без автора - Повесть о прекрасной Отикубо
«Ах, милостивый Будда, если она еще в живых, сделай так, чтобы Отикубо вернулась к нам!» — молилась в душе мачеха. А когда ее любимый зять куродо начал ворчать, что не наденет новой одежды, потому что ему не нравится, как она сшита, Госпожа из северных покоев и совсем голову потеряла. Она повсюду искала хорошую мастерицу-швею, но найти такую оказалось непросто.
— Надо сыграть свадьбу как можно скорее. Пока жених не передумал… — тревожился тюнагон и тоже торопил приготовления к свадьбе.
***Брачное торжество было назначено на пятый день двенадцатого месяца, но одиннадцатый месяц еще не пришел к концу, как в доме уже воцарилась предсвадебная суматоха.
— А кто избранник? — спросил младший зять куродо у своей жены.
— Сын главного начальника Левой гвардии. Кажется, он и сам в немалом чине… — ответила Саннокими.
— О, это блестящая партия! А если я смогу встречаться с ним здесь, это послужит мне на пользу… — одобрительно сказал куродо. У мачехи голова кругом пошла от гордости.
Митиери так сильно ненавидел мачеху, что задумал причинить ей самое большое горе, какое только сможет, и потому дал для вида согласие на этот брак с тем, чтобы осуществить свой тайный замысел.
Прошло всего дней десять после бегства Отикубо, а во дворце Нидзедоно уже стало людно и оживленно. В нем появилось много новых слуг и служанок.
Акоги была поставлена во главе женской свиты, как старшая, и получила новое имя — Эмон [Для удобства читателей мы сохраняем ее старое имя Акоги. (Прим. перев.)]. Миниатюрного сложения, хорошенькая и еще совсем молодая, она весело хлопотала по дому, поспевая всюду. Не удивительно, что как господин, так и госпожа дарили ее особым почетом и любовью.
Однажды, когда Митиери пришел навестить свою мать, она спросила его:
— Правду ли люди говорят, будто ты поселил в нашем дворце Нидзедоно близкую твоему сердцу особу? Но если так, то зачем же ты дал согласие на брак с дочерью тюнагона?
— Я собирался сказать вам об этом заранее и привести к вам мою молодую жену, чтобы вы могли с ней познакомиться, но в Нидзедоно никто не живет, и я позволил себе поселить ее там на некоторое время без вашего на то соизволения. Вы спрашиваете меня, зачем я посватался к дочери тюнагона? Но, как я слышал, тюнагон сам всю жизнь придерживался того мнения, что одной законной женой мужчине не обойтись, — засмеялся Митиери. — Как приятно будет нам по-родственному беседовать о наших милых подругах.
— Ах, ах, слушать противно! Поверь мне, иметь много жен доставляет одни хлопоты и неприятности. Ты будешь очень несчастлив. Если тебе пришлась по сердцу твоя возлюбленная, не бери себе другой жены. Я хочу с ней встретиться как можно скорее.
После этого разговора мать Митиери послала великолепные подарки своей невестке и обменялась с ней письмами.
— Жена твоя, сразу видно, из хорошей семьи. У нее прекрасный слог, изящный почерк. Каких родителей она дочь? Держись ее крепко, мой сын, не меняй на другую. У меня ведь самой есть дочери, я знаю, как болит родительское сердце… — стала усовещивать своего сына матушка Митиери.
Она была женщина добрейшей души, очень моложавая и красивая.
Митиери только посмеивался:
— Жену свою я бросать не собираюсь, не бойтесь, но хочу взять еще и другую в придачу к ней.
Мать не выдержала и засмеялась тоже:
— Нет, это возмутительно, бессовестный ты ветреник!
***Настал последний месяц года.
— На послезавтра назначена твоя свадьба. Знаешь ли ты об этом? — спросила у Митиери его матушка, очень жалевшая Отикубо.
— Как же, помню. Не премину явиться, — ответил Митиери, а сам в душе думал: «Будет им веселая свадьба!»
Дядя его с материнской стороны в прежнее время был начальником ведомства торжеств и церемоний, но заслужил в свете славу вздорного глупца, так что никто не хотел водить с ним знакомства. У него был старший сын, известный под именем хебу-но се [30], отъявленный дурак, каких мало.
Митиери наведался к нему в гости.
— Что, хебу-но се дома? — спросил он у его отца.
— Сидит отшельником у себя в комнате. Он ведь носа никуда не кажет. Говорит, что люди над ним смеются… Вот бы вы, молодые люди, научили моего сына обходительности и светским манерам, чтобы он не чуждался общества. Я в его годы был в точности таким. Сын мой очень чувствителен к насмешкам. Если бы он приучил себя переносить их спокойно, то мог бы служить хоть во дворце самого государя.
