Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин
Вторая часть касается благословенной истории государя ислама [Улджэйту-хана], — да продлит Аллах навечно его царствование! — с того времени, как этот второй том, будучи закончен, поступает в переплет в месяц... года 700... хиджры, до тех бесконечных лет, кои суждены будут жизни сего государя; историки, кои пребывают ныне в безотлучном рабском служении его величеству, и те, кои будут [потом у него], напишут эту историю и [тем] составят приложение к этому второму тому.
Третий том посвящен картине [или изображению] [всех] поясов света, путям в [разные] государства и [их] расстояниям, в мере возможности проверенным и уточненным. То, что перед этим знали об этих государствах [и странах], [какие] подробности занесены [о них] в [разные] свитки, что нашли [о них] в своих книгах мудрецы и ученые, люди Индии, Южного и Северного Китая, франки и другие, — все это после проверки, изложили и занесли в этот третий том как вкратце, так и в подробностях.
ТОМ ПЕРВЫЙ
«СОБРАНИЯ ЛЕТОПИСЕЙ»
Да будут слава и хвала многочисленны, благодарность и признательность бесконечны [тому] бесподобному творцу и создателю [всех] |А 3б, S 12| действий, [по чьему слову] «будь!» и все стало быть, — да славится величие его и да будут всеобъемлющи его милости! [Да будут] неисчислимы молитвы и неограниченны приветствия, расточаемые святейшему послу, дворцу величия, вождю всех пророков, старейшине всех святых и праведных, Мухаммеду-избраннику, его чистейшему семейству и потомству, его сподвижникам, переселившимся с ним из Мекки в Медину, [его] соучастникам в борьбе с корейшитами [ансар], его последователям и приверженцам.
Следует знать, что величие всевышней сущности и великолепие качеств бесконечного не таковы, чтобы их выразил словами и описал |А 4а| пером [этот] слабый и немощный раб. Сколько ни есть всех тварей и созданий высшего и низшего мира от луны до рыбы[184], от небес до земли, говорящих и безгласных живых существ и окаменелых форм, все они, во-первых и в-последних, внутренне и внешне провозглашают хвалу и прославление своему творцу и промыслителю, признавая и свидетельствуя его единственность и бесподобие.
Стихи
Каждый на своем языке, как [положенный] урок, | Прославляет (высшую) истину:
Животное языком истинного факта [своего существования], | Человек языком, наделенным речью.
Прославление творца растениями, знай, [находится в их] возрастании; | В чем же состоит признание [его] минералами? [В факте их] бытия.
И потому во всем сущем у него чудо, | Указывающее на то, что он — единственный[185].
Но положение влюбленных в красоту величия святости и жаждущих холодной воды воссоединения с [предметом любви], кои суть путники дороги искания [последнего] и шествующие по пустыне [в поисках] глотка воды [жизни], может быть уподоблено тому жаждущему, который всегда, наяву и во сне, желает воды, никогда не в состоянии уделить [другому] известного количества шербета[186], который утолил бы его жажду и никогда не посмотрел бы глазами [сострадания на его мучения]. Такой жаждущий что может знать о приятности воды Евфрата и Нила, о прелести райского фонтана Тэснима и райского источника Сельсебиля? Кто может пытаться перейти вброд Оманский залив и беспредельный океан?.. В равной мере каждый из таких жаждущих влюбленных всяческим образом, который возможен и должен быть, как старается восхвалить божественное местопребывание! И каким образом он может нарушить обязательства благодарить [истину] за [ее] божественные дары и милости!
Стихи
Из твоего творчества по сути своей видят [лишь ничтожную] часть,
И благодарность тебе, которую возносят, [есть лишь ничтожная] часть [из того, чего ты заслуживаешь].
Ни разум не достигает до [познания] вершины твоей бесконечности,
Ни мысль не постигает конечного предела твоего совершенства,
Никто не достиг глубины твоей полноты;
Скажи [поэтому]: «кроме тебя, может ли кто-либо достичь до твоего совершенства?...».
И поскольку это так, то [неизбежным] будет признание слабости и недостаточности конечного предела [человеческой] благодарности и похвалы [творцу], восхваления и превознесения [его]. И господин тварей, квинтэссенция всех существ, — да почиют на нем совершеннейшие благословения и приветствия! — когда в ночь [своего] восхождения на небо миновал оба мира и достиг до остановки [от божества] на расстоянии двух луков, он сознался в своей немощи и сказал [по-арабски]: «Я не знаю, как восхвалить тебя так, как ты восхвалил самого себя!».
Ту же самую мысль выразил Фирдоуси Тусский:
Стихи
Во вселенной [все] высокое и низкое [т.е. небо и земля] — есть ты;
Я не знаю, что ты? [Но] все, что существует, — есть ты!
При всем этом по [своему] беспорочному милосердию, благости и совершенству он [творец] проявил большинство хороших качеств и свойств и показал возлюбленным [своим], людям познания, красоту своего величия перед [ожидающим их] брачным покоем [по своему предвечному слову]: «мы покажем им наши чудеса во [всех] концах света и в них самих»[187]; он раскрыл двери своей благосклонности и милости перед [всеми] людьми и поставил стол со всеми дарами как для привилегированных так и для простого народа, дабы каждый по мере своего дарования стал бы участником [предлагаемой трапезы], а все [вместе] были бы соучастниками и сотоварищами в милостях от его беспредельной щедрости.
Стихи
По твоей милости ни один раб не остался без надежды,
Благосклонно принятый тобою [к столу] не кем иным, как навеки счастливым.
Твое милосердие к какому бы атому не прикоснулось, [хотя бы] на мгновение,
Как тот атом станет лучше, чем тысяча солнц.
Некоторые из скрытых тайн (предвечной) истины таковы, что в них не проникает ни воображение, ни ум человека. И из всего того, что известно и постигнуто мудрецами и учеными, если бы последние изложили это простонародью и невеждам, то некоторые [из них] по причине [своей] неразумности, а некоторые вследствие несогласия во мнениях и в религиозных убеждениях и по отказу последовать друг другу не могут воспринять истину и выдвигают ее отрицание и отвержение. Необходимость подтверждения [всего] божественного состоит в выявлении памятников этих тайн так, чтобы люди воочию их увидели и никто не смог бы их отрицать, дабы
