Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е - Утченко Сергей Львович
За этими разговорами купцы не заметили, как корабль вошел в афинскую гавань Пирей. Началась разгрузка привезенных товаров.
Многие высадившиеся с корабля пассажиры направились к большому пирейскому базару, где обычно прибывшие из разных стран купцы выставляли образцы своих товаров, чтобы затем продать их не только в Афины, но и в другие государства Греции. Другие путешественники, сойдя по сходням на берег, толпились около корабля нерешительно, не зная, очевидно, куда им направиться.
Какой-то долговязый пассажир, размахивая руками, объяснял своему тучному спутнику: «Вон там, направо, видишь, — высокая крепость и гавань Мунихий. Слева, за заливом, — некрополь, афинское кладбище! Прямо перед нами — город Афины, а чтобы попасть туда из Пирея, придется пройти между Длинными стенами, которые построил Перикл. Пройдя их, мы попадем на афинский рынок и пойдем к трапезитам». Трапезиты занимались обменом монет, привезенных из других мест, на монеты местной чеканки, а также принимали на хранение деньги, одалживали их под залог имущества, переводили деньги из одного города в другой, если хозяин почему-либо боялся брать их с собой в путешествие. В этот момент нахлынула большая толпа носильщиков, матросов и приезжих и увлекла говоривших с собой. Все торопились к открытию афинского рынка.
Квартал, примыкавший к афинской агоре — рыночной площади, постепенно заполнялся народом. Был уже третий час по афинскому времени, приблизительно соответствующий нашим 8 часам утра. Толпы людей, громко разговаривая, двигались к агоре по узким улочкам мимо открытых дверей посудных, кожевенных, оружейных и других мастерских. Вот из одного домика высунулась растрепанная голова какого-то человека. Он оглушительным голосом стал предлагать прохожим купить у него «лучшие лампы, какие когда-либо видела Эллада». Многие заглядывались на искусно сделанные лампы и разукрашенные светильники с одним и двумя фитилями. С ловким ламповщиком тщетно соперничал гнусоватый торговец книгами — свитками папируса. Сквозь полуоткрытую дверь его мастерской были видны обнаженные спины согнувшихся рабов-переписчиков. Они быстро опускали заостренные камышинки в черную краску, заменявшую тогда чернила, и что-то писали.
«Купив мои книги, — гнусил книготорговец, — вы станете мудрыми и богатыми, вы узнаете, как выгоднее вести домашнее хозяйство, как получить больше дохода от ваших рабов, как оправдаться в суде и убедить в своей правоте всякого, кто спорит с вами!»
На рыночной площади было еще теснее, чем в прилегающих узких улицах и переулках. К нескольким большим зданиям тесно примыкали легкие, передвижные палатки и ларьки рыночных торговцев. Для каждого товара было отведено свое место. Направо находился горшечный ряд. Дальше шли овощной, сырный, винный. В середине рынка возвышалось недавно построенное большое здание для торговли хлебом. В узких проходах между рядами ларьков, толкаясь и шумя, толпился народ. С громкими криками, наперебой расхваливая свой товар, сновали разносчики. Выбирая товар и торгуясь, бродили по рядам посланные хозяевами рабы и рабыни. Тут же свободные афинские граждане запасались всем необходимым.
Среди многоголосой толпы покупателей, заполняющей рынок, не видно ни одной почтенной афинской гражданки: в Афинах свободные женщины никогда не посещали рынка. Обязанность делать покупки лежала на рабах или рабынях. Иногда закупки делал сам хозяин дома.
На миг движение толпы по фруктовому ряду приостановилось. Куча зевак собралась вокруг торговки смоквами (инжиром). Торговка, неистово ругаясь, трепала за уши худого, грязного и оборванного мальчишку, пытавшегося стянуть у нее из корзинки смокву. Мальчишка ревел.
В это время в толпе, окружавшей торговку, появились два знакомых нам пассажира. Долговязый, с покрытым прыщами узким лицом, бойко работал локтями, стараясь протолкаться поближе. За ним, держась за полу его одежды, следовал низенький толстяк, несший в левой руке странной формы корзину с крышкой. На обоих были нарядные хламиды — короткие плащи, обычная одежда путешественников.
— Куда ты опять полез, — бормотал толстяк, — здесь и корзину могут раздавить… Вечно тебе нужно быть там, где давка, скандал, толпа… Тут даже не к чему прицениться. Что тебе здесь надо?
