Ермолай-Еразм - Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1
А что, по твоим безумным словам, твоя кровь, пролитая руками иноплеменников ради нас, вопиет на нас к Богу, то, раз она не нами пролита, это достойно смеха: кровь вопиет на того, кем она пролита, а ты выполнил свой долг перед отечеством, и мы тут ни при чем; ведь если бы ты этого не сделал, то был бы не христианин, но варвар. Насколько сильнее вопиет на вас наша кровь, пролитая из-за вас: не из ран, и не потоки крови, но немалый пот, пролитый мною во многих непосильных трудах и ненужных тягостях, происшедших по вашей вине! Также взамен крови пролито немало слез из-за вашей злобы, оскорблений и притеснений, немало вздыхал, и стенал, и испытал из-за этого поношений, ибо вы не возлюбили меня и не поскорбели вместе со мной о нашей царице и детях. И это вопиет на вас к Богу моему: не сравнимо это с вашим безумием, ибо одно дело пролить кровь за православие, а другое — желая чести и богатства. Такая жертва Богу не угодна: он скорее простит удавившемуся, чем погибшему ради славы. Мои же обиды и то, что вместо пролития крови я перенес от вас всякие оскорбления и невзгоды, все, что было посеяно вашей строптивой злобой, не перестает жить и непрестанно вопиет на вас к Богу! Совесть же свою ты вопрошал не искренне, а лживо, и потому не нашел истины, думая только о военных подвигах, а о бесчестии, нанесенном нам, не пожелал вспомнить; поэтому ты и считаешь себя неповинным.
Какие же светлые победы ты совершал и когда ты со славой одолевал наших врагов? Когда мы послали тебя в нашу вотчину, в Казань, привести к повиновению непослушных, ты, вместо виноватых, привел к нам невинных, обвинив их в измене, а тем, против кого ты был послан, не причинил никакого вреда. Когда наш недруг, крымский царь, приходил к нашей вотчине Туле, мы послали вас против него, но царь устрашился и вернулся назад, и остался только его воевода Ак-Магомет-улан с немногими людьми; вы же поехали есть и пить к нашему воеводе, князю Григорию Темкину, и только после пира отправились за ними, они уже ушли от вас целы и невредимы. Если вы и получили при этом многие раны, то никакой славной победы не одержали. А как же под городом нашим Невелем с пятнадцатью тысячами человек вы не смогли победить четыре тысячи, и не только не победили, но сами от них, израненные, едва спаслись, ничего не добившись? Это ли пресветлая победа и славное одоление, достойные похвалы и чести? А иное свершалось без твоего участия это тебе в похвалу и не ставится!
А что ты мало видел свою родительницу и мало знал жену, покидал отечество и вечно находился в походе против врагов в дальноконных городах, страдал от болезни и много ран получил от варварских рук в боях, и все тело твое изранено, — то ведь все это происходило тогда, когда господствовали вы с попом и Алексеем. Если вам это не нравилось, зачем вы так делали? А если делали, то зачем, сотворив по своей воле, возлагаете вину на нас? А если бы и мы это приказали, то в этом нет ничего удивительного, ибо вы обязаны были служить по нашему повелению. Если бы ты был воинственным мужем, то не считал бы своих бранных подвигов, а искал бы новых; потому ты и перечисляешь свои бранные деяния, что оказался беглецом, не желаешь бранных подвигов и ищешь покоя. Разве же мы не оценили твоих ничтожных ратных подвигов, если даже пренебрегли заведомыми твоими изменами и противодействиями, и ты был среди наших вернейших слуг, в славе, в чести и в богатстве? Если бы не было этих подвигов, то каких бы казней за свою злобу был бы ты достоин! Если бы не наше милосердие к тебе, если бы, как ты писал в своем злобесном письме, подвергался ты гонению, тебе не удалось бы убежать к нашему недругу. Твои бранные дела нам хорошо известны. Не думай, что я слабоумен или неразумный младенец, как нагло утверждали ваши начальники, поп Сильвестр и Алексей Адашев. И не надейтесь запугать меня, как пугают детей и как прежде обманывали меня с попом Сильвестром и Алексеем благодаря своей хитрости, и не надейтесь, что и теперь это вам удастся. Как сказано в притчах: «Чего не можешь взять, не пытайся и брать».
Ты взываешь к Богу, мзду воздающему; поистине, он справедливо воздает за всякие дела — добрые и злые, но только следует каждому человеку поразмыслить: какого и за какие дела он заслуживает воздаяния? А лицо свое ты высоко ценишь. Но кто же захочет такое эфиопское лицо видеть? Встречал ли кто-либо честного человека, у которого бы были голубые глаза?[346] Ведь даже облик твой выдает твой коварный нрав!
