Ицзин. Книга Перемен - Автор Неизвестен
После этого вновь следует «возвращение», и цикл повторяется. Этим же языком может быть описан природный процесс (цикл) в течение месяца (по фазам возрастания и убывания луны) и в течение дня (утро, день, вечер, ночь).
Таким образом, нумерологическая символика «Ицзина» оказывается универсальным средством описания циклических процессов, связанных с чередованием энергетических фаз. Поэтому данная модель и данный язык описания могут быть использованы и для описания микрокосмических процессов, гомоморфных макрокосмическим. Адепт внутренней алхимии, понимая общие принципы циклического процесса, получает знание о чередовании энергетических фаз в ходе циркуляции пневмы по каналам тела и о нормах сообразования микро- и макрокосмических фаз. Далее он использует полученное знание для правильного выполнения делания внутренней алхимии.
[91(11)]Если человек не может распознатьпять стихий и четыре образа,То как ему узнать киноварную ртутьи свинцовое серебро?Ему и слышать не приходилосьо плавке эликсираи времени горенья огня,Но сразу поднимают они крико том, как в мудром уединении живут.Не устыдив свои мысли в истине,они совершают ошибку;К тому же смеют они наставлять,на дорогу ошибок толкая людей.Своими заблуждениями онидругих всегда проводят там,где брода нет, –Так как же можно этот обман долго терпеть?Самое главное для правильного выполнения внутреннеалхимической процедуры – понимание пневменной природы субстанций, которыми она оперирует, и сведение их к фазам чередования иньных и янных модусов единой пневмы, т. е. к пяти первоэлементам. Языком же описания этих процессов являются символы «Ицзина», «четыре образа» (сы сян), здесь заменяющие выражение ба гуа (восемь триграмм). Без этого нельзя ни понять истинной природы ртути и свинца в практике нэй дань, ни использовать их. Тем не менее большинство адептов внутренней алхимии остаются профанами, кичащимися своей отшельнической жизнью (Чжан Бо-дуань вновь подчеркивает свое отрицательное отношение к установке на отшельничество как необходимое условие реализации цели и противопоставляет ему идеал правильного знания, правильного метода и правильного применения этого метода). Такие профаны, возлагая на себя миссию учителя, совершают тяжкий грех, не только обманываясь сами, но и вводя в заблуждение других людей, что согласно автору «Глав о прозрении истины» недопустимо.
[92(12)]Следует упражнятьсяв Дэ-благе более восьми сотен раз,Следует тайно действовать,пока не накопишь трех тысяч заслуг.Нужно уравновесить,уравнять вещи и «я»,родственность и вражду,Тогда свершится единениес истоком бессмертных святых.Когти тигра, рог носорога,острый клинок тогда вреда не принесут,Трудно будет внезапно огнюдом твой пламенем объять.Драгоценный амулет снизойдет к тебе,дабы тебя на Небо возвести,Спокойно ты сможешь тогда правитьзапряженной фениксами колесницей.Первые строки стиха отражают возникшую в позднетанском даосизме (VIII–IX вв.) и закрепившуюся позднее тенденцию к этизации даосского учения и практики. Полностью эта тенденция выявилась в даосской школе цюань чжэнь цзяо («Учение совершенной истины») с XII в., однако и ко времени Чжан Бо-дуаня она достаточно созрела.
Представление о том, что для достижения бессмертия необходимо совершить определенное количество добрых дел, зафиксировано уже в «Баопу-цзы», однако только в позднетанский период это нашло выражение в формальной практике. Конкретно речь идет о так называемых «таблицах заслуг и проступков» (гун го гэ), которые представляли собой как бы сведение дебета и кредита совершенных добрых и дурных дел по особой шкале заслуг, разработка которой приписывается знаменитому даосу Люй Дун-биню, считавшемуся позднее основателем как традиции цюань чжэнь цзяо, так и «Пути золота и киновари» (цзинь дань дао), представленного Чжан Бо-дуанем. 800 и 3000 великих и малых добрых дел – количество поступков, необходимое в качестве предварительного условия для достижения бессмертия (вариант: 800 добрых дел для земного бессмертия и 3000 – для небесного).
Достижение бессмертия предполагает полную гармонию субъекта и объекта, человека и мира, внутреннего и внешнего, инь и ян. Эта гармония проявляется и в неподвластности адепта каким-либо дурным обстоятельствам. Ставшее же бессмертным тело приобретает качество неуязвимости, как об этом говорилось уже в «Дао-Дэ цзине», цитата из которого и дана в виде пятой строки стиха (чжан 50). Об этой же неуязвимости и абсолютной защищенности адепта речь идет и в последующих строках.
Таким образом, данный стих посвящен описанию результата алхимической практики, тех благ, которые обретает человек, достигший бессмертия. Ради их достижения Чжан Бо-дуань и призывает адепта сосредоточить разум и напрячь волю. И в этом вновь проявляется отличие даосизма, религии поиска бессмертия и счастья, от буддизма, религии избавления от страданий.
