Я знаю, что ничего не знаю - Сократ
Общее благо – в оригинале просто «общее», что можно понять как общий интерес, общую заинтересованность в мире или общий порядок взаимоотношений.
О делах таких мужей, каковы здесь лежащие, равно как и о других, сколько ни умерло их за отечество, говорено уже было много прекрасных речей, но остается еще более – прекраснейших; ибо не достало бы многих дней и ночей тому, кто захотел бы проследить все это. Итак, всякий человек, помня о них, должен передавать их потомкам, чтобы они на войне не оставляли места своих предков и не отступали назад, побеждаемые злом. Да я и сам, о дети мужей доблестных, как теперь прошу, так и в другое время, когда бы ни случилось встретиться с вами, буду просить вас, буду напоминать и приказывать вам, чтобы вы были людьми самыми отличными. Теперь же считаю долгом сказать то, что внушали нам отцы, передавать остающимся, когда последние будут в опасности подвергнуться какому-нибудь несчастью. Я выскажу вам, что слышал от них самих и что сами они, если бы могли, судя по тогдашним их словам, сказали бы вам. Представляйте же, что они слышат мои завещания. Вот слова их.
Дети! что у вас были родители добрые, о том свидетельствует настоящее торжество. Могли мы худо жить, но предпочли лучше хорошо умереть, прежде чем покрыли бы бесславием вас и позднейших потомков, прежде чем посрамили бы наших отцов и весь прежний род, – предпочли в той мысли, что кто срамит своих, тому – жизнь не в жизнь, и что никто ни из людей, ни из богов не будет ему другом, – на земле ли он умер или под землею. Итак, помня наши слова, вы, если подвизаетесь и в чем другом, должны подвизаться доблестно, зная, что все приобретения и занятия без этого постыдны и худы. Ведь ни богатство не доставляет блага тому, кто приобрел его малодушно, – ибо такой богатеет другим, а не себе, – ни красота телесная и сила не к благообразию служат тому, кто труслив и зол, а к безобразию, – ибо кто имеет эти свойства, тот становится еще более заметным, когда обнаруживает трусость. Всякое же знание, отдельно от справедливости и другой добродетели, представляется плутовством, а не мудростью.
Малодушно – буквально «не мужественно», «не по-мужски», означает прежде всего – отказавшись от выполнения долга, военного или гражданского, например отказ занять должность в расчете на жизнь частного человека и частную прибыль. Малодушию противостоит «великодушие», означающее, прежде всего, готовность оказаться на месте, требующем геройства, готовность к служению и подвигу, что-то вроде гражданской смелости как готовности занять высокое положение, например принять на себя командование армией. Это не имеет прямого отношения к нашему расхожему пониманию великодушия как щедрости и снисходительности начальника.
Посему и прежде, и после, и во всякое время должны вы усердно стараться, как бы знаменитостью превзойти и вас, и предков. А когда нет, – знайте, что если доблестью мы победим вас, эта победа покроет нас стыдом; если же, напротив, будем побеждены вами, – это поражение доставит нам счастье. А особенно были бы мы побеждены и вы победили бы нас тогда, когда бы оказались готовыми не злоупотреблять славою предков и не помрачать ее, зная, что для человека, имеющего о себе некоторое понятие, нет ничего постыднее, как выдавать себя почтенным не за себя, а за славу предков. Честь предков для потомков есть, конечно, прекрасное и великолепное сокровище: но пользоваться этим сокровищем их богатства и почестей и, по недостатку собственных своих стяжаний и славных дел, не передавать их потомкам – постыдно и малодушно. Если вы будете стараться об этом, то, как друзья наши, когда потребует того неизбежная судьба, перейдете к нам, друзьям: напротив, кто пренебрежительно будет воспринимать нас и ставить ни во что, того никто благосклонно не примет. Да будет сказано это нашим детям.
А отцов наших, у кого они есть, и матерей всегда должно увещевать, чтобы они как можно легче переносили случившееся несчастье и не присоединяли своего сетования, – ибо умершие не имеют нужды в прибавке плачущих, случившееся бедствие и само будет достаточно для возбуждения слез, – но были здравомысленнее и спокойнее, помня, что чего они просили себе, как величайшего блага, тому самому боги и вняли. Ведь не бессмертия просили они своим детям, а доблести и знаменитости, – и дети получили эти величайшие блага.
Знаменитость – добрая слава, слава в потомках, в отличие от нашего представления о знаменитостях, которых могут забыть уже через несколько лет.
Но чтобы все в жизни смертного человека выходило по его мыслям, – это нелегко. Мужественно перенося несчастья, они, как отцы действительно мужественных детей, и сами покажутся такими же; а поддавшись скорби, возбудят подозрение, что либо мы дети не этих отцов, либо хвалящие нас ошибаются. Между тем не должно быть ни того ни другого; но те, первые, пусть особенно хвалят нас самым делом, показывая в себе поистине таких отцов, которые являются мужами мужей. Ведь старинная пословица: ничего слишком, кажется, заключает в себе прекрасную мысль; ибо это, в самом деле, хорошо сказано.
Ничего слишком – поговорка, приписываемая Хилону, одному из семи мудрецов древности, была на фронтоне храма Аполлона в Дельфах, как и надпись «Познай себя». Имеется в виду запрет на излишества, которые могут оскорбить богов.
У кого все, относящееся к счастью, или почти к счастью, зависит от него самого, а не от других людей, которых счастье или несчастье по необходимости увлекает за собою и его судьбу; того жизнь устроилась превосходно, тот рассудителен, тот мужествен и благоразумен, тот, – прибывают ли деньги или дети, или убывают, – остается верен этой пословице и, веря ей, не будет слишком ни радоваться, ни печалиться.
Почти к счастью – буквально «близко к счастью», имеется в виду не «неполное счастье», а «приближение к счастью», ожидание счастья, как мы ожидаем скорой выплаты или скорого приезда друга.
Как должен выступать свободный человек
(Платон. «Теэтет»)
Так что у них, как ты сказал, всегда есть досуг, и они в тишине досуга рассуждают.
Досуг – важная категория античной культуры, означавшая в том числе возможность заниматься философией. Досуг противопоставлялся «недосугу» как необходимости постоянно принимать срочные решения в делах управления, торговли или суда, тогда как досуг давал возможность мысли не зависеть от срочности, развертывать ее по ее внутренним законам.
Подобно нам, в третий
