Античная драма - "Софокл"

Кормилица

Тот, кто, впервые в лживый наш вступив дворец, Сверканьем благ непрочных восхищается, Увидит вскоре, что судьба сокрытая Сгубила дом, могущественный некогда, — Род Клавдия, чьей власти был покорен мир, Для чьих судов свободный Океан седой, Смирившись против воли, легкий путь открыл. Да, он, британцев покоритель первый, он, Кто слал челны без счета в море дальнее, Кто среди волн и средь народов варварских Был невредим, — погиб от рук жены своей, Убитой вскоре сыном. Юный брат почил,[283] Погублен ядом; а сестра горюет здесь И скрыть не в силах скорби, хоть грозит ей гнев Жестокого супруга ненавистного; Она его чуждается — но равная Горит и в нем к жене постылой ненависть. Напрасно я своей пытаюсь верностью Ей боль души утишить: горе жгучее Сильней моих советов; благородный пыл Ей полнит сердце, в бедах силу черпая. Мой страх — увы! — провидел злодеяние В грядущем… Да не сбудется, молю богов!

Октавия

О, доля моя! Злосчастней меня Никого не найти. Я могу повторить, Электра, твой плач:[284] Но было тебе оплакать дано Родителя смерть, И убийцам его отомстил твой брат, Которого верность твоя спасла, Укрыв от врагов. А мне по загубленным злой судьбой Родителям страх не велит горевать, Над убитым братом рыдать не дает; На него лишь могла надеяться я, Он один мне на миг утешеньем был. Только я, горемыка, осталась жива — Великого имени жалкая тень.

Кормилица

Питомицы стон долетел ко мне: Тоскует она; так надо спешить Мне, старухе медлительной, в спальню к ней.

Октавия

Кормилица! Слезы с тобой разделю, Со свидетелем верным скорби моей.

Кормилица

Наступит ли день, что тебе принесет Избавленье от бед?

Октавия

Наступит; в тот день я к Стиксу сойду.

Кормилица

Да не скоро сбудется слово твое!

Октавия

Не твоя мольба, а злая судьба Правит жизнью моей.

Кормилица

Удрученной пошлет благосклонный бог Перемену к лучшему; ты сама Смиреньем и кротостью мужа смягчи.

Октавия

Легче смягчить свирепых львов Или тигров лесных, Чем тирана сердце. Всем, кто рожден От славной крови, — он лютый враг, Презирает он людей и богов; Злодеяньем ему преступная мать Добыла счастье, с которым он Совладать не в силах. Пусть он, стыдясь, Что в подарок от матери получил Над империей власть, в благодарность смерть Несчастной послал за этот дар[285] — Но ужасную славу во веки веков И над гробом женщина та сохранит.

Кормилица

Замолчи! Не давай безрассудным речам Из смятенного сердца свободно течь.

Октавия

Нет, сколько б ни терпела я, одна лишь смерть Моим страданьям может положить конец. Убита мать, злодейски умерщвлен отец, Погублен брат — лавиной беды сыплются. Живу в тоске, супругу ненавистная, Служанке повинуясь[286] — и не мил мне день; Трепещет сердце — но боюсь не смерти я, А преступленья: если бы судьбы моей Злодейство не коснулось — умерла бы я Охотно, потому что хуже смерти мне Встречать тирана взгляд спесивый, яростный, Со страхом целовать врага, которому Нет сил повиноваться с той поры, как брат Погублен, а престолом завладел его Братоубийца, гордый благоденствием. Как часто брат приходит тенью грустною Ко мне, когда глаза, от слез усталые, Смежит мне сон и тело обретет покой. То, факелы схватив руками слабыми, Глаза убийце выжечь он пытается, То в спальный мой покой вбегает в ужасе, А враг за ним; прильнув ко мне, трепещет брат, — И нас обоих меч пронзает гибельный. Холодный ужас прогоняет сон с очей, И снова страх и горе возвращаются. Прибавь еще соперницу, похищенным У нас величьем гордую: в угоду ей Отправил мать на корабле чудовищном, А после при крушении спасенную Зарезал сын, что бездны был безжалостней. Так есть ли мне надежда на спасение? Чертог мои брачный перейдет к сопернице, Что за разврат в награду громко требует Жены законной, ненавистной голову. Приди из мрака к дочери взывающей, Отец, на помощь! Иль разверзни пропастью Покров земли, чтоб тотчас взял Аид меня!

Кормилица

Напрасно тень отца зовешь, несчастная, Напрасно: после смерти до потомков нет Ему и дела, если мог при жизни он Родному сыну предпочесть чужую кровь, Коль мог возжечь он брачный факел пагубный — Дочь брата взять на ложе нечестивое. Отсюда потянулась преступлений цепь: Убийства, козни, жажда крови, спор за власть. В день свадьбы тестя в жертву принесен был зять,[287] Чтоб, в брак вступив с тобою, не возвысился. Злодейство! Отдан был в подарок женщине Силан, и, кровью окропив отеческих Пенатов, пал, безвинно оклеветанный. Увы мне! Враг в порабощенный дом вступил: Преступный по природе, зятем цезаря И сыном стал он, — происками мачехи, Которая насильно, запугав тебя, Обрядом брачным пагубным связала вас. Удача ей свирепости прибавила: Дерзнула посягнуть на власть священную Над миром. Кто опишет козни льстивые, Преступные надежды, ковы женщины,[288] Дорогою злодейств к престолу рвущейся? Тогда святое Благочестье в ужасе Покинуло дворец, и поселилась в нем Жестокая Эриния; священные Пенаты[289] осквернила адским факелом Закон природы и стыда поправшая. Жена подносит мужу яд, потом сама От рук сыновних гибнет; вскоре ты почил, Несчастный мальчик, по котором слезы льем; Британик наш, опорой дома Августа, Светилом мира был ты — ныне ты лишь тень И горстка праха. Мачеха жестокая Сама рыдала над костром твоим, когда Объяло пламя тело и красу твою Божественную легкий поглотил огонь.