История мангытских государей - Абдалазим Сами
Считая себя ханом из чингизова рода, обладателем царства, он стал издавать указы и раздавать большие должности и чины всяким неразумным подонкам общества. Обманывая этой хитростью людей, он старался увеличить число своих помощников. Благодаря упомянутой затее вокруг него собралось много людей. Каждый день он отправлял отряд из своего злополучного войска для грабежа и разбоя в Хатырчи[320] и Нахрпай и считал имущество мусульман более дозволенным, чем материнское молоко.
Байт:
Ты знаешь о том, что, когда тюрк услышал описание рая,
Он спросил проповедника: "Там есть разбой /92а/ и грабеж?"
[Проповедник] ответил: "Нет". [Тюрк] сказал: "Тогда тот ран хуже ада.
Если в нем приходится удерживать руки от грабежа."
Упомянутый Сиддик-тюря со своей преступной группой властвовал несколько дней.
Ужасное известие об этом дошло до августейшего слуха [эмира] и вынудило его вернуться, не достигнув цели. Он пренебрег делом тюри и истреблением кенегесов, посчитал самым важным защиту столицы, благородной Бухары, и приоказал возвращаться.
Как только бухарское войско решило двинуться [назад], тюря с воинами, находящимися при его стремени, вышел из теснины Ташкурганского ущелья[321] и с кенегесскими богатырями поехал вслед за бухарским войском. Он шел за его величеством на [расстоянии] одного перехода. В местности Хуббухум-Халифа он отправил 'Абдалму'мина-туксабу мангыта с гузарскими нукерами, которые до этого времени еще не отделились от тюри, для овладения Гузаром и для захвата Каримкул-бий-инака, тамошнего хакима. А сам, продолжая следовать [за эмиром], сопроводил его величество до Кассана[322], вошел в Карши и овладел областью. Все знатные люди области охотно, с желанием, снова подчинились тюре.
Поскольку не было времени для борьбы и отплаты [тюре] его величество поневоле, не отменив [решения] о движении [вперед], /92б/ отправился в Бухару. В Читариге[323] он остановился и направил войско на Кермине. Сиддик-тюря не смог сопротивляться и с казахскими подонками общества, которые все были перегружены [награбленным] имуществом и военной добычей, удовлетворив этим свои желания, выехал из Кермине и бежал. Обосновавшись в Нуратинской степи, он не выпускал полы государства и завязал переписку с ['Абдалмаликом-]тюрей, что [опять] послужило причиной волнений в стране и огорчения государя.
['Абдалмалик-]тюря снова поднял в Карши знамя независимости. Вокруг него собралось больше сторонников, чем вначале. Из всех владений поступили письма и сообщения о повиновении [тюре]. Из хакимов курганов[324], которые были назначены на должность его величеством, [такие,] как инак 'Абдалхалил-бий, Мир Касим-парваначи, 'Абдаррахман ходжа-садр, Каримкул-бий-инак, 'Абдал'азиз-бий и несколько других человек попали в плен к тюре. От бухарских военачальников и искренних сторонников его величества также поступили тюре письма, подарки и подношения. Люди разом подчинились и покорились тюре. Дело окончилось тем, что у его величества не осталось никого, кроме бога всевышнего и всесвятого, потому что все были расположены всем сердцем к тюре. Например, Бахадур-бек-парваначи Бахрин, большой доброжелатель [государя], /93а/ давно служивший ему, бежал из Бухары, прибыл к тюре и подчинился [ему], а Йулдаш-ишикакабаши мангыт, которому его величество поручил захватить тюрю и искоренить [бунт], выступил в это время на стороне тюри и с многочисленным наступающим войском дошел до Читарига и проявил смелость.
В эти дни Мулла Халмурад-бий Джама'а, старейший приверженец его величества, исполнял должность мираба[325] Шахруда Бухары. Вода реки вышла из берегов, смыла плотину [у урочища] Гурбун[326] и причинила огромный ущерб крестьянским полям.
[Мулла Халмурад-бий,] считая невозможным закрыть прорыв в плотине и побежденный наслаждением от опиума, от страха бежал в Несеф. Рахманкул-бек, сын Мулла Раджаб-бия кара-кунграта, Мухаммад-Мурад-бек, сын мангыта туксабы Ирискула, и Раушанкул-бек, сын мангыта туксабы 'Азизкула, бежали из Карши от службы тюре и направлялись в Бухару. По дороге они встретились [с мирабом]. Трое бегиджанов[327] [захватили] бежавшего из-за отсутствия здравого смысла и потерявшего надежду [мираба] как добычу, очищающую [их] честь, тотчас же разделили между собой его имущество, а самого в качестве подарка высочайшему двору привезли в Читариг и удостоились поцеловать стремя. Этого мираба-опиомана, утратившего свою честь, /93а/ они заковали в цепи, сказав: "Он не умрет от оскорбления», и погасили огонь его страха прахом унижения и позора. В качестве вознаграждения за эту услугу упомянутые бегиджаны были удостоены чинами мирахуров. И сейчас каждый в должности диванбеги и парваначи управляет большими областями, как Каратегин[328] и Куляб, и пользуется предпочтением среди [прочих] эмиров.
ОБРАЩЕНИЕ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ЗА ПОМОЩЬЮ К ГУБЕРНАТОРУ ДЛЯ УСМИРЕНИЯ СМУТЫ ТЮРИ; ОТПРАВЛЕНИЕ ИМ ВОЙСКА НА НЕСЕФ И БЕГСТВО ТЮРИ
Да не останется скрытым, что, когда господство тюри и дерзость его воинов перешли границы, а все жители страды тайно или явно стремились к тюре, его величество, растерявшись от безвыходного положения, призвал к себе для совета из своих доброжелателей везира Шукур-бий-инака и Йа'куба-кушбеги и спросил об их мнении.
Упомянутые «убежища эмирской власти»[329] доложили: «С этими двоедушными людьми борьба против тюри повлечет [за собой] разрушение государства и принесет плоды стыда. [Уже] с момента возникновения мятежа тюри и волнений племен было ясно, что вся эта смута и мятеж поднялись для борьбы с христианами и причиной вражды к его величеству были его дружеские отношения с русскими. На самом деле [мятежники] — враги губернатора, они намеревались истребить христиан и /94а/ [сейчас] стремятся сокрушить их. Устранить их смуту губернатору более необходимо, чем нам. Поэтому нужно написать губернатору письмо и побудить его уничтожить мятеж. Конечно, губернатор, чтобы упрочить свое государство и усилить дружбу с его величеством, со всей душой согласится, направит на них часть своего войска с огнемечущими пушками и постарается рассеять упомянутых мятежников. А урон с обеих сторон будет на пользу Высокому Государству». Так они убедили [эмира].
Его величество направил губернатору письмо по поводу наказания тюри и каршинских племен, в котором писал: «Все волнения среди племен и раздоры с тюрей, ненависть и презрение их к Высокому Государству [Бухары] — из-за появления христиан, и [поэтому] после установления дружбы и мира между бухарским и христианским государствами [волнения] увеличились, и затушить пламя
