Сёсан Судзуки - Японская новелла
А наш самурай выждал несколько времени, помыл руки, обернулся лицом в сторону храма Хасэдэра, где Каннон находится. “Пусть конь оживет”, — молился он. Тем временем конь открыл глаза, поднял голову, чуть привстал. И самурай, поддерживая его, помог ему подняться. Радости его не было предела, но только самурай опасался того, что могут появиться припоздавшие слуги или же тот человек, что был оставлен присматривать за конем. А потому он отвел коня в укромное место и дал ему отдохнуть до времени. Когда же конь поправился, самурай отправился к некоему человеку и поменял одну штуку полотна на уздечку и простое седло. И взобрался на коня.
Отправился самурай в столицу. Когда он переплыл реку Удзи, солнце зашло. На ночь остановился он в доме одного человека и поменял штуку полотна на сено для коня и еду для себя. Как рассвело, он поспешил в столицу. Остановившись возле какого-то дома в районе Девятой улицы на самой окраине города, самурай решительно постучался. Ехать дальше было опасно, поскольку если кто-нибудь узнал коня, самурая могли счесть за вора, а потому следовало без лишнего шума коня продать.
И вот самурай подъехал к дому, надеясь, что здесь сыщется покупатель. “Не купите ли коня?” — спросил он. Хозяин оглядел коня и он понравился ему. Он возбужденно сказал: “Как же быть? Сейчас у меня шелка на покупку коня нет. Может, уступите коня за поле в Тоба? Я еще и риса в придачу дам”. Самурай подумал, что это получше шелка будет, но сказал так: “Вообще-то я предпочел бы шелк или деньги. Я ведь все время путешествую — что мне с полем делать? Ну уж так и быть, пусть по вашему будет”. Сел покупатель на коня, чтобы испытать его. Хорош конь!
Вот так получил самурай поле в три тё близ Тоба, несколько риса на корню и в зернах. Отдал ему хозяин и дом, сказав так: “Если живым в столицу вернусь, тогда дом обратно отдашь, А если суждено мне умереть, то и живи тут, как в своем доме. Детей у меня нет, никто и слова против не скажет”. С этими словами он покинул столицу.
Перебрался самурай в этот дом, засыпал зерно в амбар. И вот стал он так в одиночестве жить. Еды было вдоволь, нанял он на службу окрестных простолюдинов. Да так и жил.
Однако хватило ему зерна на два месяца. И тогда половину поля отдал самурай возделывать одному человеку. А половину сам засеял. И у того человека урожай неплохой был, а у самого самурая на редкость богатым выдался. Много он рису сжал. И с того времени стал он добро наживать, будто ветер его к нему в дом гнал. И стал самурай очень богат. А про прежнего хозяина больше не слыхать было. Так что и дом к самураю отошел. Дети у него народились, потом внуки. Преуспевал он, говорят, необычайно.
ПРО ТО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ПИРАХ У ОНОНОМИЯ, НИСИНОМИЯ И У МИНИСТРА ТОМИНОКОДЗИ82
Давным-давно это было... Во время пира, заданного господином Онономия, неосмотрительный слуга уронил в ручей алое женское платье, которое господин Кудзё83 предназначал в подарок. Вытащил слуга одежду, встряхнул, вода сбежала, платье обсохло. И промокший рукав его выглядел так, как будто ничего и не случилось. Вот каковы были вещи, сработанные в старину!
В другой раз, когда господина Онономия пригласили на пир к господину Нисиномия в качестве почетного гостя, он ответил: “Стар я, поясница болит, трудно мне будет в саду раскланиваться. Вот если дождь пойдет, от меня никаких поклонов не потребуется. Вот тогда я готов быть вашим гостем. А если солнце светить будет, не приду ни в коем случае”. И потому господин Нисиномия усердно молился о том, чтобы хлынул дождь. Но дождя и близко не было. Но вот настал назначенный день, небо покрылось тучами и полил дождь. И тогда появился господин Онономия. Он зашел через боковой вход.
На островке посреди пруда росла высокая сосна. “Ах, если бы ветви были бы увиты глициниями!” — обычно говорили залюбовавшиеся сосной гости. На сей раз пир был устроен в первой луне, и ветви сосны украшали замечательно сделанные лианы глициний. Они обвивали сосну до самой верхушки. Цветы, которые появляются не ко времени, далеко не всегда радуют глаз, но на сей раз на фоне облачного неба и накрапывающего дождя бросавшие отражение на поверхность пруда цветы выглядели великолепно. Когда дул ветер и морщилась гладь воды, казалось, будто это и вправду настоящие цветы.
