Сергей Кучеренко - Рыбы у себя дома
В ночной тишине становилось слышно, как иные косяки проходили плес верхом, и создавалось впечатление, что вода вскипала. Это означало, что лососям уже тесно было идти по речному дну, не осталось места в толще потока, и они вынужденно занимали его верхние слои. А у перекатов возникали такие заторные накопления рыбы, что вода бело бурлила часами, успокаивалась ненадолго и снова закипала. А над рекою сияли радуги с утра до вечера, и разрывало ее несмолкаемым плеском и день, и два, и три, вся река от кривуна до поворота кипенно белела, светясь даже ночью.
Не было сил что-нибудь делать, хотелось только сидеть у воды да глядеть на чудо рунного хода горбуши и вспоминать такие же, виденные на других речках бассейна, фантастические миграции кеты, симы, горбуши… Великие кочевья.
Горбуша почти столь же ценна для нас, что и кета, хотя в Амур ее заходит гораздо меньше. А на Камчатке ее ловят больше, чем других лососевых. И на Сахалине, в Приохотье, в Приморье. Все-таки она не может одолевать столь громадные реки, как Амур, ей более подходят средние и небольшие горные речки, которых — множество.
Но у горбуши есть свои достоинства. Она созревает в два-три раза быстрее других проходных лососевых и не столь скована строжайшей наследственной программой, повелевающей идти на нерест непременно туда, где появилась на свет. Конечно, она стремится к своей колыбели, но может отложить икру и в других подходящих водоемах.
Как сестры похожи в серебристом расцвете сил горбуша и сима. Только по величине сима — между кетой и горбушей: в среднем 54–57 сантиметров длины, 2,3 килограмма весом. Рекордсмены дотягивают до 70 сантиметров при 8–9 килограммах. Точнее было бы сказать, что кета, сима и горбуша — как три сестры.
Сима тоже сравнительно теплолюбива, но более примечательна тем, что она — единственный вид среди наших проходных лососей, входящий в реки лишь азиатского побережья — от Камчатки до южной границы советского Дальнего Востока. В том числе и сахалинские. А далее к югу — в реки Кореи и Японии.
В реки сима входит первой из лососевых — в разных районах и широтах с мая по июль. Обычно идет днем, ночью отдыхает. Разгар хода в Амуре, по которому поднимается не далее 300–400 километров, в первой половине лета.
Иногда она плывет вместе с горбушей, и их в улове путают даже промысловики. А отличить несложно: у горбуши по серебру чешуи лишь пятнистость проступает, а у симы еще и светло-малиновые, позднее темнеющие поперечные полосы.
О симе еще в начале века писал В. К. Солдатов, а в 50-х годах ее обстоятельно изучил М. Л. Крыхтин. В 1962 году он написал о ней интересную работу, из которой я узнал много для себя нового. Оказывается, еще в 20-х годах в реки, впадающие в Татарский пролив, заходило симы гораздо больше, чем теперь. В Тумнине ее ловили до 100 тысяч штук. В нерестовых косяках летних проходных лососей в Амуре симы было от 22 до 42 процентов, а добывали ее в среднем 8300 центнеров.
Эти три лосося как бы распределили сферы нерестовых интересов. Всем им необходимы небольшие холодноводные речки с галечным дном и родниково-грунтовым подтоком свежей воды. Но кету удовлетворяет не очень быстрая вода и мелкогалечное дно; горбуша идет выше и ищет струи посильнее и гальку покрупнее, выбирает места, где больше родников; нерестилища же симы располагаются еще выше — почти в истоках речек и ключей, в которых кристально чистая вода то и дело скачет по каменным глыбам. Но нерестится не на этих стремнинах, а в небольших ключевых притоках и заводях со сравнительно медленным течением, в которых глубина 20–30 сантиметров, а дно — песчано-галечное.
В размножении симы каких-то особенностей мало. Нерест проходит с конца июля до последних чисел августа. Плодовитость до 3200 икринок, в среднем 1500. Зарывает ее самка двумя порциями, отход икры примерно 30 процентов. Но что для симы примечательно: в ее косяках самцов меньше, чем самок, в два раза. Для восстановления сильно изреживающихся рядов это в общем-то благоприятно.
Необычное в другом: молодь этого лосося задерживается, растет и развивается в реке, и чаще всего — в ее истоках — там, где нерестились взрослые. На год, два и более задерживается, вырастая до 10–20 сантиметров. В это время «молодежь» имеет защитную окраску: на серебристом фоне большие и мелкие темные пятна, по бокам — крупные поперечно-овальные мазки, их семь, восемь или девять. И потому-то этих рыбок зовут пеструшками, или пестряками.