[93(13)]Пастух и Ткачиха, чувства свои сливая,в гармонии с Дао-Путем пребывают;Черепаха и змея родственны изначально,следуют Небесной естественности они.Жаба и ворон встречаютсяв день новолуния, соединяясьв наслаждении своей красотой;Две пневмы помогают друг другу,в кружении постоянном находясь.Все это тайное действиецянь – «неба» и кунь – «земли»,Кто может проникнуть глубоков смысл истинного этого объяснения?Не смей разделять инь и ян, сделать так – совершить проступок;Как тогда сможешь ты обрестивечность Небес, необъятность Земли?Данный стих вновь повторяет мотив, уже многократно встречавшийся в «Главах о прозрении истины»: для обретения бессмертия, понимаемого как перенос на человека-микрокосма бесконечного долголетия (вечности во времени) как атрибута макрокосма-универсума (вечность Неба, необъятность Земли), необходимо прежде всего достичь полного объединения, интеграции сил инь и ян в рамках тела адепта как в их зрелых (цянь, кунь), так и незрелых (ли, кань) формах. Эта идея выражается Чжан Бо-дуанем через использование парных, бинарных символов: 1) Пастух и Ткачиха; 2) черепаха и змея; 3) ворон и жаба. Пастух и Ткачиха – сказочные персонажи, влюбленные земной юноша и небесная дева, разлученные матерью Ткачихи, стремившейся разрушить неравный брак. Разделенные Млечным Путем, Пастух и Ткачиха превратились в две звездочки, встречающиеся только раз в год – в праздничный день 7-го числа 7-го месяца.
Здесь Пастух и Ткачиха – символы ян–инь, и их ежегодное свидание – знак единения пневмы ян и инь и восстановление их прежденебесности, единства с Дао. Черепаха и змея – обычный символ севера, так называемый «Сокровенный воин» или «Истинный воин» (сюань у, чжэнь у), однако в данном случае также символы иньных и янных пневм. Ворон и жаба – символы солнца и луны (так же как ворон и заяц – см. II часть, стих 17(2)). Здесь символы акцидентальных, функциональных, производных пневм, обозначаемых триграммами «вода» и «огонь» (кань и ли) в отличие от субстанциальных пневм «небо» и «земля» (цянь и кунь). Солнцу (ворону) соответствует триграмма ли с ее средней слабой чертой, указывающей на присутствие инь, скрытого в ян, а луне (жабе) – кань со средней сильной чертой, указывающей на ян внутри инь. Жаба – атрибут лунной феи Чан Э (Хен Э), супруги мифического культурного героя – стрелка Хоу И, укравшей у мужа эликсир бессмертия.
По некоторым версиям мифа, Чан Э сама была превращена в трехлапую лунную жабу за ее проступок. Полная интеграция инь и ян дает адепту бессмертие универсума – Неба и Земли.
[94(14)]Луна над Западной рекой
Эликсир – высшая драгоценностьчувственного тела.Плавя его, ты совершаешьбесчисленное число превращений.Ты сможешь,над сущностью природной воспаря,исчерпать учение истинной доктрины,Постичь тайное действие нерожденности.Не жди будущей жизни в теле ином,Сейчас устремись к Дао-Пути,к духам проникни.С тех пор как святые Чжунли и Люйзаслугу эту обрели,Кто после них сумел ещепройти их далее хотя бы на шаг?В данном стихе обнаруживается весьма сильное влияние чаньского буддизма, прежде всего проявляющегося в настоятельном призыве Чжан Бо-дуаня к достижению бессмертия (в буддизме – просветления) в этом теле, здесь и теперь, а не в одной из будущих жизней. При этом подчеркивается, что бессмертие – это не только и не столько продление физического существования, но и достижение принципиально иного онтологического статуса («нерожденность», у шэн) и психического состояния, аналогичного буддийской нирване.
В различных редакциях данного стиха существуют расхождения текстологического характера, некоторые из них в еще большей степени подчеркивают влияние буддизма. Так, иногда вместо имен бессмертных Чжунли Цюаня и Люй Дун-биня (Чжунли и Люй) пишется «Драконовая дева» (лун нюй), т. е. имеется в виду персонаж «Лотосовой сутры» («Садухарма пундарика сутра»), дева из нагов (волшебных змеев), достигшая состояния Будды. В некоторых редакциях дается и малоподходящее к контексту сочетание «дракон и тигр» (лун ху).
Во фразе «Сейчас устремись к Дао-Пути, к духам проникни» также имеется разночтение. Вариант: «Сейчас стремись стать Буддой и к духам проникни». При этом следует отметить, что в буддийском контексте выражение «проникновение к духам» (шэнь тун) обозначает некоторые формы так называемого сверхзнания, паранормальных способностей (абхиджня).
Комментатор Дун Дэ-нин считает данный стих позднейшей интерполяцией, что, однако, представляется маловероятным, поскольку отсутствие данного (как и