А вот что случилось на следующий день на пиру у министра Томинокодзи. Дом его был неказист, к приему гостей он подготовился кое-как. И они думали, как им не повезло. Зашло солнце, праздник подходил к концу. Настало время вручать гостям подарки. За пологом, натянутым перед верандой с восточной стороны дома, стояли предназначавшиеся для подарков кони. Их ржание оглашало окрестности. Гости говорили: “Так ржут только добрые кони!” Тут кони обрушили подпорки, и, волоча за собой конюхов, очутились перед гостями. А кони-то вороные да гнедые, высокие — вершков на пять больше обычного коня будут. Телом круглые да гладкие, гривы — расчесаны, а на лбу — отметины белые, словно полная луна сияет. Заохали гости от восхищения, да так громко, что даже неприятно. Поступь, морда, хвост, ноги — ни в чем у коней изъяна не было. Лучшего подарка и не придумаешь. И так они хороши были, что жалкий тот пир за ними забылся. Вот почему люди о том пире до сих пор вспоминают.
ПРО ТО, КАК НОРИНАРИ, МИЦУРУ И НОРИКАДЗУ ИЗ ЛУКА ИСКУСНО СТРЕЛЯЛИ
И это тоже давным-давно было... Во время правления государя Тоба84 среди охранников бывшего государя Сиракава значилось трое воинов, которые были особенно искусны в стрельбе из лука: Миядзи-но Норинари, Мицуру и Норикадзу. Стало о том многим известно, и тогда пригласили их телохранителями к государю Тоба. Стали их испытывать — никто ни разу не промахнулся. Государь очень им благоволил. Как-то раз поставили им мишень размером в три сяку и пять сун. “Выбейте второе черное кольцо и принесите мне”, — повелел государь. Поставили мишень в час змеи, а кольцо выбили в час барана85. На троих у них было три пары стрел. Чтобы не терять времени, те из них, кто были свободны от стрельбы, бегали за стрелами и приносили их. Так, стреляя один за другим, в час барана, на половине его, истыкали стрелами весь второй черный круг и принесли мишень государю. Люди того времени восторгались лучниками, говоря: “Их искусство не уступает искусству Ян Ю!”86
КОММЕНТАРИИ
1 Божество, которое, как считалось, может как охранять путников, так и причинять им неприятности. Эти божества относились к низшему разряду, многие считали их ритуально грязными и даже вредоносными. Именно такое к ним отношение и служит внутренней пружиной данного рассказа.
2 ?-1020. Монах, принадлежавший к школе Тэндай, старший сын Фудзивара Митицуна, правнук автора “Дневника Митицуна-но хаха” (“Кагэро никки”).
3 В данном случае имеется в виду “Лотосовая сутра”.
4 Знаменитая поэтесса, автор прославленного произведения, известного как “Дневник Идзуми-сикибу” (“Идзуми-сикибу никки”). В средневековой литературе часто выступает героиней любовных похождений.
5 Улица, ориентированная по оси север-юг, проходила к востоку от императорского дворца.
6 Брахма и Индра.
7 Более известен как Гэнсин (942-1017), автор трактата о спасении “О дзё ёсю”.
8 Совр. город Камэока, столичный округ Киото.
9 Жил в середине XII в., монах школы Тэндай, принадлежал к роду Фудзивара. Фигурирует также в V-11. Содзу — второй чин в иерархии буддийской церкви в Японии (первый — содзё, третий — рисси).
10 809-868. Дослужившись до чина старшего советника и 3-го старшего ранга, в 866 г. был сослан в Идзу за поджог ворот Отэнмон.
11 Оба храма расположены в Нара.
12 Использовалась буддийскими горными отшельниками в качестве ритуального музыкального инструмента.
13 Эта гора (другое ее название — Сираяма) расположена на границе префектур Исикава и Гифу. Известна как место паломничества горных отшельников.
14 Другое название этой горы — Кимпусэн. Место паломничества горных отшельников. Расположена в префектуре Нара.
15 Минамото Моротоки (1076-1136).
16 Фудзивара Ёримити, 992-1074.
17 Имеется в виду Синъё, принадлежавший к роду Фудзивара.
18 Расположен к востоку от императорского дворца. Был построен для принца Кая, сына императора Камму (781-806). Впоследствии во дворце Кая поселился Фудзивара-но Ёримити.
19 Имеется в виду Фудзивара-но Мититоси (1047-1099).
20 Четвертая поэтическая антология, составленная по императорскому указу. Указ о составлении датируется 1086 г. и принадлежит Сиракава.
21 Занимал должность командующего Правой ближней управой охраны императорского дворца. Стихотворение, фигурирующее в данной истории, приписывается другими источниками его отцу Канэката.
