И. Гончаров - Книга Государя. Антология политической мысли
Глава ХХVI
Воззвание об овладении Италией и освобождении ее из рук варваров
Пересматривая все сказанное выше и размышляя наедине с собой, благоприятствуют ли сейчас времена возвышению в Италии нового властителя и есть ли в ней материал, которым мог бы воспользоваться умный и сильный человек, чтобы придать ему форму во славу себе и на благо всему ее населению, я вижу столь многое, способствующее новому Князю, что не знаю, было ли когда-нибудь время, более для этого удачное.
Если, как я говорил, чтобы проявилась мощь Моисея, необходимо было народу израильскому рабство его в Египте, а для познания величия души Кира требовалось, чтобы персы оказались под игом мидян, и если положено было афинянам жить в рассеянии, чтобы раскрылась доблесть Тесея, то и сейчас, чтобы познать силу итальянского духа, должна была Италия опуститься до нынешнего предела, быть больше рабой, чем евреи, больше слугой, чем персы, больше рассеянной, чем афиняне, быть без главы, без государственного закона, разбитой, ограбленной, истерзанной, опустошенной, претерпевшей все виды унижения. Хотя и до сих пор появлялся иной раз как бы луч надежды в образе того или другого человека и можно было думать, что он послан Богом для ее спасения, но затем всегда оказывалось, что судьба отталкивала его в самый разгар подвигов. Так, словно покинутая жизнью, ждет Италия, кто же сможет исцелить ее раны, положить конец разграблению Ломбардии, поборам в Неаполе и Тоскане, излечить давно загноившиеся язвы. Посмотрите, как молит она Бога о ниспослании того, кто бы спас ее от этих жестокостей и дерзости варваров. Посмотрите далее, как она вся готова стать под чье-нибудь знамя, лишь бы нашелся человек, который его поднимет. Не видно, на кого бы Италия в настоящую минуту могла больше надеяться, чем на ваш знаменитый дом; он, счастие и доблесть которого отмечены покровительством Бога и церкви, ныне им же возглавляемой, мог бы взять на себя долю освобождения. Это будет не так трудно, если вы вспомните деяния и жизнь тех, кто был назван уже раньше. Пусть такие люди редки и подобны чудесам, они были все же людьми, и никому обстоятельства так не помогали, как сейчас нам; ведь предприятие их не было ни справедливее этого, ни легче, и Бог не был к ним милостивее, чем к вам. Здесь праведное, великое дело: ибо война справедлива для тех, кому необходима, и оружие священно, когда оно является единственной надеждой. Все готово вполне. Когда велика подготовленность, не может быть больших трудностей, только бы руководился ваш дом действиями тех, кого я поставил образцом. Более того: являются необычайные, беспримерные знамения Божьи: разверзлось море, облако указывало путь, скала источала воду, падала манна дождем – все соединилось во имя величия вашего. Остальное должны сделать вы сами. Бог не хочет совершать все, чтобы не лишать нас свободной воли и частицы славы, выпадающей на нашу долю. Неудивительно, что никто из названных выше итальянских вождей не в силах был исполнить подвиг, которого можно ожидать от вашего прославленного дома, и что после стольких переворотов и войн всегда кажется, что иссякла боевая доблесть Италии. Это происходит оттого, что ее старые учреждения не годились, не было никого, кто сумел бы даровать eй новые. Ничто ведь не приносит человеку, только еще возвышающемуся, столько чести, как созданные им новые законы и новые учреждения. Если такие дела стоят на крепкой основе и в них есть величие, они делают Князя предметом поклонения и восхищения; в Италии же нет недостатка в материале, которому можно придать любую форму. Велика мощь в членах тела, лишь бы хватило ее у вождей. Посмотрите, как на поединках и в схватках между немногими выделяются итальянцы силой, ловкостью, находчивостью в бою. Но стоит им выступить целым войском, и они не выдерживают. Все это происходит от слабости вождей. Кто что-нибудь понимает, того не слушаются, и всякому кажется, что он все может сам, раз до сих пор никто не сумел настолько выделиться собственной силой и счастьем, чтобы перед ним склонились остальные. Отсюда и получилось, что за все это время, в течение всех войн, которые велись за прошедшие двадцать лет, войско, состоявшее целиком из итальянцев, всегда терпело неудачи. Об этом свидетельствуют Таро, затем Алессандрия, Капуя, Генуя, Вайла, Болонья, Местри[139].