А если ты не хочешь молчать и в дальнейшем станешь обличать нас перед пребезначальной Троицей и Пречистой Владычицей Богородицей и всеми святыми, то, даже если бы были праведны молитвы твои, вспомни-ка, окаянный, что сказано об этом в послании божественного Дионисия о епископе Поликарпе: «А если хочешь божественного чуда, то вспомним о некоем святом муже, и не смейся, ибо истинное хочу тебе поведать. Когда я как-то был на Крите, принял меня святой Карп; не было подобного ему по великой чистоте его нрава, он был достойнее всех сподобиться видений, ибо никогда не начинал службы святых таинств, прежде чем ему не явится в очистительных молитвах священное и благое видение. Поведал он, что некогда жестоко оскорбил его кто-то из язычников тем, что совратил к безбожию одного из верующих, так как еще праздновались в то время иларионские дни. Надлежало ради обоих молить о помощи Бога и Спасителя, чтобы одного возвратить к церкви, а другого избавить от гибели. Не ведаю, каким образом зародилось в нем великое озлобление и горесть, и он лег спать рассерженным (вечер уже был); ночью же (ибо привык он в это время сам просыпаться и петь божественные песнопения) встал он, не получив отдохновения, ибо сны его были неспокойными и отрывочными. Стоя же на беседе с Богом, неблагочестиво скорбел он и тужил, говоря, что плохо, если останутся в живых безбожные люди, развращающие верные пути Господни. Сказав это, молил Бога огнем молнии без милосердия лишить обоих жизни. „После этих слов, — продолжал он, — увидел я нечто преславное: внезапно дом, в котором я пребывал, заколебался и сначала от самого верха разделился надвое, и спереди спустился ярчайший огонь (казалось, что не было более крыши) с неба до самого долу. Небо же само разверзлось, и в небесной высоте увидел я Иисуса, в виде огромного человека, и предстоящих ему ангелов. И это виделось в вышине, и поразился я виденному. Посмотрев вниз, — продолжал Карп, — увидел в земле разверзшуюся темную гигантскую пропасть, и те люди, которых я проклинал, стояли на ее краю, трепещущие и жалкие, едва держась на ногах. Со дна же пропасти ползли к ним во множестве змеи и обвивались вокруг их ног. То опутывали, то давили, то тащили к себе, то кусали, то били хвостами, то заманивали, пытаясь ввергнуть в пропасть. Были среди змей и мужи некие, которые надвигались на этих людей, трясли их, и толкали, и били; казалось, те уже были готовы упасть, мало-помалу склонясь или против воли, или добровольно, или по жестокому принуждению“. И Карп сказал, что, глядя вниз, он радовался; а тем, что происходило в вышине, пренебрегал; он досадовал и негодовал, что те все еще не низринуты, и многократно тщетно требовал этого, скорбел и проклинал. Но когда он снова поднял взгляд на небо, то увидел, как и прежде, Иисуса, умилосердившегося, восставшего с небесного престола и даже подошедшего к тем и протянувшего им руку благую, и ангелов, которые помогали ему поднять этих людей. И сказал Иисус Карпу: „Протяни руку и бей меня, ибо готов я вновь пострадать ради спасения людей; и это приятно мне, лишь бы иные люди не согрешали. Но посмотри, однако, хорошо ли тебе предпочитать пребывание в пропасти со змеями общению с Богом и благими человеколюбивыми ангелами?“ Вот что я слышал, и верю, что это истина». И если такого праведного и святого мужа, благочестиво молившегося о гибели грешников, не послушал ангельский Владыка, то тебя, смердящего пса, злобесного изменника, неправедного, молящегося о злом, тем более не послушает. Как говорил божественный апостол Иаков: «Просите и не получаете, ибо не на добро просите». А вот видение великого священномученика Поликарпа, который молился о погибели еретиков, внесших смуту в богослужение. И увидел он словно не во сне, а наяву, стоя на молитве, ангельского Владыку, сидящего на плечах херувимов, и разверзшуюся огромную пропасть, где, наводя страх, дышит громадный змей, а люди эти, словно осужденные, со связанными руками, были влекомы к той пропасти и едва не падали в нее. Святой же Поликарп от великой ярости так распалился гневом, что отвернулся от сладкого лицезрения Иисуса и с увлечением смотрел на гибель этих людей. Тогда ангельский Владыка сошел с херувимских плеч, взял тех людей за руки, подставил свои плечи Поликарпу и сказал: «Если сладко тебе это, Поликарп, бей меня, ибо и прежде ради таких же я отдал свои плечи на раны, чтобы всех призвать к покаянию». И если такого праведного и святого мужа, благочестиво молившегося о гибели грешников, не послушал ангельский Владыка, то тебя, смердящего пса, злобесного изменника, неправедного, молящегося о злом, тем более не послушает. Как говорил божественный апостол Иаков: «Просите и не получаете, ибо не на добро просите, а чтобы употребить для вожделений ваших». Однако верую Богу моему: «Злоба твоя да обратится на главу твою».
