История Александра Македонского - Квинт Курций Руф
(22) Вся толпа, особенно воины, были охвачены сильным воодушевлением. (23) Ведь легче возбудить порыв, чем подавить его. Никогда прежде не слышалось таких бодрых криков в войске, призывавшем царя вести его с благословения богов и сравняться славой с теми, кому он подражает. Обрадовавшись таким кликам воинов, царь тут же двинул свое войско против врагов. (24) Это были сильнейшие племена Индии, приготовившиеся к упорной войне. Они выбрали себе вождя[389] выдающейся доблести из племени оксидраков. Он расположил свой лагерь у подножия горы и на широком пространстве разбросал огни, чтобы создать впечатление множества людей. Варвары непрерывным криком и своим особым гиканьем не давали македонцам спать, тщетно пытаясь их запугать. (25) Уже приближался рассвет, когда царь, полный уверенности и надежд, приказывает своим бодро настроенным воинам вооружиться и стать в строй. Но тут, точно не передают, не то из страха, не то в каком-то замешательстве варвары сразу обратились в бегство и заняли недоступные места в горах. Царь тщетно пытался их преследовать, но захватил их обоз.
(26) После этого царь подошел к городу оксидраков[390], в который многие укрылись, надеясь, впрочем, больше на свое оружие, чем на его стены. (27) Царь уже готовил штурм, когда прорицатель стал его убеждать не делать этого и во всяком случае отложить осаду, ибо жизни его угрожает опасность. (28) Царь» глядя на Демофонта[391] (так звали прорицателя), сказал: «Если кто-нибудь так прервет тебя, занятого своим искусством, изучающего внутренности жертвы, я уверен, это может показаться тебе неприятным и тягостным». (29) И так как тот настаивал, что предвидит истину, царь сказал ему: «Как ты думаешь, может ли кто-нибудь еще больше помешать человеку, занятому великими заботами, а не рассмотрением внутренностей, чем суеверный жрец?» (30) Немедленно после этих слов он приказывает придвинуть лестницы к стенам[392] и, пока другие мешкают, сам поднимается на стену. Охват стен был невелик, и зубцы не расширяли его, как в других случаях: но вокруг них броня заграждала доступ. (31) Таким образом, царь не твердо стал, а лишь зацепился за край стены, отражая своим щитом стрелы со всех сторон, летевшие в него издали с башен. (32) И воины не могли подойти к нему, ибо на них обрушивалось сверху множество стрел. Наконец чувство стыда преодолело силу опасности, и солдаты поняли, что их промедление предает царя врагу. (33) Но их торопливость еще больше задерживала подачу помощи: так как каждый старался подняться скорее, они перегружали лестницы; их не хватало, и солдаты, скатываясь с них, отнимали у царя последнюю надежду. Царь стоял на виду всего войска и все же был как бы всеми покинут.
Глава 5
(1) Левая рука его, отражавшая щитом удары, уже утомилась, друзья кричали ему, — чтобы он прыгал к ним вниз, и готовы были принять его, когда он решился на невероятное и неслыханное дело, больше способное создать славу безрассудства, чем доблести. (2) Именно он прыгнул со стены в город, полный врагов, хотя едва мог надеяться, что будет убит в сражении и отомщен: ведь он мог быть захвачен живым, не успев даже подняться. (3) Но он так удачно прыгнул, что сразу стал на ноги и тотчас же вступил в бой, а чтобы его нельзя было окружить, об этом позаботилась сама судьба. (4) Недалеко от стены, как бы нарочно, стояло старое дерево, раскидистые ветви которого, покрытые густой листвой, прикрыли царя; он прислонился спиной к толстому его стволу так, что его нельзя было обойти, и стрелы, пущенные против него, принимал на щит. (5) И хотя столько рук поднято было издали против одного, никто не осмеливался подойти ближе, а стрелы больше попадали в ветви дерева, чем в его щит. (6) В сражении царю содействовали, во-первых, слава его имени, а во-вторых, безнадежность, всегда побуждающая искать почетной смерти.
(7) Но когда число врагов стало прибывать, удары в щит обрушились с огромной силой, камни уже пробили его шлем, и колени его подгибались, ослабев от непрерывного напряжения.
(8) Однако когда стоявшие к нему ближе неосторожно, пренебрегая его силой, сделали на него нападение, он так ударил мечом двух из них, что они упали бездыханные у его ног. После этого ни у кого не было мужества подойти к нему ближе, стрелы и копья пускали в него издали.
(9) Открытый для всех ударов, он уже с трудом защищал свое тело, всем весом нависшее на коленные суставы, когда один инд так пустил в него стрелу в два локтя длиной (именно такой длины, как раньше было оказано, были у индов стрелы), что, пронзив панцирь, она вонзилась ему несколько выше правого соска. (10) Получив такую рану и потеряв много крови, он опустил щит, точно умирая, и до того ослаб, что не хватало у, него силы, чтобы рукой вырвать стрелу. Поэтому ранивший его с торжеством бросился к нему, чтобы снять с него доспехи. (11) Но как только царь почувствовал прикосновение чужой руки к своему телу, в нем, как я думаю, обострилось, чувство возмущения и крайнего позора, он призвал свой слабеющий дух и вонзил кинжал в открытый бок врага. (12) Вокруг царя лежали уже три трупа, остальные воины подались назад. Желая расстаться с жизнью в момент борьбы, пока в нем еще держалось дыхание, он пытался стать на ноги, опираясь на щит. (13) Но у него не хватило на это сил, и, чтобы подняться, он хватался рукой за нависавшие над ним ветви; но так как и это ему не удавалось, он снова упал на колени, рукой вызывая врага, не осмелится ли кто с ним сразиться.
(14) Наконец на помощь царю пришел Певкест, проложивший себе путь в другой части города, сбив защитников стены[393]. (15) Александр, увидев его и подумав, что он несет ему облегчение не жизни, а смерти, упал обессиленным телом на щит. Затем явился Тимей, немного позже Леоннат, за ними Аристон. (16) А инды, узнав, что у них в городе царь, бросив остальных, сбежались к нему
