Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.

– Никак не можешь остепениться, – ругала тетушка Сюэ сына. – Не думаешь о будущем ребенке. Твоя теща, словно феникс, растила единственную дочь, холила и лелеяла, как нежный цветок. А ты напиваешься, устраиваешь скандалы, мучаешь бедную девочку! Вот она и заболела! Теперь приходится приглашать врача, тратиться на лекарства! Сам себе нажил хлопот!

Сюэ Пань раскаялся и решил попросить у Цзиньгуй прощения. Поддержка свекрови ободрила Цзиньгуй. Она возгордилась и совсем перестала обращать внимание на мужа.

Сюэ Пань, не зная, как быть, только вздыхал. Как только он не ублажал Цзиньгуй, пока наконец снова не обрел ее расположение. Теперь он больше ей ни в чем не перечил и стал еще осторожнее.

А Цзиньгуй, прибрав к рукам Сюэ Паня, взялась за тетушку Сюэ и, наконец, за Баочай.

Баочай давно разгадала ее намерения и при всяком удобном случае намеками побуждала ее от них отказаться. Цзиньгуй же, поняв, что с Баочай не так легко справиться, стала выжидать, не допустит ли та какого-нибудь промаха; но этого не произошло, и Цзиньгуй на время смирилась.

Однажды от нечего делать Цзиньгуй позвала Сянлин и, болтая о всяких пустяках, между прочим спросила ее о родных местах, о родителях. Сянлин отвечала, что ничего не помнит. Цзиньгуй это не понравилось, она решила, что Сянлин от нее что-то скрывает.

– А кто придумал тебе имя Сянлин – Водяной орех? – вдруг спросила Цзиньгуй.

– Барышня, – ответила Сянлин.

Цзиньгуй усмехнулась:

– Ваша барышня образованна, а даже имени не может придумать!

– Вы так говорите, потому что не беседовали с ней, – вступилась Сянлин за свою госпожу. – Даже господин Цзя Чжэн ее хвалит!

Если хотите узнать, что ответила Цзиньгуй, прочтите следующую главу.

Глава восьмидесятая

Итак, услышав слова Сянлин, Цзиньгуй скривила губы, шмыгнула носом и с холодной усмешкой воскликнула:

– Что за невежество! Да если бы у цветов водяного ореха был аромат, их нельзя было бы отличить от благородных цветов.

– Не только цветы водяного ореха, но и листья лилий, и коробочки лотосов имеют своеобразный едва уловимый запах, – возразила Сянлин. – Разумеется, не такой, как у благородных цветов, но довольно приятный. Даже водяной каштан, «куриная головка», камыш и корень тростника хорошо пахнут, когда выпадает роса.

– Послушать тебя, так можно подумать, что у орхидеи и корицы неприятные запахи, – заметила Цзиньгуй.

Увлеченная разговором, Сянлин забыла, что в доме запрещено произносить слово «корица», и спокойно ответила:

– Аромат орхидеи и корицы ни с чем не сравним…

Не успела Сянлин это произнести, как Баочань, служанка Цзиньгуй, тыча ей пальцем в лицо, закричала:

– Чтоб ты подохла! Разве можно произносить вслух имя барышни?

Сянлин спохватилась и, смущенно улыбнувшись, ответила:

– Простите, госпожа, я случайно.

– Пустяки, не обращай внимания, – успокоила ее Цзиньгуй. – Но все же «сян» – ароматный – в твоем имени следовало бы заменить. Не возражаешь?

– Конечно, госпожа! – воскликнула Сянлин. – Поступайте как угодно, отныне я принадлежу вам.

– Ты права, – промолвила Цзиньгуй. – Но что скажет ваша барышня?

– Вы просто не знаете, откуда у меня это имя, – сказала Сянлин. – Так меня нарекла барышня Баочай, когда я прислуживала ее матушке. Потом меня отдали в услужение господину Сюэ Паню. А теперь вам. К барышне Баочай я отношения не имею, так не все ли ей равно, как вы будете меня называть.

– В таком случае, я заменю «сян» на «цю» – осенний, – заявила Цзиньгуй. – Водяной орех цветет осенью, поэтому «цю» более уместно, чем «сян».

– Как вам угодно, госпожа, – улыбнулась Сянлин.

И с этих пор ее стали звать Цюлин.

Сюэ Пань был похотлив сверх всякой меры. Как говорится, «захватив Лу, зарился на Шу». Едва женившись на Цзиньгуй, стал заглядываться на ее служанку Баочань, покорившую его не только своей красотой и грацией, но и скромностью. Он то и дело звал девушку: то подать ему чаю, то воды. В общем, искал предлог, чтобы лишний раз перекинуться с нею словечком.

Баочань не была настолько наивной, чтобы не разгадать намерения Сюэ Паня, но не стала поступать опрометчиво, боясь навлечь на себя гнев госпожи. Цзиньгуй тоже все понимала и думала:

«Главное сейчас – поставить на место Сянлин, и то, что мужу приглянулась Баочань, как нельзя кстати. Пусть возьмет ее к себе. Это отвлечет его от Сянлин. Баочань не опасна, она моя служанка, а Сянлин я приберу к рукам, как только муж к ней охладеет».

