Аристофан - Облака

Аристофан

Облака

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Стрепсиад, старик земледелец.

Фидиппид, его сын.

Слуга Стрепсиада.

Ученики Сократа.

Сократ, мудрец.

Правда, Кривда — спорщики.

Пасий, Аминий — заимодавцы Стрепсиада.

Хор Облаков.

На орхестре два дома. Один Стрепсиада, другой Сократа.

ПРОЛОГ

В доме Стрепсиада видны две постели. На одной из них спит Фидиппид, Стрепсиад ходит перед своим домом.

Ай-ай, ай-ай!Владыка Зевс, какая ночь длиннющая!Конца ей нет. Когда ж зарю увижу я?Давно уже, мне кажется, петух пропел.Храпят рабы. Ах, прежде было иначе!Война, чтоб ты пропала! Много зла в тебе!Теперь и слуг не проучить как следует.

А этот вот молодчик, ладно скроенный,Всю ночь без передышки спит, без просыпа,Свистит, трещит, в двенадцать шуб закутавшись.

Ну, что ж, и я закутаюсь, и я вздремну.Беда мне: не могу уснуть. Грызут меняКорма, овсы, расходы и долги мои.Всему виною сын мой. Закрутив вихор,В седле гарцует, скачет, правит парою,Во сне конями бредит. Я же мру живьем.Бегут, спешат за месяцами месяцы,И долг растет.

Эй, мальчик, огонек подай!И книгу принеси мне! Перечесть хочу,Кому и сколько должен, сосчитать лихву.

Слуга приносит светильник и книгу. Держит светильник над господином.

Кому ж я должен?

«Пасию двенадцать мин».Как, Пасию двенадцать мин? За что ж это?«За жеребца гнедого». Горе, горе мне!Пусть сам бы сгнил я! Глаз бы вышиб камнем я!

Филон, плутуешь! Не виляй! Прямей держи!

Вот, вот оно, несчастье! Вот в чем зло мое!Сын и во сне мечтает о ристаниях.

На сколько едешь ты кругов на гоночных?

Отца вконец заездил! Ощипал кругом!Кому ж еще я должен, кроме Пасия?«Три мины за седло и хлыст Аминию».

Проезди и в конюшню пригони коня!

Меня из дома скоро вовсе выгонишь!И тяжбу проиграю, и лихва меняСживет со света.

Эй, родитель, что с тобой?Чего ворчишь? Ворочаешься до утра?

Начальники едят меня… постельные.

Так дай хоть мне, чудак, поспать немножечко.

Спи, если хочешь! Только знай, долги моиКогда-нибудь падут тебе на голову.

Фидиппид снова засыпает.

Ох, ох!Пускай бы удавилась сваха подлая,На матери твоей меня женившая.Чудесной, тихой жил я жизнью сельскою,В уюте, и в навозе, и в безделии,Средь пчел, вина, оливок и овечьих стад.Тут в жены взял племянницу Мегаклову,Родню Кесиры, городскую, важную,Капризную, надутую, манерную.Женился, спать пошел с ней, от меня землейНесло и сеном, стойлом и достатками.От барышни помадой, поцелуями,И Афродитой пахло, и расходами.Но не ленилась, нет, ткала прилежнейше.Свой рваный плащ тогда я ей показывалИ говорил: «Супруга, слишком тонко ткешь!»

Лампа гаснет.

Нет масла в ночнике у нас ни капельки.

Проклятье, твой ночник — негодный пьяница!Ступай и лопни!

Для чего же лопаться?

Фитиль купил ты толстый и прожорливый.

Слуга уходит.

Позднее сын вот этот родился у нас,Ох, у меня и у любезной женушки.Так начались раздоры из-за имени.Жене хотелось конно-ипподромноеПридумать имя: Каллипид, Харипп, Ксантипп.[1]Я ж Фидонидом звать хотел, в честь дедушки.Так спорили мы долго; согласясь потом,Совместно Фидиппидом сына назвали.Ласкала мать мальчишку и баюкала:Вот вырастешь и на четверке, в пурпуре,Поедешь в город, как Мегакл, твой дяденька.Я ж говорил: вот вырастешь, и коз в горахПасти пойдешь, как твой отец, кожух надев.Но слов моих сыночек не послушался,В мой дом занес он лихорадку конскую.Всю ночь я нынче думал, не смыкая глаз,Одно придумал средство, но надежное.Когда сынка уговорю, спасемся мы.Но прежде разбудить его мне надобно.Как разбудить поласковей, подумаю…Мой Фидиппид, сыночек, Фидиппидушка!

Чего?

Дай руку мне и поцелуй родителя.

Ну вот! А что?

Скажи, меня ты любишь? Да?

Да, Посейдоном Конником клянусь тебе!

Ой, ой, ой, ой! Нет, нет, не надо Конника!Всем огорченьям нашим этот бог виной.Когда меня от сердца любишь, искренне,Послушайся, мой мальчик!

В чем послушаться?

Переменись, привычки позабудь своиИ поучись, сходи, куда скажу тебе!

Чего ж ты хочешь?

А исполнишь?

Выполню!Мне Дионис свидетель!

Погляди сюда!Калиточку ты видишь, домик маленький?

Конечно, вижу, но, отец, зачем он нам?

Мыслильня это для умов возвышенных.Здесь обитают мудрецы. Послушать их,Так небо — это просто печь железная,А люди — это словно в печке уголья.И тех, кто денег даст им, пред судом ониОбучат кривду делать речью правою.

Но кто ж они?

Не знаю точно имени,Мудрило-заводилы, благородные.

А, знаю, знаю, как же: босоногие,Бахвалы, негодяи бледнорожие,Сократ несчастный, Хэрефонт[2] помешанный.

Цыц, цыц, молчи, не говори бессмыслицы!Коль хочешь, чтобы хлеб был у родителей,Послушайся, от конной откажись езды!

Мне Дионис свидетель, нет! Хотя бы тыФазанов подарил мне Леогоровых![3]

Прошу тебя! Мой миленький, любименький,Ступай и поучись!

Чему ж учиться мне?

Рассказывают, там, у этих умников,Две речи есть. Кривая речь и правая.С кривою этой речью всяк всегда вездеОдержит верх, хотя бы был кругом неправ.Так если ты кривым речам научишься,Из всех долгов, которым ты один виной,Не заплачу я и полушки ломаной.

Нет, не согласен! Как же показаться мнеПред всадниками выцветшим и высохшим?

Клянусь Деметрой, знай же: ничего теперьНе дам тебе, ни жеребцам, ни меринам,Тебя я живо вон из дома выгоню!

Нет, не допустит дядя мой Мегакл, чтоб яБыл без лошадок. До тебя мне дела нет.

Что ж, кто упал, тому подняться надобно.Отправлюсь сам в мыслильню; помолясь богам,И сам начну учиться. Горе, горе мне!Как голове тупой, седой, забывчивойВ лапше словес тончайших разобраться, ох!

Но все ж пойду! Чего мне копошиться здесь?Чего ж не постучаться? Эй, привратник, эй!

Выходит ученик.