Большая их часть уплывает в море через год после рождения, иные остаются еще на один, а некоторые и вовсе не помышляют о чем-либо, кроме речки. Сима легко образует жилые пресноводные формы. Как, впрочем, и семга, и наши чавыча, кижуч, нерка. И вот те, кто отрекаются от моря, в реке остаются карликами — вырастают не более 28 сантиметров. Однако они вполне созревают, и даже раньше других своих братьев, которые еще резвятся где-то далеко-далеко в море. И как правило, это самцы.
Бывают такие драмы на нерестилищах: пока взрослые полноценные «кавалеры» конфликтуют из-за «дамы», ловкий и плутоватый карлик-мужичок овладевает ее сердцем. Мальки от этого брака выйдут нормальные, и рыба нормальной вырастет… Но интереснее всего то, что этот карлик, исполнив свой долг, и не думает погибать! Он намерен долго жить и принимать участие в последующих нерестах тоже рассчитывает!
И тут возникает еще один вопрос: разве для тех особей, которые случайно не пошли в море и стали карликами, генетические часы, определяющие видовую продолжительность жизни, не бьют смертный час? Или выходят из строя? А может, не включается генетическое реле времени?.. Несомненно, кто-то когда-то это выяснит. Однако и после разгадки этой тайны новым поколениям еще надолго хватит загадок, которыми полна биология лососевых. Всегда у природы будет достаточно таких ларчиков, к которым необходимо подбирать ключи, отчего жизнь приобретает особый смысл и содержание.
Но вот еще что интересно. В некоторых сахалинских и японских речках кроме карликовых самцов симы живут и карликовые самки. Они заметно крупнее: в длину 30–40 сантиметров. Но после нереста, отложив икру, умирают.
Все это волнует, но в данный момент нам важнее уберечь рыбака-удильщика от крупного конфуза. Наловил он, например, в горной речке полтора десятка пеструшек, не ведая, что это та же сима, только молодая. И напоролся на инспекцию… Придется ему выплачивать штраф в сумме 450 рублей — по 30 рублей за рыбку. И никакие адвокаты не помогут, потому что закон есть закон, а каждый уважающий себя рыбак его знать должен. И рыб знать должен хорошо.
Куда проще: выкупи лицензию и лови ту же симу, но подошедшую к берегам моря — крупную, красивую, во всех отношениях дорогую. А как хорошо берет блесну сима-серебрянка перед входом в речку! Со спиннинга, дорожки!.. Как отчаянно мечется на крючке и как долго не поддается! Какое это наслаждение — вываживать красивого и сильного лосося!
Этим тихоокеанским проходным лососям нет цены, для люден они — великий дар природы. Захода их в Амур терпеливо ждали еще древние аборигены, потому что с появлением гонцов симы и горбуши, а вскоре и летней кеты приходило изобилие сытной вкусной пищи. Не только ели до отвала, но и про запас сушили для себя и собак. Икру за неимением соли обычно выбрасывали.
С присоединением Приамурья к России появилась соль, а к концу прошлого века стало возможным готовить красную рыбу впрок, и с тех пор она здесь в ранге отличного продукта и дорогого товара, пищевого ресурса высокого достоинства. Деликатесного. В свежем виде, в консервированном. Соленом, копченом, вяленом… Красная икра, кета и сима семужного посола, балыки, теша. Холодные и горячие копчености…
Остается сожалеть, что запасы этих рыб изменяются обратно пропорционально росту наших знаний о них, нашему умению учитывать и прогнозировать размеры стад.
И в самом деле. В начале XX века на Амуре добывали до миллиона учитываемых центнеров лососевых за сезон, а сколько еще бралось индивидуальными рыбаками! В 1910 году одной кеты выловили свыше 30 миллионов штук! В газетах того времени никого не удивляли такие корреспонденции:
«Из Николаевска-на-Амуре сообщают, что местный рынок завален рыбой и икрой. Свежая кета продается по 2–3 копейки за фунт…»
(«Амурская жизнь», 10 декабря 1918 г.).Пуд кеты стоил рубль, пуд красной икры — два пятьдесят…
Даже в 30-х годах можно было наблюдать мощные заходы кеты. Тому иллюстрация — короткая заметка в «Тихоокеанской звезде» за 2 октября 1934 г.:
«Отдел рабочего снабжения „Дальсельмаша“ для рабочих завода, желающих заняться рыбной ловлей, выделил две сетки и лодки. Индивидуальное рыболовство привлекло многих рабочих. Сетки постоянно используются. Многие рабочие уже обеспечили себя кетой на всю зиму… Ловля производится в Амуре против завода…»