Поэтому, если наш знаменитый дом захочет пойти по стопам тех замечательных, освободивших свои земли людей, необходимо, прежде всего, позаботиться о создании собственной боевой силы как истинной основы всякого военного предприятия; нельзя иметь более верных, настоящих, лучших солдат, чем свои. И если каждый хорош в отдельности, то вместе все станут еще лучше, когда увидят, что распоряжается ими свой собственный Князь, что они на его попечении и он их отличает. Heобходимо подготовить эти войска, чтобы можно было со всей силой итальянской доблести защищаться от иноземцев. И хотя швейцарская и испанская пехоты считаются грозными, однако у обеих есть недостатки, так что третья сила могла бы не только им сопротивляться, но даже рассчитывать их одолеть. Ведь испанцы не выдерживают конницы, а швейцарцам надо бояться пехоты, если они встретят в ней то же упорство в бою, какое есть в них самих. Таким образом, на опыте обнаружилось и будет еще показано, что испанцы не могут устоять против французской конницы, а швейцарцы уничтожаются испанской пехотой. Хотя относительно последней не было еще сделано решающего испытания, однако кое-что видно уже из сражения при Равенне, когда испанская пехота встретилась с немецкими отрядами, у которых боевой строй тот же, что у швейцарцев: испанцы благодаря ловкости своего тела пробрались под прикрытием своих маленьких щитов под немецкие копья и безопасно для себя кололи немцев, которые ничего не могли с ними поделать: если бы на испанцев не бросилась конница, они перебили бы всех. Зная, таким образом, недостатки той и другой пехоты, ты можешь образовать новую, которая устоит перед конницей и не побоится пехотинцев. Это будет достигнуто не благодаря роду оружия, а заменой боевого строя. Такие порядки, заведенные впервые, составят славу и величие нового Князя.
Итак, нельзя упустить этот случай, дабы Италия после стольких лет ожидания увидела наконец своего спасителя. Не могу выразить, с какой любовью встретили бы его во всех областях, пострадавших от нашествий чужеземцев, с какой жаждой мести, с какой несокрушимой верой, с каким благоговением, с какими слезами! Какие ворота закрылись бы перед ним, какой народ отказал бы ему в повиновении, как могла бы зависть стать ему поперек дороги, какой итальянец не пошел бы за ним? Каждому из нас нестерпимо тошно от этого варварского господства. Пусть же ваш прославленный дом возьмет на себя этот долг с той силой души и надежды, с которой берутся за правое дело, дабы отечество прославилось под сенью его знамени и исполнились под его водительством слова Петрарки (canz. XVI, 93–96):
Virtù contro al furorePrenderà l’arme; e fia’l combatter corto:Che l’antico valoreNell’italici cor non è ancor morto[140].
Новое время
Юный «Старый фриц»
Фридрих II Великий (1712–1786), прусский король (с 1740 г.), которого считают величайшим монархом своего времени, известен широкому кругу российских читателей как государь, во время правления которого русские войска занимали Берлин, столицу Пруссии, как государь, преклонение перед которым Петра III не позволило России в полной мере вкусить плодов победы в Семилетней войне, как военный теоретик, воинский устав которого связывался в России с бессмысленной муштрой. Все эти представления не соответствуют подлинному величию Фридриха II.
Объяснение этого феномена можно обнаружить в различии и сходстве между государствами, которые составляли политический театр XVIII века. Когда Россия вела Северную войну с Карлом XII, Франция воевала с Англией и Австрией за испанское наследство. Какая война была более важной? Вопрос этот может показаться неуместным, однако близость одной войны, подкрепленная реформами, оказавшими столь мощное влияние на судьбу России, невольно отдалила от нас другую, более значительную и драматическую. Чем была Европа для России? Пространством, которое ограничивало огромную территорию евразийского континента. Чем была Европа для европейцев? Землей, за пределами которой невозможно культурное и цивилизованное существование. Отсюда уезжали либо отчаявшиеся, либо те, чей религиозный фанатизм и чья непримиримость не позволяли идти на компромисс с власть имущими.
Европа в XVIII веке становится тесна для ее обитателей. Это уже не пространство, разделяющее города и поселения, но четкая структура дорог, складов, крепостей, которая стала необходимой в связи с развитием торговли и промышленности, с появлением регулярных армий и тактики линейного боя. XVIII век демонстрирует нам возможность приведения в движение стотысячных армий – война превращается в профессиональное занятие. Теперь уже воюют не граждане и наемные войска, но армии, которые пребывают в боевой готовности и в мирное время. Эта война изменяет социальный облик государств и, опять же, способствует бурному развитию промышленности и торговли.
