голове, упала во дворе, обливаясь кровью и рыдая. Заслыша стоны, пришел я туда со всеми родичами и когда, увидев ее в таком состоянии, спросил: «Что случилось, скажи мне?» Она же, полная злобы, ответила: «Невестка подлая выскочила да безо всякой вины привела меня в такое состояние. Теперь остается только умереть!» При таких словах матушки разъярились родичи, взяли ее и со мною пошли туда, где была деревянная кукла, и когда, сорвав запоры, распахнули дверь и заглянули в комнату, то ничего там не увидели, кроме сделанной из дерева женщины. Тогда осмеяли они мою мать, саму себя обманувшую и опозорившую, и, поняв, что правду я говорил, разошлись, а я покинул родную страну, и после долгих скитаний попал сюда, и по воле судьбы зашел однажды в игорный дом, где увидел вот этих моих товарищей, игравших в «пять костей». Вот он — Чандабхуджанга, а того имя — Пансупата, этого — Шмашанаветала, четвертого — Калаваратака, пятого — Шарипрастара, и все они герои, равные друг другу по мужеству. Стал я играть с ними в кости, и условились, что проигравший становится рабом выигравшего. Обыграл я их, и стали они моими рабами, но, добродетелями их покоренный, я и сам стал их рабом — стал с ними жить, и забылось мое горе, и по нынешнему моему состоянию имя мое Акшакшапанака. Таким-то образом стал я жить с этими высокородными и добродетельными, но скрывающими свое происхождение, а сегодня ты нам повстречался. Благодаря добродетелям твоим ты теперь наш повелитель, и только поэтому приняли мы от тебя деньги».
И после того, как Акшакшапанака закончил свой рассказ, каждый из них рассказал Бхимабхате о себе, и увидел он, что все это были мужи, скрывавшие свое происхождение, потому что добывали деньги необычными способами, и достойны они быть его друзьями. Весь день прошел у них в занимательных рассказах, а когда заметили они, что лик Востока уже украсился сверкающим тилаком прохладно-лучистого месяца, ушли из сада царевич Бхимабхата, Акшакшапанака и прочие пятеро и разошлись по домам.
Пока жил там Бхимабхата со своими друзьями, наступило время дождей, словно приветствовавшее обретение им друзей ливнями, тучами и громами, и тогда несущая свои воды к океану река Випаша пошла, гонимая океанским приливом, вспять и, переполнившись, вышла из берегов. Но успокоился океан, и снова она вошла в берега. А на берег тем временем вынесло большой водой громадную рыбищу, и из-за тяжести да неповоротливости своей никак не могла она уйти. Увидев это, со всех сторон набежали люди, вооруженные кто чем, вспороли рыбе брюхо, и вышел оттуда, как ни в чем не бывало, юный брахман. И при виде этого зашумел народ. Услышав о чуде, пришел туда и Бхимабхата с друзьями и увидел, что выбравшийся из рыбьего чрева — не кто иной, как его друг Шанкхадатта. Подбежал к нему царевич, и обнял его, и оросил потоками слез, словно смывая с него зловоние от долгого пребывания в рыбьем чреве. А Шанкхадатта, избавившийся от несчастья такого, да встретивший потерянного было друга, переходил от радости к радости, а когда Бхимабхата из любопытства стал его расспрашивать, рассказал в немногих словах обо всем с ним случившемся: «Когда ударом волны Ганги унесло тебя и потерял я тебя из виду, проглотила меня громадная рыбища. Попал я в просторный дворец ее брюха и жил там, а когда мне было голодно, отрезал я ножом куски ее мяса и наедался. А сегодня по воле судьбы заплыла рыба сюда, и, когда люди вспороли ей брюхо, вышел я на свет и увидел тебя, солнце и все, что видно вокруг. Вот и все, друг, что со мной случилось, а больше я ничего не знаю».
Выслушали Бхимабхата и все другие рассказ Шанкхадатты и с удивлением говорили друг другу: «Проглотила рыба его в Ганге, и как же она сюда попала? Ведь сколько надо было проплыть ей и каким путем, чтобы попасть в Випашу! И ведь убили ее, а он живой и невредимый вышел из ее чрева! О, неведомы пути судьбы, дивны ее дела!» Затем Бхимабхата вместе с Акшакшапанакой и другими отвел Шанкхадатту к себе домой и, дав ему омыться, одеться и привести себя в порядок, устроил праздник — ведь тело Шанкхадатты словно заново обрело свою душу после того, как выбрался он из рыбьего чрева.