Решив так, Цзиньгуй стала ждать удобного случая для осуществления своего плана.

Однажды вечером, изрядно выпив, Сюэ Пань приказал Баочань подать ему чаю и, беря чашку, ущипнул девушку за руку. Баочань с обиженным видом отдернула руку, чашка упала и разбилась. В свое оправдание Сюэ Пань заявил, что это служанка уронила чашку.

– Нет, вы, – возразила Баочань.

– Думаете, я дура?! – вмешалась тут Цзиньгуй. – Не понимаю, что происходит? – она усмехнулась.

Сюэ Пань смущенно опустил голову. Баочань покраснела и вышла. Наступило время ложиться спать. Цзиньгуй прогнала Сюэ Паня, сказав при этом:

– Иди, а то, чего доброго, заболеешь от похоти!

Сюэ Пань засмеялся.

– Если тебе чего-нибудь надо, говори прямо, не делай украдкой! – предупредила она.

Сюэ Пань был слегка пьян и, потеряв всякий стыд, опустился на колени на край кровати, привлек к себе Цзиньгуй и сказал:

– Дорогая моя! Подари мне Баочань, и я сделаю все, что захочешь! Прикажешь – раздобуду мозг живого человека!

– Не болтай зря, – засмеялась Цзиньгуй. – Приглянулась девушка – бери в наложницы, никто тебя не осудит.

Обрадованный Сюэ Пань принялся благодарить жену. В эту ночь он изо всех сил старался ее ублажить. А на следующий день не выходил из дому, дурачился с Цзиньгуй и Баочань, никто его не одернул, и он совсем обнаглел.

В полдень Цзиньгуй заявила, что ей нужно на время отлучиться, и оставила Сюэ Паня наедине с Баочань. Сюэ Пань начал заигрывать с девушкой. Приличия ради та поломалась и уступила. Этого только и дожидалась Цзиньгуй! Сюэ Пань как раз собирался «войти в порт», когда она позвала девочку-служанку Сяошэ.

Эта девочка с самого детства служила в семье Ся. Совсем маленькая она лишилась родителей, и с тех пор ее стали звать Сяошэ – Покинутая малютка. Ее держали в доме для всякой черной работы.

Так вот, Цзиньгуй позвала девочку и приказала:

– Скажи Цюлин, чтобы зашла в мою комнату за платком. Только не говори, что это я приказала.

Сяошэ быстро разыскала Цюлин и сказала:

– Барышня, госпожа забыла у себя в комнате платок. Не принесете ли его?

Последнее время Цюлин стала замечать, что Цзиньгуй придирается к ней, и старалась вернуть ее расположение. Поэтому она поспешила за платком. Ей и в голову не могло прийти, что Сюэ Пань нежится с Баочань. Он даже не счел нужным запереть дверь, поскольку Цзиньгуй была в курсе дела. Цюлин, густо покраснев, хотела улизнуть, но Баочань ее заметила и не знала, куда деваться от стыда. Она оттолкнула Сюэ Паня, вскочила и бросилась вон из комнаты, крича, что Сюэ Пань хочет ее изнасиловать.

Сюэ Пань с таким трудом уломал Баочань, а Цюлин помешала, и он обрушился на ни в чем не повинную девушку с бранью.

– Дохлятина! – орал он. – Чего тебя принесло?

Цюлин убежала. А Сюэ Пань пошел искать Баочань, но той уже и след простыл.

После ужина Сюэ Пань еще выпил и вздумал купаться. Но вода оказалась слишком горячей, и Сюэ Пань дважды пнул Цюлин, заявив, что она хочет его ошпарить.

Цюлин, не привычная к подобному обращению, растерялась и, затаив обиду, молчала.

Тем временем Цзиньгуй сказала Баочань, что нынешней ночью Сюэ Пань будет спать в ее комнате, а Цюлин позвала ночевать к себе. Цюлин стала отказываться. Цзиньгуй рассердилась, упрекнула девушку в том, что она брезгует ею, ленится прислуживать, хочет жить в праздности и довольстве.

– Твой «господин» бросается на каждую девчонку, – кричала она. – Отнял у меня служанку и тебя ко мне не пускает! Смерти, что ли, моей хочет?!

Сюэ Пань боялся, как бы Цзиньгуй не изменила своих намерений в отношении Баочань, и обрушился на Цюлин:

– Забыла, кто ты такая?! Не пойдешь куда велят, изобью!

Пришлось Цюлин собрать свою постель и идти к Цзиньгуй. Та приказала ей постелить на полу, и Цюлин не посмела возразить.

Не успела Цюлин уснуть, как Цзиньгуй ее разбудила и потребовала чаю, а затем приказала растереть ей ноги. Так повторялось несколько раз за ночь.

Что же до Сюэ Паня, то, завладев Баочань, он больше ничем не интересовался, словно обрел жемчужину.

Цзиньгуй ворчала:

– Понаслаждайся несколько дней, а потом я с тобой рассчитаюсь!

Одновременно она строила планы, как извести Цюлин…