Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки - Коллектив авторов
Язык любви в душе о страсти говорит,
Он говорит, что я полна тобою,
И печень мне палит, и кровь моя горит,
А сердце ранено разлукой ножевою.
Доколе мне скрывать мучения любви?
Глаза изъязвлены, и льются слез ручьи.
И Мариам все время была в таком состоянии и не могла успокоиться и утешиться в течение всего путешествия, и вот то, что было у нее с кривым и хромым везирем.
Что же касается Али-Hyp ад-Дина каирского, сына купца Тадж ад-Дина, то, после того как Мариам села на корабль и уехала, земля стала для него тесна, и он не мог успокоиться и утешиться. И он пошел в комнату, в которой жил с Мариам, и помещение показалось ему черным и мрачным, и увидел он станок, на котором Мариам ткала зуннары, и одежды, что были у нее на теле, и прижал их к груди, и заплакал, и полились из-под его век слезы, и он произнес такие стихи:
Ждать мне встречи или нет
После горестей и бед?
Страшен рок неумолимый!
Свижусь, свижусь ли с любимой?
Сможет Бог соединить
Перетершуюся нить?
Как узнаю, что ты, где ты,
Не утеряны ль обеты?
Ты ушла, и я мертвец,
Ты ль судила мне конец?
Жалобы не помогают!
И душа изнемогает.
Нет надежды, в сердце мгла,
Хоть бы смерть скорей пришла.
О душа! Сильней страдай,
Горю выплакаться дай.
О, потеря, о разлука!
Нет заступника и друга!
И Hyp ад-Дин заплакал сильным плачем, больше которого нет, и посмотрел он на уголки комнаты.
И потом Hyp ад-Дин в тот же час и минуту поднялся, запер ворота дома, и бегом побежал к морю, и стал смотреть, где находится корабль, который увез Мариам. И он начал плакать и испускать вздохи и произнес такие стихи:
О, мир тебе! Прощай! И кто с тобой сравнится!
И словно ты близка, но как ты далека.
Я всякий час к тебе не устаю стремиться.
И жажду я тебя, как жаждущий глотка.
Ты унесла мой слух, похитила зеницы,
Лишь память о тебе сладка, как свежий мед.
О, горе! Паруса уносят несчастливца!
Кого несешь, корабль, по воле бурных вод?
И Hyp ад-Дин зарыдал, заплакал, застонал, взволновался, и засетовал, и вскрикнул: «О Мариам, о Мариам, довелось ли тебе увидеть меня во сне или в сплетениях грез?» А когда усилилась его печаль, он произнес такие стихи:
Неужели в этих далях есть надежда стать блаженней?
Неужели возвратится совершенство наслаждений?
В сердце пламя роковое, роковые страсти жгут.
Всюду злые наговоры мне покоя не дают.
День злосчастный провожу я в беспамятстве и бденье.
Ночь мечтаю, чтоб пришло бесподобное виденье.
Ни на миг, клянусь Аллахом, не забуду я о ней!
Не могу забыть! Наветы душу ранят всё больней!
Бедра полны, стан как ветка, вся – воздушные крыла,
А зрачки ее – колчаны, где отравлена стрела.
Ее стан стройнее ивы, гибко вставшей на свету,
Красота ее светила побеждает красоту.
Если б Бога не боялся я обидеть – я бы молвил,
Красоты такой в Аллахе не увидеть – я бы молвил.
И когда Hyp ад-Дин был в таком состоянии, и плакал, и говорил: «О Мариам, о Мариам!» – вдруг какой-то старик вышел из лодки, и подошел к нему, и увидел, что он плачет, и сказал ему: «О дитя мое, ты, кажется, плачешь о невольнице, которая уехала вчера с франком?» И когда Hyp ад-Дин услышал старика, он упал без сознания и пролежал некоторое время, а потом он очнулся и заплакал сильным плачем, больше которого нет.
И когда старик посмотрел на Hyp ад-Дина и увидал его красоту, и стройность, и соразмерность, и ясность его языка, и тонкость его, и все совершенства, его сердце опечалилось о юноше, и он сжалился, увидя его состояние. А этот старик был капитаном корабля, шедшего в город той невольницы, и было на его корабле сто купцов из придворных мусульман. И он сказал Hyp ад-Дину: «Терпи, и будет одно лишь благо, и если захочет Аллах – величие ему и слава! – я доставлю тебя к ней…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала восемьсот восемьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старик капитан сказал Hyp ад-Дину: «Я доставлю тебя к ней, если захочет Аллах великий». – «Когда отъезд?» – спросил Hyp ад-Дин. И капитан ответил: «Нам осталось еще три дня, и мы поедем во благе и безопасности». И Hyp ад-Дин, услышав слова капитана, обрадовался сильной радостью и поблагодарил его за его милость и благодеяние, а потом он вспомнил дни близости и единения со своей невольницей, не имеющей подобия, и заплакал сильным плачем.
И потом Hyp ад-Дин в тот же час и минуту вышел, и пошел на рынок, и взял там все, что ему было нужно из пищи и припасов для путешествия, и пришел к тому капитану, и, увидев его, капитан спросил: «О дитя мое, что это у тебя такое?» – «Мои припасы и то, что мне нужно в пути», – ответил Hyp ад-Дин. И капитан засмеялся его словам и сказал: «О дитя мое, разве ты идешь полюбоваться на Колонну Мачт? Между тобой и твоей целью – два месяца пути, если ветер хорош и время безоблачно». И потом старик взял у Hyp ад-Дина немного денег, и пошел на рынок, и купил ему все, что ему было нужно для путешествия, в достаточном количестве, и наполнил ему бочонок пресной водой. И Hyp ад-Дин оставался на корабле три дня, пока купцы собрались и закончили свои дела, и затем они поднялись на корабль, и капитан распустил паруса, и путники ехали пятьдесят один день.
А случилось потом, что напали на них корсары, преграждающие дорогу, и ограбили корабль, и взяли в плен всех, кто был на нем, и привели их в город Афранджу, и показали своему царю (а Нур ад-Дин был в числе
