Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)
68. Сборники стихов
«Собрание мириад листьев» — «Манъё`сю». Собрание старых и новых песен «Коки`нсю».
69. Темы стихов
Столица. Ползучая лоза… Трава микури. Жеребенок.
70. То, что родит тревогу
Сердце матери, у которой[148] сын-монах на двенадцать лет удалился в горы.
Приезжаешь безлунной ночью в незнакомый дом. Огонь в светильниках не зажигают, чтобы лица женщин оставались скрытыми от посторонних глаз, и ты садишься рядом с невидимыми тебе людьми.
Еще не знаешь, насколько можно доверять вновь нанятому слуге. Он послан в чей-то дом с ценными вещами — и не спешит вернуться!
Ребенок, который еще не говорит, падает навзничь, кричит, барахтается и никому не дает взять себя на руки.
71. То, что нельзя сравнивать между собой
Лето и зима. Ночь и день. Ненастье и солнечная погода. Старость и юность. Белое и черное. Любимый и ненавистный.
Он все тот же, но каким он казался тебе, пока ты любила, и каким кажется теперь! Словно два разных человека.
Огонь и вода. Толстый и тонкий. Женщина, у которой длинные волосы, и женщина с короткими волосами.
72. Стаи воронов спят на деревьях
Стаи воронов спят на деревьях. Вдруг посреди ночи они поднимают страшный шум. Срываются с веток, мечутся, перелетают с дерева на дерево, кричат хриплыми со сна голосами… Право, ночью они куда милее и забавней, чем в дневную пору.
73. Для тайных свиданий лето всего благоприятней
Для тайных свиданий лето всего благоприятней. Быстро пролетает короткая ночь. Еще ни на мгновенье не забылись сном, а уже светает. Повсюду с вечера все открыто настежь, можно поглядеть вдаль, дыша прохладой.
На рассвете любовники еще находят что сказать друг другу. Они беседуют между собой, но вдруг где-то прямо над ними с громким карканьем взлетела ворона. Сердце замерло, так и кажется, что их увидели.
74. Если тебя посетит возлюбленный…
Если тебя посетит возлюбленный, то, само собой, он не спешит уходить. Но иногда бывает, что малознакомый человек или случайный посетитель явится к тебе в то самое время, когда позади бамбуковой шторы в твоем покое собралось множество дам. Идет оживленная беседа, и увлеченный ею гость не замечает, как бежит время…
Слуги и пажи его эскорта нетерпеливо заглядывают в комнату. Они маются, бормоча, что за это время ручка топора и та истлеет[149]. Зевают так, что вот-вот челюсти вывихнут, и жалуются друг другу будто бы по секрету:
— Ах, горе! Пытка, сущее наказание! Верно, уже далеко за полночь…
Ужасно неприятно это слушать!
Слуги скажут, не подумав, но у их хозяина пропал весь интерес к беседе.
Иногда они не выражают своих чувств столь откровенно, а только громко стонут: «А-а-а!»
Как говорится в стихотворении «О бегущей под землей воде»[150]:
То, что не высказал я,
Сильнее того, что сказал.
Но все же берет жестокая досада, когда челядинцы охают позади решетчатой ширмы или плетеной изгороди:
— Никак, дождь собирается!
Разумеется, люди, сопровождающие высокопоставленного сановника, не ведут себя так дерзко, да и у молодых господ из знатнейших домов слуги тоже держатся хорошего тона, но если хозяева рангом пониже, то челядинцы позволяют себе слишком много. Надо выбирать таких телохранителей, в добром поведении которых ты совершенно уверен.
75. То, что редко встречается
Тесть, который хвалит зятя.
Невестка, которую любит свекровь.
Серебряные щипчики, которые хорошо выщипывают волоски бровей.
Слуга, который не чернит своих господ.
Человек без малейшего недостатка. Все в нем прекрасно: лицо, душа. Долгая жизнь в свете нимало не испортила его.
Люди, которые, годами проживая в одном доме, ведут себя церемонно, как будто в присутствии чужих, и все время неусыпно следят за собой. В конце концов редко удается скрыть свой подлинный нрав от чужих глаз.
Трудно не капнуть тушью, когда переписываешь роман или сборник стихов. В красивой тетради пишешь с особым старанием, и все равно она быстро принимает грязный вид.
Что говорить о дружбе между мужчиной и женщиной! Даже между женщинами не часто сохраняется нерушимое доброе согласие, несмотря на все клятвы в вечной дружбе.
76. Самые лучшие покои для придворных дам…
Самые лучшие покои для придворных дам находятся в узких галереях.
