Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири - Макамы
— О люди, идите сюда! Вы услышите то, что спасет в день Суда!..
И все паломники к нему поспешили, тесным кольцом его окружили, приготовившись слушать, лица к нему обратили. Увидев вокруг людское собрание, для которого стал он центром внимания, полуголый паломник на пригорок взошел, откашлялся важно и речь повел:
— О сообщество тех, кто к Мекке спешит, разумеете вы, что вам предстоит? Вполне ли вы сознаете, на что решились, к чему идете? Быть может, вы думаете, что в Мекку хождение — это выбор верблюда и пути прохождение? Или ваших седел подгонка? Иль на спины верблюдов вьюков пригонка? Или вы полагаете, что хаджжа свершение — лишь утомление и тел истощение, от дома родного удаление, с детьми разлучение? Нет, клянусь Аллахом, прежде чем верблюда седлать, грех из помыслов нужно изгнать. Прежде чем к Каабе[221] стопы приблизить, надо свою гордыню унизить. Следует также без рассуждения выказать богу повиновение и, прежде чем в дальний путь пуститься, подумать о том, как с людьми обходиться.
Клянусь тем, кто правила для паломников установил и в темную ночь их на правильный путь устремил, не очистит тех омовение, для кого обычно в грехи погружение, а обнажение тел не искупит преступных дел. Грязный грешник не должен иметь надежды, что сотрет с него грязь белизна одежды, что если изаром он обернется, то от прегрешений своих навек отвернется. Нет, не избавит бритье головы от зла, которое содеяли вы, а стрижка волос[222] не очистит надолго того, кто не чист в исполнении долга. Стояние на горе Арафат[223] помогает лишь тому, кто взоры свои горе́ обращает! В Мине[224] благословение получает только тот, кто зло на добро меняет, а след Ибрахима[225] узрит лишь тот, кто следуя истине живет. Радость от хаджжа[226] лишь тот обретет, кто людям радеть не устает. Знайте, Аллах к тому милосерден, кто чист и до хаджжа был в вере усерден, кто умел угождением богу усладиться, прежде чем из святого источника[227] напиться, кто от покровов греха отказался до того, как с одеждой своей расстался, кто на доброе дело был тороват до того, как встать на горе Арафат.
Затем говорящий голос возвысил, так что дрогнули горные выси. Его услышали и глухие, когда он сказал стихи такие:
Ты думаешь, верблюда оседлатьИ ночи напролет в пути не спать —В том хаджжа смысл? Поверь, мой друг, о нет:Хаджж — это благочестия обет!Хаджи[228] все страсти должен обуздать —И к истине святой пути искать.Ты щедрость к людям прояви, хаджи, —Просящему ни в чем не откажи!Условие исполнишь — жди плода,А нет — и не оставит хаджж следа:Пожнешь, притворщик, тяготы пути —Не благо, что в пути хотел найти.Не снищешь ты награды и хвалы,А честь твоя не избежит хулы.Ты с ношей добрых дел, о брат, придиК тому, с кем ждет нас встреча впереди:Всевидящ он — и знает наперед,Кто чист пред ним, кто хитростью живет.Спеши творить ты добрые дела,Пока к тебе кончина не пришла:Коль смерть свою предупредишь добром,Не станет стук ее нежданным злом.Будь скромным, даже если, возлюбя,Судьба венец возложит на тебя.От каждой тучи ты дождя не жди,Хоть кажется: вот-вот польют дожди.Тот мудр, в ком независтлива душа,Кто дни свои проводит не спеша:Ведь станет жалким гордый человек,А резвый — успокоится навек.
Продолжал рассказчик:
— Оплодотворил он бесплодье наших умов волшебными зернами слов, от которых ароматом Абу Зейда тянуло. И тотчас к нему меня потянуло, однако я остановился, подождал, пока он кончил стихи и с холма спустился. В страницы лица его мне хотелось вчитаться и до самой сути его добраться. Подошел я к нему поближе, пригляделся и вижу: это он, Абу Зейд, что слова, как жемчужины, нижет, тот, кого я, как лекарство, ищу и всегда без него грущу. Поспешно шаги к нему направив, я его крепко обнял, как лям обнимает алиф[229], и вместо в Мекку идти предложил, но он отказом меня огорчил, сказав:
— В этом хаджже я дал обет ни с кем не делить обед и в пути ни за кем не идти, спутниками не отягощаться и с лицемерами не общаться.