— Я его не оставлю, положитесь на меня, — успокоил Митиери старика и прошел в комнату своего двоюродного брата.
Тот еще не вставал с постели. Вид у него был достаточно смехотворный и нелепый.
— Ну, вставай, вставай скорее! У меня к тебе разговор, — сказал ему Митиери.
Хебу— но се потянулся, зевнул во весь рот, наконец неохотно поднялся с постели и стал умываться.
— Почему ты ко мне никогда не приходишь?
— Люди надо мной насмехаются, вот меня и берет робость, — ответил хебу-но се.
— Чего же тебе робеть в моем доме, мы ведь с тобой не чужие, — возразил ему Митиери. — А почему ты до сих пор не женился? Одному жить невесело.
— Никто не позаботился сосватать мне невесту. Но, по правде сказать, мне и одному хорошо.
— Что же, ты хочешь весь свой век прожить холостым?
— Да нет, я жду, чтобы кто-нибудь нашел мне невесту…
— Ну, так я буду твоим сватом. У меня есть на примете хорошая невеста для тебя.
Хебу— но се, как и следовало ожидать, обрадовался, рот его расплылся в улыбке. Лицо у него было какой-то неприятной белизны, белое-белое, как снег, и смахивало на лошадиную морду, шея несоразмерно длинная. Огромный нос выступал вперед самым удивительным образом. Казалось, хебу-но се вот-вот заржет, закусит удила и помчится вскачь. Не мудрено, что он возбуждал у людей неудержимый смех.
— Вот радостная весть! А кто ее отец?
— Она — четвертая дочь тюнагона Минамото. Правду сказать, ее сватали мне самому, но у меня есть возлюбленная, с которой я связан нерасторжимыми узами, и потому я решил уступить эту невесту тебе. Свадьба назначена на послезавтра, будь к ней готов.
— А если родные невесты будут недовольны такой заменой, если надо мной опять начнут смеяться, что тогда? — нерешительно спросил хебу-но се.
«Такой болван, а вот ведь как сильно чувствует людские насмешки», — подумал Митиери. И смешно-то ему стало, и жаль незадачливого юношу.
— Ну что ты, никто не будет смеяться! — сказал он самым успокоительным тоном. — Ты вот что скажи им: «Я с самого начала этой осени тайком посещал вашу дочь Синокими, как вдруг дошли до меня слухи, что мою возлюбленную выдают замуж. Жених ее — мой близкий родственник, я и пошел к нему поговорить откровенно. „Отнимают у меня мою любимую“, — пожаловался я ему. А он мне говорит: „О, если так, я отказываюсь от невесты в твою пользу. Но вот в чем опасность. Родители ее ничего не знают. А что, если они отдадут свою дочь кому-нибудь другому, узнав, что я от нее отказался? Ты останешься ни при чем. Лучше держать все в тайне до поры до времени, а на свадьбу ты явишься под моим именем“. Я и послушался доброго совета». Вот что ты им скажешь. Кто тогда будет над тобой смеяться? Потом ты начнешь ходить к своей жене Синокими, она будет день ото дня все больше к тебе привязываться и постепенно полюбит тебя.
— Правда, правда! — кивал головой хебу-но се.
— Так, значит, ты пойдешь в дом тюнагона послезавтра вечером как жених, — сказал Митиери и, заручившись согласием своего двоюродного брата, покинул его.
Когда Митиери думал о том, какой позор ждет бедную Синокими, то ему становилось жаль девушку, но ненависть к мачехе была в нем так сильна, что всякий раз брала верх над жалостью.
Вернувшись в Нидзедоно, он увидел, что Отикубо сидит возле жаровни и, любуясь на падающий снег, разгребает пепел.
Восхищенный чарующей красотой своей юной жены, он сел напротив нее и увидел, что она чертит на пепле:
Когда бы мне в моей тюрьмеПришлось погибнуть ранней смертью,Скажи, что сталось бы с тобой?
Митиери с волнением прочел эти слова, шедшие от самого сердца, и приписал внизу:
Тогда бы сжег меня огоньЛюбви, навеки безответной
И закончив таким образом пятистишье, начертил на пепле еще одно:
Нет, не погасла жизнь в тебе,Как теплится в суровый холодПод пеплом спрятанный огонь.Прижму тебя к своей грудиИ тихим сном засну, счастливый…
Отикубо засмеялась:
— Но это очень опасно! Как можно держать огонь на груди?
Митиери крепко обнял свою жену.
***Настал день свадьбы. В доме тюнагона все было готово к тому, чтобы отпраздновать ее самым пышным образом. Митиери послал к своему двоюродному брату слугу с напоминанием:
«Торжество, о котором недавно у нас шел разговор, состоится сегодня вечером. Будь в известном тебе доме ровно в час Пса».