Когда поднимешь верхнюю створку ситоми, ветер с силой ворвется в комнату. Даже летом там царит прохлада. А зимой вместе с ветром влетает снег и град, и это тоже мне очень нравится.
Покои в галерее до того тесные[151], что, если к тебе зайдет девочка-служанка, не знаешь, куда ее девать, но она поневоле смущена, прячется за ширмами и не смеется так громко, как в других покоях, словом, хорошо ведет себя.
Весь день во дворце мы в беспрестанной тревоге, ночью ни минуты покоя, но зато много случается любопытного.
Всю ночь мимо нашей галереи топочут сапоги. Вдруг шаги затихли, кто-то осторожно постучал в дверь. Забавно думать, что дама сразу же догадалась: «Это он!»
«Если он долго будет стучать, но не услышит ни звука в ответ, то, пожалуй, решит, что я заснула», — с беспокойством думает дама и делает легкое движение, слышится шорох шелков.
«А, она еще не спит!» — прислушивается мужчина.
Зимой позвякивание щипцов в жаровне — тайный знак гостю, что дама ожидает его. Он стучит все настойчивей и даже громко зовет ее, дама скользит к запертым ситоми и откликается ему.
Иногда хор голосов начинает скандировать китайские стихи или декламирует нараспев японские танки. Одна из дам отпирает свою дверь, хотя никто к ней не стучался. Тут уж останавливается тот, кто и в мыслях не держал посетить ее.
Иногда в покои войти нельзя, приходится всю ночь стоять за дверью, в этом есть своя приятность.
Из-под занавеса выбегают, тесня друг друга, многоцветные края женских одежд.
Молодые господа, у которых кафтаны вечно распороты на спине, или куродо шестого ранга в одежде светло-зеленого цвета не отважатся открыто подойти к дверям дамы, а прислонятся спиной к ограде и будут там стоять, сложа руки на груди.
Вот мужчина в темно-лиловых шароварах и ярком кафтане, надетом поверх многоцветных одежд, приподнимает штору и по пояс перегибается в комнату через нижнюю створку ситоми. Очень забавно поглядеть на него со двора. Он пишет письмо, придвинув к себе изящную тушечницу, или, попросив у дамы ручное зеркало, поправляет волосы. Право, он великолепен!
В покоях висит занавес, но между его верхним краем и нижним краем шторы остается узкая щель. Мужчина, стоя снаружи, ведет разговор с дамой, сидящей внутри комнаты. Обычно они прекрасно видят друг друга. Но что, если он великан, а она крошка?
77. Музыкальная репетиция перед праздником Камо…
Музыкальная репетиция перед праздником Камо — большое наслаждение. Слуги ведомства двора высоко поднимают длинные сосновые факелы. Втянув голову в плечи от холода, они тычут концы горящих факелов во что попало.
Но вот начинается концерт. Звуки флейт особенно волнуют сердце. Появляются юные сыновья знатнейших вельмож в церемониальной одежде, останавливаются возле наших покоев и заводят с нами разговор.
Телохранители потихоньку велят толпе посторониться, расчищая дорогу своему господину. Голоса их, сливаясь с музыкой, звучат непривычно красиво.
Не опуская створок ситоми, мы ждем, чтобы музыканты с танцорами вернулись из дворца. Слышно, как юноши исполняют песню:
На новом рисовом поле
«Трава богатства» цветет…
На этот раз они поют ее лучше, чем бывало раньше.
Если какой-нибудь не в меру серьезный человек идет прямо домой, не задерживаясь на пути, дамы говорят со смехом:
— Подождите немного. Зачем терять такой чудный вечер… Ну, хоть минутку!
Но, видно, он в дурном расположении духа. Чуть не падая, бежит прочь, словно за ним гонятся и хотят удержать силком.
78. В то время императрица пребывала в своей дворцовой канцелярии
В то время императрица пребывала в своей дворцовой канцелярии. Все там говорило о глубокой старине: роща деревьев и само здание, высокое и пустынное, но мы чувствовали какое-то безотчетное очарование.
Прошел слух, что в главных покоях внутри дома обитает нечистый дух. Отгородившись от него с южной стороны, устроили опочивальню для государыни в южных покоях, а придворные дамы несли службу в смежной галерее, выходящей на веранду.
Мы ясно слышали, как раскатисто кричат передовые скороходы, когда высокопоставленные сановники, следуя через восточные ворота Ёмэймон, направляются мимо нас к воротам возле караульни Левой гвардии. Скороходы придворных не слишком высокого ранга покрикивают потише и покороче, и дамы дают проезжающим смешные клички: «Большой эй-посторонись», «Малый эй-посторонись».