Затем он, торопясь, от меня убежал, а я его взглядом провожал, взор свой видом его насыщал, горькие вздохи ему вслед посылал. Вот он на песчаном холме остановился — словно в засаде расположился. И когда увидел, что тронулся в путь караван, он в ладоши ударил, как в барабан. И продекламировал:
Сравнится ли едущий в Мекку верхомС усердным, что хаджж совершает пешком?Поправший заветы мятежник лихойНе может сравниться с послушным слугой.О люди, ужели возможно равнятьСтроителя с тем, кто готов разрушать?Паломник, который в пути не радеет,Назавтра, беспечный, о том пожалеет.Блаженство Аллах неземное сулитТому, кто добро постоянно творит.Презри суету и заботы мирские:Они преходящи, как волны морские.Лишь вечную пользу преследуй, душа,А польза земная не стоит гроша.Внезапен последнего часа приход,Но помни: тебя неизбежно он ждет.Свой мерзкий поступок слезами облейИ кровью сердечной — себя не жалей:Земные проступки раскаяньем смой,Пока не пришел Азраил[230] за тобой.Свернешь навсегда ты с дурного пути —И бог от огня тебя может спастиВ тот день, когда поздно прощенья проситьИ грех никаким покаяньем не смыть.
Затем он меч своего красноречия в ножны вложил и по своим делам поспешил. И где бы ни делали мы остановки для водопоя или ночевки, всюду я Абу Зейда искал, но он бесследно пропал. И других я искать Абу Зейда просил, но его будто джинн от нас уносил или прах земли его поглотил… И такую тоску я испытал, какой раньше в пути не знавал! Никогда на чужбине я слез не лил так обильно и не вздыхал так сильно.
Перевод В. Борисова
Тифлисская макама
(тридцать третья)
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Я рано направил все свои помыслы на постижение божьего промысла — и обет решил Аллаху дать: ни одной молитвы не пропускать. Я думал всегда — и в знойной пустыне, и в праздник, когда веселиться не стыдно, — о времени быстротекущем, всех правоверных к молитве зовущем. Я с радостью в сердце часы встречал, когда муэдзин с минарета кричал, и средь тягот пути не забывал для общенья с Аллахом сделать привал. Когда назначенный час наступал, я на молитвенный коврик ступал, боясь великого прегрешенья — святой молитвы несовершенья.
Однажды в Тифлисе среди бедняков я молился, и, когда весь люд по домам расходился, вдруг пред нами нищий старик явился: паралич лицо его перекосил, был он в ветхой одежде и казался лишенным жизненных сил. Сказал незнакомец:
— Заклинаю вас, благороднорожденных, молоком благочестия вспоенных: на короткое время остановитесь и выслушать мою мысль потрудитесь. А после делайте что хотите: или дарите, или, не одарив, уходите.
И люди откликнулись на зов — расселись пред ним, как гряда холмов. Прочтя на их лицах внимание и к мудрости приобщиться желание, он сказал:
— О обладатели добродетели! О светлого разума владетели! Лицезрение кое-что без слов объяснит, и дым всегда об огне говорит: седину не зачернишь, болезни не утаишь, немощь с тела не смоешь, а нужду не скроешь. Клянусь Аллахом, и я когда-то людьми управлял, запрещал и повелевал, отнимал и давал, богатством располагал, содействовал и помогал. Чума стороной меня обходила, горе знакомства со мной не сводило. Но одна за другой стали беды являться и в доме моем поселяться. И стало теперь в гнезде моем пусто и в ладони моей не густо. Невзгоды теперь — моя одежда, я на лучшее потерял надежду. Слезами дети мои обливаются, не плодами, а косточками их питаются. Перед вами позор я свой обнажаю и скрытое открываю только после всех бед, которые я испытал, после того, как все потерял, параличным стал. От этих печалей я поседел, и смерть для меня — желанный удел.
Долго и горестно старик вздыхал, а потом слабым голосом продолжал:
К тебе — о Аллах! — возношу упованья:Доколе терпеть мне такие страданья?Не в силах я сладить с жестокой судьбою,Что мне приносила беду за бедою.Ствол жизни моей раскололо ненастье —И ветви сломали мне злые несчастья,В кочевье моем всю траву иссушили,В мой дом даже крысы дорогу забыли!Теперь я, покинутый, с бедностью знаюсь,Богатый когда-то, во всем я нуждаюсь.Я был словно пальма на знойной дороге,Сидели под ней и богач и убогий:Под сенью листвы ее все отдыхалиИ сладость плодов с упоеньем вкушали.А ныне печалей злосчастный я узник:Судьба изменила мне — бывший союзник.И кто наслаждался дарами моими,Презрел тот меня, позабыл даже имя!Старик к вам взывает больной и голодный:Найдется ли славный герой благородный,Который его от напастей избавит,Потери вернет, положенье исправит?
Продолжал рассказчик:
