Александр Кушнир - 100 магнитоальбомов советского рока
Доброе лицо Оли осветилось улыбкой. «Майкуша, ты думаешь, у меня не хватает своих собственных?» Она уже давно проживала в Лондоне, но всегда не без гордости заявляла, что ничего не понимает в местной ленинградской конъюнктуре.
А Майк? Пролепетал что-то, подергивая головой. Глаза его не были видны из-за черных очков.
Сонанс Шагреневая кожа (1980)
Встреча
Честный парень
Дискомания
Маленький сюрприз
Песня о любви (Шагреневая кожа)
Первоначальный костяк «Сонанса» - Игорь Скрипкарь, Иван Савицкий, Александр Пантыкин, 1978 год.
Первые места на различных фестивалях и призы «за оригинальность мышления» лишь в незначительной степени отражали неординарность такого явления, как студия Уральского университета «Сонанс». Во второй половине 70-х годов «Сонанс» ориентировался на интеллектуально-инструментальный арт-рок с нестандартным применением инструментов басовой группы, скрипкой, флейтой, роялем, акустической и электрической гитарами и сложными барабанными партиями. В концертном варианте к этому уральскому гибриду Emerson, Lake & Palmer, Yes, Сергея Прокофьева и европейской классической музыки ХХ века добавлялись пантомима, чтецы, приглашенный хор и проецирование специально подобранных слайдов.
«Идея творчества «Сонанса» состояла в том, чтобы создать мощное и убедительное музыкальное полотно, не похожее ни на одну рок-группу в мире, - с молодежным максимализмом декларировал идеологию проекта один из его создателей, пианист, композитор и аранжировщик {Александр Пантыкин}. - А нашим следующим шагом должно было стать естественное внедрение русского языка в пропагандируемую нами рок-музыку».
За пять лет работы (76-80 гг.) Пантыкин сумел объединить вокруг себя группу музыкантов, которым в процессе каждодневных репетиций удалось создать уникальный «сонансовский» стиль, балансирующий на грани современного инструментального рока и традиций классической музыки. Все самое ценное, по-настоящему притягательное и неповторимое, что рождалось в «Сонансе», возникало как феномен коллективного творчества, в котором, помимо Пантыкина, принимали участие гитарист Михаил Перов, басист Игорь Скрипкарь, барабанщик Иван Савицкий, скрипач и пианист Андрей Балашов.
Самого молодого из музыкантов «Сонанса» Андрея Балашова Пантыкин обнаружил в процессе селекционно-профилактического обхода свердловских музыкальных школ. Одноклассник Пантыкина и Савицкого Игорь Скрипкарь начал играть рок-музыку еще во время проживания на территории гарнизона Западной группы войск, расположенного в Восточной Германии. Михаил Перов интегрировался в рок-н-ролл при аналогичных обстоятельствах в братской Чехословакии. Скажем, пожалуй, спасибо колониальной политике войск Красной Армии в Ближней Европе в семидесятые-восьмидесятые годы.
...Роль самого Пантыкина (помимо композиторских и организаторских функций) заключалась в приведении ярких, но не всегда завершенных идей остальных музыкантов к общему знаменателю.
Пиком «дошагреневского» «Сонанса» стала 45-минутная симфоническая фреска «Пилигримы», написанная по мотивам одноименного стихотворения Бродского. О реальном потенциале «Пилигримов» сейчас можно только догадываться, поскольку запись этой монументальной работы сохранить не удалось.
«Тогда мы не знали себе цены, - вспоминает Андрей Балашов. - «Пилигримы» были крайне необычной задумкой, впоследствии развалившейся на ряд отдельных пьес. Возможно, у нас просто не хватило сил на столь масштабный замысел и мы схватили вес, значительно больший, чем могли тогда поднять».
В самом конце 70-х под влиянием «Машины времени» (концерт в Свердловске) и первых записей отечественных рок-групп «Сонанс» изменяет свой стиль в направлении упрощения аранжировок и поиска более жестких вариантов звучания. В немалой степени этим метаморфозам способствовал прохладный прием арт-роковой программы «Сонанса» на рок-фестивале 78-го года в Черноголовке. После этого выступления все в группе начали ощущать необходимость новых идей и нового подхода к музыке. Наиболее активным инициатором радикальных изменений стал, как ни странно, не Пантыкин, а тогдашний номинальный администратор «Сонанса» и будущий барабанщик «Трека» Евгений Димов. Димов предложил исполнять музыку с текстами, использовать лидирующий вокал, упростить фактуру композиций и уменьшить число инструментов до традиционного рокерского набора.
Михаил Перов. Начало восьмидесятых.
В свою очередь, Андрей Балашов оказался первым, кто реализовал подобные замыслы на практике. В конце 79-го года он написал эпохальную для всего свердловского рока «Песню о Любви», которая для «Сонанса» стала отправной точкой и реальным началом нового музыкального мышления. Эту композицию буквально переполняла грубая мужская сила, и на первый взгляд казалось удивительным, что данная эстетика увлекла именно Балашова - скрипача по образованию, имевшего в музыке дело преимущественно с тонкими материями. К «Песне о Любви» Балашов самостоятельно написал текст, в котором понятие «любовь» трактовалось с точностью до наоборот - как предапокалипсический утробный стон смертельно уставшего от жизни человека.
«Песня о Любви» глобально повлияла на сознание музыкантов «Сонанса». Вдохновленные открывшимися перспективами, они оперативно сочинили еще несколько композиций в подобном ключе. «Честный парень» был написан тандемом Перов-Скрипкарь, а «Встречу», «Дискоманию» и «Маленький сюрприз» создал Пантыкин. Тексты этих песен - несколько прямолинейные рассуждения о выборе своего места в жизни - написал поэт Аркадий Застырец. Поскольку своего текстовика в группе не было, пользовались тем, что имелось под рукой. И хотя новым словом в рок-поэзии назвать это было сложно, тексты Застырца обладали тем достоинством, что сравнительно органично вписывались в сложный ритмический рисунок музыки «Сонанса».
После того, как «скелет» первых пяти рок-композиций был готов, в группе возникло сразу несколько вариантов аранжировок. Пантыкин предлагал многослойность, ажурность и вычурность в духе раннего «Сонанса», а Перов и Скрипкарь настаивали на утрированном примитивизме, напрямую воздействующем на физиологию и подсознание слушателя.
В итоге основу нового звучания «Сонанса» составили зубодробящие гитарные пассажи, изощренная ритм-секция и таперское пианино, напоминавшее своими кривыми аккордами музыкальное сопровождение к немому кино с его наивно-гротесковыми персонажами. За исключением «Маленького сюрприза», местами смахивавшего на «Собачий вальс», в новых композициях не было ни малейшего намека на пародию. В отличие от утонченного и трепетного раннего «Сонанса» нынешний фасад группы напоминал нечто вроде танка. На смену изысканному орнаменту симфонических фресок пришел тяжелый рок.
«Разница между «Пилигримами» и новой программой была колоссальной, - вспоминает Андрей Балашов. - Это получилось сродни тому, как от архитекторов ждут, к примеру, прекрасных статуй в духе французского классицизма, а когда с фигуры срывают покрывало, там стоит танк Т-80».
Еще одним из сонансовских новшеств данного периода оказалось введение женского голоса. В «Песне о Любви» впервые проявила свои вокальные возможности Настя Полева - в ту пору студентка Архитектурного института. До этого функции вокалистов в группе выполняли (в различных сочетаниях) три человека - Пантыкин, Скрипкарь и Перов, причем наиболее типичной комбинацией являлось пение в унисон дуэта Пантыкин-Скрипкарь. Долгое время вокал являлся не самым сильным местом в группе, а во время пробной записи «Песни о Любви» тандем Скрипкарь-Перов и вовсе начинал сбиваться на визг. С другой стороны, внутри «Сонанса» ревностно заботились о цельности собственных музыкальных установок и внедрение в состав женщины, мягко говоря, не приветствовалось.
«Меня отпихивали буквально все - начиная от Димова и заканчивая Перовым, - вспоминает Настя. - На запись альбома, которая началась летом 80-го года, меня попросту не пускали. Но так случилось, что в одну из сессий все вокалисты дружно охрипли и не смогли петь. В конце концов они уступили моим просьбам прослушать женскую версию вокала - тем более что «Песня о Любви» уже была записана с мужскими голосами».
Эффект от прослушивания низкого жутковатого голоса Насти оказался настолько силен, что после внутригруппового тайного голосования было решено оставить версию «Песни о Любви» с заново переписанным женским вокалом. Правда, с бюрократической оговоркой: «как эксперимент».
Александр «Полковник» Гноевых на записи альбома группы «Кабинет», 1986 г.
