Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари
/10а/ Стихи
Что осталось в этом мире
От стольких богатств династии Саманидов и династии Сасанидов?[218]
Остались лишь восхваления Рудаки[219] и его панегирик,
Сохранились лишь песни Барбада[220] и легенды о нем[221].
Пока веет утренний ветерок на земле, а свет солнца озаряет нижние [слои] голубого неба, да сделает господь великий и святой прочными основы его державы, здание его величия, сделает ярким солнце его господства на востоке счастья, на месте восхода величия и славы.
Двустишие
Да будет украшен драгоценными камнями звезд счастья
Шахский шатер, подобный небу, [простирающийся] до солнца.
Уповающий на всемилостивого [бога] да не отчаивается: «Поистине Аллах слышит и отвечает»[222], «и мир тому, кто последовал за водительством»[223].
Начало вступления к книге. Рассказ о родословной абсолютного властелина [Абдулла-]хана от поколения к поколению, [начиная] с его святейшества, прибежища пророчества, то есть пророка Нуха, предтечи нашего пророка [Мухаммада], да благословит и приветствует его щедрый податель (бог), до отца [Абдулла-хана, Искандар-хана], величественного, как Искандар. Рассказ о приверженности [Абдулла-хана] к его святейшеству, ведущему по пути истинной веры, [Ходже Исламу]
Те, которые сочиняют прелестные стихи, и красноречивые [писатели] на страницах времени, на пестром шелке, с помощью мускуса и амбры поведали, что у Нуха, предтечи нашего пророка, мир над ним, было три сына: Яфес, от которого ответвились тюркские племена, Сам, который является родоначальником арабов и персов, Хам, от которого происходят темнокожие жители Индии. По словам некоторых историков, все три сына его святейшества [Нуха] были посланы пророками.
Солнце пророчества Нуха засияло в странах востока и запада для пояснения законов веры и объяснения того, что дозволено, и того, что запретно господом миров, оно поднялось над всеми народами, над всеми разрядами людей, и весь мир оказался под его властью и в сфере его воли. Его приказы исполнялись, словно [воля] рока, имели силу во всех странах, на всех путях. Он разделил страны мира от востока до запада между этими тремя сыновьями. Жребий Турана выпал блаженному Яфесу. Согласно разделу [стран] Иран достался счастливому Саму, округа Хинда были отданы благословенному Хаму. Каждый из них отправился в свою страну и воссел на трон счастья, на престол блаженства.
Яфес благодаря справедливости и заботам о народе превратил Туран в предмет зависти высочайшего рая, [предмет] ревности китайской галереи. Славу о [своем] достоинстве, похвальных качествах, щедрости он вознес до высшей точки Плеяд, выше лотоса крайнего предела.
Месневи
Когда он засиял на престоле счастья,
Благодаря [его] справедливости еще больше украсился Туран, /10б/
Исчезло с лица земли притеснение,
Обрадовалось опечаленное сердце всего мира.
В его эпоху справедливости голубь снова
Обрел безопасность в [своем] гнезде от когтей сокола.
Когда тюрки упоминают о нем, они всегда называют его Илджа-ханом. Его славное имя приводится также в виде Абуййа в «Джами' ат-таварих» («Собрание историй»), которое написано пером красноречия, изложено тонким пером гордости везиров эпохи, мученика за веру ходжи Са'ида Абу-л-Хайр Мухаммада Рашиди. В конечном счете судьба, которая выставляет напоказ пшеницу, но продает ячмень, развеяла по ветру гумно его жизни. Его имя и титулы, естественно, исчезли с монет и хутбы, «и прошел уже пример первых»[224].
Его сын, которого звали Диббаукуй-хан, стал царствующим государем, обладателем короны и перстня, царем, украшающим не только Туранское царство[225], но и всю землю. Он с многочисленным народом, славным войском и свитой обитал между двумя горами, называемыми Ортак и Картак. В этой прекрасной местности, в красивой, приятной обители, которая из-за чрезвычайной приятности, исключительной свежести является [предметом] зависти рая, он все время поднимал знамя власти, стяги счастья.
У него было четверо красивых достойных сыновей: Кара-хан, Ур-хан, Гур-хан и Кун-хан, «и большая часть их была неверующей»[226]. Из их числа славный и благословенный Кара-хан унаследовал корону и трон, он стал повелителем на троне царства, на подушке власти, слава о его победах, слух о [его] владычестве распространились по всей земле, вступление в высокую летопись, введение в великую книгу украсились рассказом о [его] храбрости и повествованием о его щедрости.
Все, что было изложено до сих пор о Яфесе, которого тюрки называют Яфес оглан, было взято и приведено слово в слово из «Джами' ат-таварих», [принадлежащей] лучшему из везиров — ходже Рашиду.
Что же касается наилучшего из историков Эмир-хана, сына Саййида Хаванда, то он в «Раузат ас-Сафа» говорит следующее: У Диббаукуй-хана был сын, именуемый Киюк-хан. После отца он воссел на ханский престол, на трон миродержавия. В конце своей жизни он сделал наследником своего сына Алинча-хана и завязал пожитки для путешествия в потусторонний мир. Во времена Алинча-хана тюрки возгордились своей многочисленностью, они избрали путь неверия и греховности. У него родились сыновья-близнецы. Одного он назвал Татаром, другого — Монголом. Когда сыновья стали взрослыми, Алинча-хан распределил между ними земли Туркестана.
Поколение Татара состояло из восьми человек, поколение Монгола — из девяти человек.
У Монгол-хана было четыре сына: Кара-хан, Уз-хан, Куз-хан, Кун-хан. Хотя во дворе Кара-хана были безграничны и беспредельны всякого рода богатства, разнообразные драгоценные вещи, однако, поскольку нет ничего более приятного, чем потомство, он все время просил у бесподобного великого [бога даровать] ему любимого сына. Наконец щедрый, ни в чем не нуждающийся даритель (бог), тот, кто дарит без причины, велики богатства бога, его милости [объемлют] всех, его сила безгранична, согласно великому чуду [стихов Корана]: «Он изводит живое из мертвого»[227] — подарил ему сына. По божьему учению, с божественной помощью [дитя] из-за неверия матери трое суток не прикасалось губами к груди ее[228], головку серебряного граната ее оно не брало ртом, прелестным бутоном [согласно стиху]: «И запретили Мы ему кормилиц до этого»[229]. Мать измучилась оттого, что сын голоден, и была готова умереть. Беспрерывно она обращалась [к богу] с мольбой раскрыть эту тайну. Обессилев, она неизбежно подняла завесу с чела красавицы тайн:
