Иордан - Гетика
639
Облик сражающегося варвара поражал людей античной культуры. Писатель IV века Аммиан Марцеллин, бывший сам некогда солдатом, в своем труде несколько раз возвращается к описанию варвара в бою. В повествовании о грандиозной битве под Адрианополем в августе 378 г. имеются такие строки: «Можно было видеть варвара, преисполненного ярости, со щеками, сведенными судорогой от пронзительного вопля, с подсеченными коленными сухожилиями, или с отрубленной правой рукой, либо с растерзанным боком, находящегося уже на самой грани смерти и все еще с угрозой вращающего свирепыми глазами. Схватившиеся в бою валили друг друга, и степи покрылись распростертыми по земле телами убитых. Слышались стоны умирающих или пораженных глубокими ранами, порождая великий ужас» (Amm. Marc. XXXI, 13, 4). Тот же автор подробно описал вооружение гуннов: у них были стрелы с костяными наконечниками и мечи, а также аркан – непременная принадлежность кочевника-конника: «они сражаются издали летучими стрелами („missilibus telis“), к которым с замечательным искусством приделаны костяные острия в качестве кончиков жал („acutis ossibus pro spiculorum acumine arte mira coagmentatis“), но, пробежав [отделяющее их от врага] расстояние, они бьются врукопашную мечами (ferro), нисколько не помышляя о себе. Когда же они замечают опасность вражеских лезвий, то брошенными с размаху арканами (contortis laciniis) они опутывают [врагов], чтобы, охватив петлей, отнять у сопротивляющихся способность двигаться верхом или пешком» (Ibid., XXXI, 2, 9). Однако сведения авторов относительно вооружения варваров не всегда совпадают. В то время как Иордан называл вооружение алана тяжелым, Аммиан Марцеллин писал о подвижности аланов вследствие легкости их вооружения («armorum levitiate veloces», – Ibid., XXXI, 2, 21).
Копья, которыми, судя по данному тексту Иордана, были вооружены готы, не являлись оружием специфически готским; они употреблялись в бою и другими племенами. Так, в трактате «Стратегикон» (начало VII в.) сообщается, что каждый славянин (равно как и ант, потому что и те и другие описаны вместе) «вооружен двумя небольшими копьями» (οπλίζονται δε ακοντίοις μικροΐς δυσιν έκαστος ανήρ, – Maur. Strateg., XI, 5). Словом «contus», κοντός, определялось длинное копье в противоположность короткому дротику («telum»). У славян были копья («conti») меньшей, по-видимому, чем обычно, длины, однако не дротики.
640
Иордан, говоря об отходе гуннов к востоку, вспоминает места на припонтийском побережье, где до продвижения на Балканский полуостров сидели готы. Это – северо-западное Причерноморье, близ Днепро-Бугского лимана. Однако ниже Иордан говорит уже о «древних» местах расселения самих гуннов («Hunnorum populum suis antiquis sedibus occupare», – § 264), по-видимому, имея в виду области, занятые в VI в. гунно-болгарскими племенами.
641
Гепиды заняли места, принадлежавшие до того гуннам («Hunnorum sedes»), а именно равнины по обеим сторонам Тиссы, между Дунаем, Олтом и Карпатами. Несомненно, что гепиды гуще населяли южные части этих областей, так как их интересы были обращены на юг, к нын. Славонии и к узловому пункту путей – городу Сирмию, который они и захватили к концу V в. Когда Иордан (§ 74) говорит о римской Дакии (Dacia antiqua), он приравнивает ее к «Гепидии», что не вполне верно. Здесь (§ 264) он – тоже неправильно – сказал, что гепиды заняли земли «всей Дакии».
642
Strenuus обычно значит «храбрый», «бодрый», «предприимчивый», но иногда – «деятельный», «продвигающий дело». Здесь автор имеет в виду то обстоятельство, что гепиды учитывали соотношение сил и потому решили стать федератами империи.
643
«Annua sollemnia» (ниже – «consuetum donum») – денежные взносы, «подарки» от императора за союз, как федератам, или просто за ненападение. Иордан, закончивший свой труд в 551 г., уже не коснулся роковой для гепидов борьбы их с лангобардами, относившейся к началу второй половины VI в. Когда он писал, империя еще была принуждена откупаться от гепидов.
644
Antiquae sedes – вероятно, приазовские степи.
645
При перечислении границ Паннонии, полученной готами по решению императора Маркиана после падения гуннской державы Аттилы, Иордан не руководствовался трудом Орозия, которым неоднократно пользовался при географических описаниях. У Орозия Паннония описана суммарно, вместе с Нориком и Рэцией. Иордан же вполне точно называет соседящие с ней провинции и северную ее границу – Дунай. Неясно только, причислял ли Иордан к Паннонии, отданной остроготам, также и восточную ее часть, носившую имя Валерии. Если причислял, то, казалось бы, он должен был назвать Дунай не только северной, но и восточной границей земель, занятых остроготами. Он же восточной их границей назвал только Верхнюю Мезию, как бы исключая Валерию.
646
Характеристика Сирмия (ок. нын. Митровицы) как первого города в Паннонии, а Виндомины (то же, что и Виндобона, нын. Вена) как города последнего соответствует географическим ориентирам Иордана, который писал (§ 147), что Аларих, направляясь от Сирмия, вошел в Италию с правой стороны и что в Испании (§ 230) с правой стороны находятся Галлеция и Лузитания. Автор смотрел с позиции человека, находившегося на юге, в Италии, или, может быть, на Балканском полуострове. Для такого наблюдателя Сирмий является первым, т. е. ближайшим городом, а Виндомина оказывается самой удаленной.
