Иордан - Гетика
Историческую ценность в легенде об олене представляет указание места, где совершился переход гуннов (вернее, некоторой части их) в Скифию; в большинстве версий говорится о переходе именно через Киммерийский Боспор. Прямо упоминает это название Зосим. Прокопий называет «устье» (εκροή) Мэотиды. Агафий также пишет об «устье» Мэотийского озера (εκροή της λίμνης), впадающем в Евксинский Понт.
387
Иордан заимствовал названия перечисленных им (Get., § 126) племен у Приска (Prisci fr. 1). Это несомненно, потому что у обоих авторов совпадают не только названия, но их число и порядок. У Иордана (сохраняем винительный падеж): Alpidzuros (разночтение: Alpildzuros), Alcildzuros (разночтения: Acil-, Alchi-, Alcidzuros), Itimaros, Tuncarsos, Boiscos. У Приска (сохраняет дательный падеж): ’Αμιλζούροις, ’Ιτιμάροις, Τονώσουρσι, Βοΐσκοις. Первые два названия у Иордана являются, по всей вероятности, удвоением одного имени. Сообщая об этих племенах, Приск пишет о почти современных ему событиях, так как намерение гуннского вождя Руа (или Ругилы) покарать упомянутые племена за их союз с империей относилось к 30 м годам V в. (после консульства Дионисия в 429 г.) У Иордана же эти имена появляются в связи с древней легендой, в которой события – переход гуннов через Киммерийский Боспор и встреча их с указанными выше племенами – относятся примерно к середине IV в. По Иордану, названные племена жили западнее Мэотиды, по Приску – уже на Истре. Быть может, всю этническую группу, называемую Иорданом, можно охватить одним общим названием «кутригуры» (или «кутургуры»), о которых Прокопий сообщает, что они жили «по сю сторону» (ενθένδε) Мэотиды (Bell. Goth., IV, 18, 14); с его точки зрения это значит – по западную сторону. Надвинувшуюся же с востока группу племен, следовало бы, также по Прокопию, считать утигурами (или утургурами), жившими «по ту сторону» (επέκεινα) Мэотиды, т. е. с его точки зрения – по восточную сторону (Ibid., IV, 18, 18). Уже древние авторы отмечали восточных и западных гуннов: у Дионисия Периегета (Dion. Perieg., Descriptio orbis, v. 730), писавшего во II в. н. э., упомянуты «унны» (Ουννοι) между Аральским и Каспийским морями, а у Птолемея (Ptol., III, 5, 10) «хуны» (Χοΰνοι) помещены между роксоланами и бастарнами на Борисфене. В перипле Маркиана (II, 39), в начале V в., определяются особые, европейские гунны (οι εν τη Ευρώπη).
Вероятно, задолго до того, не менее чем за 150 лет, передовые, т. е. западные, части гуннских племен вышли к Азовскому морю, за Дон и в Крым, а позднее, в середине IV в., основная масса двинувшихся на запад гуннов встретилась с ними, перейдя Дон и Керченский пролив. Не осталась ли на Таврическом полуострове, именно близ Херсона, часть «западно-гуннских племен в виде альциагиров, названных Иорданом в § 37? Не произошли ли имена двух сыновей Аттилы – Emnetzur и Ultzindur, упоминаемые Иорданом в § 266, от названий племен, которыми они предводительствовали, приведя их в Прибрежную Дакию после распада гуннской державы в 453 г.?
Несмотря на точное указание места перехода гуннов через Мэотиду (Зосим в V в. и Агафий в VI в. определенно называют Боспор Киммерийский), едва ли можно сомневаться в том, что в дальнейшем они продвигались по всем степям за Мэотидой, а не только по Таврике, на почву которой они вступили после переправы через пролив. Поэтому и записанные Иорданом племена являлись обитателями не только таврических, но и всех приазовских степей к западу от Мэотиды и Танаиса. Это была та «Скифская земля» («Scythica terra»), на которой задолго до того появились готы с королем Филимером и которая ко времени прихода гуннов определялась Иорданом – конечно, в весьма широком смысле – как «готские пределы» («Gothorum fines»).