— Потерпи минутку! — отвечал высокий, продолжая отчаянно толкаться. — Это очень интересно! Как ты не понимаешь?
Их препирательства были прерваны звоном, возвестившим об открытии рыбного рынка. Толпа хлынула туда. Оба приятеля поспешили вслед за другими. Они шли мимо ларьков, заваленных разными товарами. Здесь были замечательное хиосское вино, египетские ткани, персидские ковры, слоновая кость из Африки, лен и папирус из Египта, аравийские благовония. Громкий крик глашатая возвещал о прибытии большой партии леса из Фракии, его перебивал крик другого, предлагавшего привезенных из Азии искусных рабов-ремесленников.
— Можно подумать, что в Афины свозят добро со всей земли, — сказал толстяк своему товарищу.
— Еще бы, — отвечал долговязый. — Ведь Афины господствуют на море! Нет такой страны, где бы одновременно были и лес, и лен, и железо, и медь, и хлеб, и рыба. Только торговля может собрать все эти вещи в одном месте.
— Кровопийцы твои афиняне, — возразил толстяк, отдуваясь и с трудом поспевая за товарищем, — стали бы наши города свозить сюда свои товары, если бы афиняне не принуждали их к этому.
В этот момент они столкнулись с глашатаем, который кричал, что сдается внаймы для проезжих просторный дом с обслуживающими его рабами.
— Это как раз то, что нам нужно, — заметил высокий, направляясь к глашатаю.
— Подожди, Леандр, сначала надо получить деньги, — умоляюще говорил толстяк.
— Да, ты прав, Хремил, — со вздохом произнес Леандр, — нужно идти к трапезитам.
В это время они достигли рыбного рынка, через который нужно было пройти, чтобы попасть к столам трапезитов.
На рыбном рынке стоял еще больший шум, чем в какой-либо другой части площади. Толпы людей толкались, торговались, бранились и клялись у прилавков и лотков, на которых была разложена свежая рыба. Особенно сильно шумели около одной торговки, которую покупатель — судя по виду, афинский моряк — обвинял в том, что она обрызгала явно несвежую рыбу водой, чтобы придать ей вид только что пойманной. На крики явился агораном — надзиратель за рыночной торговлей.
Леандр хотел было остаться поглядеть, чем кончится дело. По афинским законам торговка должна была подвергнуться наказанию, если она совершила поступок, в котором ее обвинял покупатель. Однако толстый Хремил решительно настаивал на том, чтобы, не задерживаясь, идти к трапезитам. Долговязый Леандр со вздохом двинулся вслед за Хремилом, который, несмотря на то что нес корзину, шагал теперь с неожиданной резвостью.
Несколько раз Леандр пытался остановиться поглядеть на забавные сценки рыночной жизни, но каждый раз воркотня Хремила заставляла его идти дальше.
— Ты любопытен, как мальчишка, — недовольно говорил Хремил, с которого градом лил пот, — нечего тут задерживаться. Вот получим свои деньги у трапезита и тогда можем смотреть сколько угодно и на что угодно.
— Может быть, ты устал? Давай я понесу корзину! — сказал Леандр, пытаясь задобрить толстяка.
— Не дам! — коротко ответил Хремил. — Ты полезешь в толпу, и ее раздавят. Ты весь-то не стоишь содержимого этой корзины! — Видя, что толстяк рассердился, неугомонный Леандр, наконец, умолк. Молча достигли они столов трапезитов.
— Где здесь трапезит Сосил, сын Евфориона из Мегар? — спросил Леандр, подойдя к одному из столов.
— Вон он, третий справа! — ответил один из сидевших за столами, указывая на худого трапезита с бегающими глазами, который в это время отсчитывал деньги какому-то человеку, по-видимому, богатому торговцу. Друзья подошли к Сосилу в тот момент, когда он, отпустив купца, что-то записывал в свою торговую книгу.
— Кто вы такие, — спросил Сосил, убрав книгу в ящик, — что вам нужно?
— Я Леандр, сын Харикла, с Самоса, а это мой земляк Хремил, сын Демократа, — ответил Леандр. — Чтобы не рисковать деньгами в морском путешествии, мы вместе с земляком внесли на острове Самосе три эвбейских таланта Навзикрату, сыну Диотима, с Хиоса, и он поручил нам получить эту сумму с тебя, ибо ты должен ему ровно три эвбейских таланта. Вот письмо Навзикрата, по которому ты должен уплатить нам 18 000 аттических драхм.
