Античная драма - "Софокл"

Октавия

Пусть и меня погубит, иль убью его.

Кормилица

На это сил природа не дала тебе.

Октавия

Так даст их гнев, беда, и скорбь, и боль дадут.

Кормилица

Смиреньем мужа побеждай свирепого.

Октавия

Чтоб он мне брата воскресил убитого?

Кормилица

Чтобы в живых остаться и потомками Род воскресить отцовский угасающий.

Октавия

Род цезарей других потомков ждет теперь, Меня же брата рок влечет несчастного.

Кормилица

Так пусть любовь народа дух поддержит твой.

Октавия

В ней утешенье, но не избавление.

Кормилица

Народ — большая сила.

Октавия

Но сильней тиран.

Кормилица

Жену он чтит…

Октавия

Но больше чтит наложницу.

Кормилица

Всем ненавистна…

Октавия

Но зато любима им.

Кормилица

Но ведь она покуда не жена ему.

Октавия

Не бойся: будет и женой и матерью.

Кормилица

Неистов юношеский лишь вначале пыл, Но гаснет быстро, словно пламя легкое; Непостоянна и любовь постыдная — Прочна любовь лишь к женам целомудренным. Та, что на брак твой посягнула первая, Рабыня, завладевшая хозяином,[290] Боится…

Октавия

Не меня — другой соперницы.

Кормилица

Униженная, робкая, она теперь Святилище возводит, выдав весь свой страх. Крылатый бог,[291] обманщик легкомысленный, Ее покинет. Пусть она прекрасна, пусть Могуществом гордится: краток счастья срок. Такую же боль приходилось терпеть И царице богов, Когда в разных обличьях на землю сходил Родитель богов, повелитель небес. То сверкал белизной лебединых крыл,[292] То в Сидон приходил круторогим быком, То струился дождем золотым из туч. С небосвода светят Леды сыны,[293] Восседает на отчем Олимпе Вакх,[294] Взял в жены Гебу бог Геркулес, И не страшен ему Юноны[295] гнев; Но мудро она подавила боль. Победила мужа смиреньем своим, И знает она, что теперь не уйдет Громовержец с эфирного ложа ее, Не пленится красою смертной жены, Не покинет опять высокий чертог. И ты, Юнона земная, ты Сестра и супруга Августа, боль Укроти свою.

Октавия

Скорей соединятся звезды с волнами, Огонь с водой и с небом — Тартар сумрачный, С росистой тьмой ночною — благодатный свет, Чем с нечестивым нравом мужа злобного Смирится дух мой; брата не забыла я! О, если бы на голову проклятую Тирана царь богов обрушил молнию, Которой часто землю потрясает он, Пугая нам сердца грозовым пламенем И знаменьями новыми. Мы видели Комету, гривой огненной блиставшую,[296] Там, где Воот[297] повозкой правит медленной, Где вечной ночи холод и где блещет Ковш. Все осквернил тиран своим дыханием Вплоть до эфира; и сулят созвездия Беду народам, всем, подвластным деспоту. Не столь ужасен был Тифон, которого Юпитеру на горе родила Земля. Теперь и смертным и богам чума грозит: Богов из храмов дерзко изгоняет враг,[298] А граждан — из отчизны. Брата он убил — И видит свет! Кровь пролил материнскую — И жизнь его не прервалась зловредная! Отец-всевышний! Для чего напрасно ты Рукой непобедимой мечешь молнии — И до сих пор не поразил преступника? О, если б за злодейства поплатился он, Нерон поддельный, выродок Домиция,[299] Тот, кто ярмом позорным угнетает мир, Пороками пятная имя Августа!

Кормилица

Да, я согласна: недостоин он тебя, Но року не противься, и с судьбой смирись, И гнев твой ярый укроти, питомица; Быть может, существует бог карающий, И день для нас еще наступит радостный.

Октавия

Уж с давних пор всевышних тяжкий гнев навис Над нашим домом; и Венера первая Терзала мать мою любовным бешенством: Замужняя в безбожный брак вступила вновь, Забыв о нас, о муже и о совести. С распущенными волосами, грозная Эриния, вся змеями увитая, Явилась мстительницей к ложу адскому И кровью погасила факел дерзостный, Подвигнув дух разгневанного цезаря На страшное убийство. Так погибла ты, О мать моя! Меня на горе вечное Ты обрекла и к теням увлекла вослед И сына, и супруга, жалкий род предав.