647
Слова «из этого же рода» («ex quo genere») относятся не к племенам сарматов, кемандров и гуннов, а к названным в § 264 готам. (См. разъяснение в прим. 653.)
648
Пентаполь – «Пятиградие» («Pentapolis»). Наиболее известен африканский Пентаполь – пять городов римской провинции Киренаики (Кирена, Птолемаида, Аполлония, Арсиноя, Береника). Но так как владения вандалов в Северной Африке не простирались на Киренаику (королевство вандалов захватывало на востоке только Триполитанию), то едва ли правильно назван «пентаполитанский вождь»; может быть, по ошибке переписчика «вождь пентаполитанский» получился из «триполитанского». В середине VIII в. становится известен италийский Пентаполь, т. е. пять городов на восточном побережье Италии (Анкона, Римини, Пезаро, Фано, Синигалья). Но вряд ли название «Пентаполь» в Италии употреблялось ранее лангобардского и затем каролингского завоевания, поэтому италийский Пентаполь для объяснения данного текста Иордана отпадает. Был еще менее известный Пентаполь мезийский, засвидетельствованный античными надписями. Между хребтом Гема (Балканы) и Истром, на западном побережье Черного моря в надписях отмечен союз пяти городов, главным среди которых – «блистательнейшей метрополией» (ή λαμπροτάτη μητρόπολις) были Томы (Τόμοι); остальные четыре: Истр (город), Одесс и попеременно – то Аполлония, то Дионисиополь, то Каллат, то Месемврия, то Маркианополь. В связи с Пентаполем в Нижней Мезии можно указать на сообщение Иордана (Rom., § 221) о том, что Лукулл подчинил Риму города Пульпудеву (позднее – Филиппополь) и Ускудаму (затем – Адрианополь), а также завоевал пять городов по понтийскому побережью: Аполлонию, Каллат, Парфенополь, Томы и Истр. Упоминаемые только Иорданом готы Бливила и Фроила относились, вероятно, именно к этому причерноморскому, т. е. мезийскому Пентаполю. Моммсен (Prooem., р. VI) относит их к Пентаполю африканскому.
649
Бесса (Bessa patricius) – один из крупных военачальников при Юстиниане, действовавший в войнах с остроготами в Италии и с персами в Лазике. Иордан упомянул о Бессе лишь вскользь, но это упоминание, хотя и неясное, не лишено интереса, а Моммсеном даже введено в анализ происхождения Иордана (Prooem., р. VI—VII). Называя разные племена в связи с их расселением после распада державы Аттилы, Иордан кратко указал, что около города Кастрамартены (в Прибрежной Дакии) поселились сарматы (аланы), кемандры и некоторые из гуннов, после чего записал: «из этого же рода» («ех quo genere») были Бливила, Фроила и Бесса. Естественно думать, что «ех quo genere» относится к предыдущей фразе. Но что получается при более тщательном разборе текста? Во-первых, невозможно представить, чтобы человек одновременно принадлежал к трем разным племенам; поэтому непонятно, кем был Бесса (и его сородичи, Бливила и Фроила) – аланом, кемандром или гунном! Во-вторых, имена Бливила и Фроила – германские. Сравни с другими германскими именами: Унила (Ioh. Chrys., Epist. 14, 5. – MPG 52), Ульфила (Get., § 267) – готские епископы; Оптила и Травстила – приближенные Аэция (Rom., § 334); Бравила или Бракила (Get, § 243), Алла и Синдила (Chron. Gall., 653) – комиты Одоакра; Вела – гепид родом, дорифор императора (Bell. Goth., III, 1, 43); Бадвила-Тотила и др.; кроме того, германские (или германизированные?) имена у гуннов – Ругила, Аттила. В-третьих, имеется весьма четкое сообщение Прокопия, что Бесса – гот (Bell. Pers., 1, 8, 3; Bell. Goth., I, 16, 2). Бесса был современником писателя и участником тех войн, на театре которых присутствовал и Прокопий; поэтому свидетельство последнего, по всей вероятности, правильно. Как же объединить данные обоих авторов – Иордана и Прокопия? Фраза, в которой Иордан говорит о происхождении Бессы, Бливилы и Фроилы, выглядит вставкой в общем рассказе о том, какие земли заняли или получили от империи различные племена после разгрома гуннов на реке Недао. Иначе говоря, следовало бы поменять местами фразу о Бессе и фразу о сарматах, т. е. фразу «из этого же рода [= готов]... Бесса» поместить после слова «Виндомина». Таким образом, первое сообщение окажется связанным с § 264, где идет речь о готах, расселившихся в Паннонии. Готы и являются тем «родом», из которого («ех quo genere») произошли названные Иорданом лица, в том числе и Бесса. Невозможно согласиться с мнением Моммсена, что Бесса «на самом деле, с полной достоверностью (sane locuplete), происходя от сарматов, кемандров и гуннов, сидевших в Прибрежной Дакии, тем не менее воспринимался как гот (Gothus habitus sit)» потому, что разные племена признавали за собой «имя готов» («Gothorum nomen») и пользовались «готским к ним благоволением» («et Gothica studia», Prooem., p. VII). Те же доводы Моммсен приводит и при решении вопроса, был ли Иордан аланом или готом.