Стал Бхимабхата жить вместе с Шанкхадаттой в этой стране. А тут пришло время большого праздника джатры царя змей Васуки, и царевич пошел с друзьями посмотреть на праздник. Вместе с толпой вошли они в храм, посвященный царю змей, и поклонились его изображению, украшенному длинными цветочными гирляндами, подобными змеиным телам служителей Васуки, и потому выглядевшему как средоточие змеиного царства. Оттуда пошли они на юг и увидели широкое озеро, царю змей посвященное, заросшее множеством красных лотосов, подобных сверкающим лалам на змеиных головах, и синих: лотосов, похожих на космы ядовитого дыма, вырывающегося из Паталы, и покрытое осыпавшимися от ветра цветами росших по берегам деревьев, словно приносящих свои дары царю змей. При виде этого озера подумал Бхимабхата: «Ничтожно малым кажется мне по сравнению с этим бесподобным озером океан, с которого Кришна похитил богиню красоты, а красота этого озера никем не похищена!» А пока он так думал, пришла туда совершить омовение дочь Чандрадитьи, повелителя Латы, родившаяся от царицы Кувалаявали, а имя царевны было Хансавали, и если бы только не моргала она, бросая кокетливые взгляды, то по всем ее членам можно было подумать, что она божественного происхождения[120]. И была она подобна тетиве-лиане лука Манматхи[121], и столь тонка была в талии, что, как и упругий лук, можно было охватить ее ладонью, а ее нежное, как лепестки цветов, тело сверкало десятками миллионов совершенств.
Бросив искоса кокетливый взор на Бхимабхату, она словно пронзила сердце царевича стрелами своих очей и очаровала его. Но и он тоже, похититель красавицы, равной которой в мире нет, проник через глаза девушки в сокровищницу ее сердца и украл ее стойкость.
После этого она, тайком подослав к его друзьям ловкую служанку, выведала и имя его, и откуда он, и все прочее, а затем после омовения увели слуги Хаксавали в ее дворец, и, пока вели, непрестанно оборачивалась ока и ловила его своим взглядом. Ушел со своими друзьями к себе во дворец и Бхимабхата, и шел он, запинаясь и нехотя, словно полюбившаяся опутала ему ноги. Вернувшись во дворец, красавица немедля отправила к нему вестницу с посланием, ему приятным и желанным. Пришла вестница, и вот что передала она с глазу на глаз Бхимабхате:,Божественный, царевна Хансавали отдается под твое покровительство. Видя, как уносит ее бурный поток страсти, поспеши спасти отдавшую тебе душу. Не годится стоять на берегу!» Выслушав от посланницы ласкающие слух своей сладостью слова возлюбленной, обрадованный тем, что вновь обрел жизнь, отвечал Бхимабхата так: «Разве не видит любимая, что не на берегу я, а в том же потоке? Но, обретя теперь надежду, сделаю я то, о чем просит она. Приду я этой ночью в ее покои, и никто» не увидит меня, ибо буду скрыт от взоров благодаря волшебному заклинанию».
Обрадовалась вестница и, вернувшись к своей повелительнице, рассказала ей обо всем, а та с нетерпением стала ждать встречи с возлюбленным. Он же, когда все покрылось мраком, надел свои лучшие украшения и, прочитав пожалованное Гангой заклинание «анулома», стал невидим, и вышел из дворца, и проник в ее блистательный антахпур, из которого она уже устранила слуг. В этих покоях, сам вид которых звал к любви, все было напоено благоуханием сандала, а сами покои были украшены цветами пятью разных видов. Увидел Бхимабхата в них, как в цветущем саду бога любви, свою возлюбленную, благоухающую небесными ароматами, словно побег лианы волшебного знания, пожалованного ему Гангой. Прочел счастливец волшебное заклинание «пратилому» и тотчас же стал виден царевне, и она так радостно вздрогнула, что поднялись волоски на ее коже и откликнулись мелодичным звоном украшения, словно она затанцевала. И тогда потупила красавица от любовного смущения свои очи, будто заглядывая в свое сердце и вопрошая его, что же делать. А Бхимабхата ей: «Почему ты стыдишься, глупышка, уже раскрыв свою душу? Как можно скрывать то, что скрыть невозможно? Разве не выдают тебя трепет сердца и бурные вздохи?» Такими и подобными словами и ласками заставил он прекрасноликую забыть стыд и сделал ее своей женой по обычаю гандхарвов. Провел он с ней ту ночь, резвясь около ее лица, словно пчела около лотоса, а когда ночь миновала, с трудом оторвался он от любимой и со словами «Я приду ночью» прочел заклинание, снова стал незрим и ушел к себе.