388
Аланы (Alani, Halani). Иордан называет аланов впервые (не считая указания на аланское происхождение матери императора Максимина в § 83) в связи с движением гуннов из прикаспийских степей на запад в середине IV в. Первым, но быстро преодоленным препятствием на пути гуннов были многочисленные племена, населявшие степи Предкавказья и Приазовья (восточнее Дона) и известные западным авторам еще в начале нашей эры под общим наименованием «аланы». Правда, первые встречи римлян с аланами происходили в Закавказье, где их видели участники походов Помпея против Митридата (Lucan. Phars., VIII, 133); но к тому же времени относится свидетельство Иосифа Флавия, который в «Иудейской войне» сообщает, что аланы, принадлежащие к скифским племенам, живут около Танаиса и Мэотийского озера (το δε των ’Αλανων έθνος ότι μέν ει’σι Σκυθαι περι τον Ταναϊν και την Μαιώτιν λίμνην κατοικοΰντες, – Joseph., De bell. Jud., VII, 7, 4). Таким образом, в самом начале нашей эры аланы уже сидели к северу от Кавказа, вокруг Мэотиды и на левобережье Дона. Оттуда они совершали походы на юг по хорошо известным путям, искони соединявшим Закавказье с Предкавказьем. В большинстве случаев аланы, вероятно, пользовались перевалом на горной дороге, пролегающей по водоразделу между Тереком и Арагвой, на месте нынешней Военно-Грузинской дороги. Этот перевал иногда называли «Аланскими воротами». Но аланы могли проходить и по берегу Каспийского моря через Дербент. О «Каспийских воротах» (о том, что цари Иверии и Албании открыли их «скифам»: τας θύρας τας Κάσπιας ανοίξαντες) записал Иосиф Флавий в сочинении «Иудейские древности (Joseph. Antiquit. Jud., XVIII, 4, 97), рассказывая о походах скифов в Армению и Медию. Ценно указание автора II в. н. э. Лукиана: в диалоге „Токсарид“ (№ 51) он отметил, что между аланами и скифами есть полное сходство в языке и в одежде („это и у аланов, и у скифов одинаково“), но разница в отношении длины волос. Однако, несмотря на столь малое различие, автор об аланах всегда говорит особо. Не обошел молчанием аланов и Птолемей в своем этническом перечне. На берегах Мэотиды он отмечает язигов и роксоланов, а за ними, в глубине страны, – амаксовиев и „аланов-скифов“ (Ptol., III, 5, 7). Вторично Птолемей упоминает аланов среди племен, размещаемых им „у поворота реки Танаиса“ (παρα την επιστροφην τοΰ Ταναϊδος ποταμοΰ), тут же называя и танаитов, а это имя в IV в. определенно относилось к аланам (Amm. Marc., XXXI, 3, 1).
Богатейшим источником сведений об аланах справедливо считается сочинение Аммиана Марцеллина, современника гуннов в период их появления у северных пределов империи. В связи с этим событием он описал и аланов, через земли которых пронеслись гунны. У Аммиана также имеется указание на расселение аланов у Мэотиды, вокруг которой, как он говорит, «обитают многие племена» («plures habitant gentes»), непохожие друг на друга из-за различия в языке и в обычаях; среди них – язиги, роксоланы и аланы (Ibid., XXII, 3, 31). О том, что аланы связываются с Доном, свидетельствует сообщенное Аммианом иное их название: танаиты (Ibid., XXXI, 3, 1). Отражены у Аммиана Марцеллина и сведения о связях аланов с Закавказьем (Ibid., XXIII, 6, 61). В своих записях автор опирался на исторические и географические сочинения предшественников, и лишь в последних книгах своего труда он использовал современный ему материал – либо собственные наблюдения, либо рассказы очевидцев и близких к событиям людей. В характеристиках гуннов и аланов (Ibid., XXXI, 2) он дает ряд черт, отвечающих действительности IV столетия. Аммиан не мог, конечно, руководствоваться лишь книжными образцами описаний кочевников; его описания насыщены данными, которые предоставляла ему сама современность. Он рассказывает, что аланы населяют неизмеримо далеко раскинувшиеся пустыни (степи) Скифии («in immensum extentas Scythiae solitudines») по ту сторону Танаиса (буквально: «перейдя Танаис», «hoc transito», с точки зрения человека, находящегося западнее), и сообщает важные сведения о собирательном значении имени аланов, которые подтверждают предположение о существовании мощного племенного союза за Доном в III—IV вв.
Говоря о союзе племен, называвшихся общим именем «аланы», Аммиан коснулся процесса возникновения этого союза: «постепенно, ослабив соседние племена частыми над ними победами, они стянули их под одно родовое имя» («paulatim... nationes conterminas crebritate victoriarum adtritas ad gentilitatem sui vocabuli traxerunt», – Ibid., XXXI, 2, 13). Эти различные племена («gentes variae») жили «оторванные друг от друга обширными пространствами („dirempti spatiis longis“) и бродили по неизмеримым степям, как номады („per pagos ut nomades vagantur inmensos“)». Тем не менее «с ходом времени они объединились под одним названием и суммарно зовутся все аланами, так как и нравы, и образ жизни у них одни и те же, а также вооружение их одинаково» («aevi tamen progressu ad unum concessere vocabulum et summatim omnes Halani cognominantur ob mores et modum efferatum vivendi eandemque armaturam», – Ibid., XXXI, 2, 17).
Аммиан Марцеллин подчеркивает, что аланы вели исключительно кочевой образ жизни. Однако археологические исследования советских ученых показали, что к востоку от нижнего Дона и Азовского моря, преимущественно на Северном Кавказе, были оседлые аланские поселения IV—V вв. (см.: Е. И. Крупнов, Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжи, – «Труды Государственного Исторического музея», вып. XVII, 1948). Таково поселение в Тамгацикской балке, а также поселения в районе города Грозного – Алхан-Кала и Алхан-Юрт (см.: «Очерки истории СССР III—IX вв.», М., 1958, гл. «Северо-кавказские аланы»; из отдельных статей: Е. П. Алексеева, Археологические раскопки у аула Жако в Черкесии, – КСИИМК, вып. 60, М., 1955; новейшие работы: В. А. Кузнецов, К вопросу о позднеаланской культуре Сев. Кавказа, – «Советская археология», 1952, № 2; «История Северо-Осетинской АССР», М., 1959).
