Юрий Рубцов - Генерал-фельдмаршалы в истории России
Возведенный в чин генерал-лейтенанта Барятинский в 1853 г. с согласия Воронцова был назначен на должность начальника штаба отдельного Кавказского корпуса. Открывалось, таким образом, широкое поле деятельности, чего давно жаждал полководец.
Борьбу с Шамилем, однако, пришлось временно свернуть из-за начавшейся Крымской войны. Барятинский был командирован в Александропольский отряд князя В.О. Бебутова и принял активное участие в сражении у селения Кюрюк-Дара, решившего судьбу всей кампании в Закавказье. 6 июля 1854 г. 18-тысячный русский отряд наголову разгромил 40-тысячную (по другим подсчетам, 60-тысячную) армию турок. Обрадованный Николай I наградил Бебутова орденом Св. Андрея Первозванного (несмотря на то, что он имел чин только генерал-лейтенанта), а Барятинского — Св. Георгия 3-й степени.
Не поладив с генералом Н.Н. Муравьевым, заменившим умершего Воронцова, Александр Иванович уехал в Санкт-Петербург. Но, оказалось, только для того, чтобы в октябре 1856 г., будучи произведенным в генералы от инфантерии, вернуться в качестве главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом (позднее — армией) и наместником его императорского величества на Кавказе. Он обратился к подчиненным с по-суворовски лаконичным приказом: «Воины Кавказа! Смотря на вас и дивясь вам, я вырос и возмужал. От вас и ради вас я осчастливлен назначением быть вождем вашим, и трудиться буду, чтобы оправдать такую милость, счастье и великую для меня честь». За энергичным приказом последовала столь же энергичная целеустремленная деятельность, позволившая в три года прекратить, наконец, длившуюся более полувека войну.
Барятинский проявил поистине государственный подход к делу, которого, к слову сказать, так недостает многим нашим современникам — военным и госчиновникам, взявшимся в посткоммунистическую эпоху решать проблемы Чечни. Скорейшее замирение на Кавказе требовалось самым настоятельным образом, ибо благоприятную почву находила здесь антирусская пропаганда Англии, Турции, Персии. Кроме того, война лежала огромным бременем на казне и не позволяла включить этот богатейший регион в хозяйственный и культурный процесс в рамках всей империи.
Чтобы быстро завершить боевые действия, был разработан план, предусматривавший решительное наступление на горцев, которые сосредоточились в восточных районах Чечни и Дагестана, с одновременным затягиванием уже существовавшей блокадной петли. С этой целью генерал Н.Н. Евдокимов, ставший теперь начальником левого крыла, должен был нанести удар по Шамилю в Чечне и отсюда проникнуть в Дагестан. Со стороны Лезгинской линии предполагалось постоянно и систематически ослаблять горцев разорением непокорных аулов, препятствуя оказанию помощи Шамилю с их стороны. Действия в Западной Чечне пока признавались второстепенными.
С завершением Крымской войны на Кавказе была сосредоточена 220-тысячная армия. Все ее генералы, начиная с Барятинского и начальника главного штаба Кавказской армии (в нее был преобразован отдельный Кавказский корпус) Д.А. Милютина, имели опыт горной войны, научились использовать численный перевес и превосходство современного стрелкового оружия. По указанию нового наместника воевали не только штыком, но и топором: рубили просеки, повышавшие маневренность войск, защищали их новыми крепостями. Барятинский нашел и еще один важный резерв: не останавливаясь перед подкупом, он повел дружелюбную политику в отношении мирных горцев, укрепляя тем самым свои позиции и ослабляя противника.
«Шамиля, — писал современник, — всегда сопровождал палач, а Барятинского — казначей, который тут же награждал отличившихся главарей и предводителей золотом и драгоценными камнями». В результате сочетания силовых и дипломатических средств давления на противника русским к 1859 г. удалось подчинить всю равнинную Чечню и восток Дагестана.
Напрасно взывал к уставшим от войны чеченцам Шамиль. С взятием 1 апреля 1857 г. его горной резиденции аула Ведено от некогда обширного имамата осталось лишь несколько районов горного Дагестана.
Чувствуя, что борьба вступает в решающую фазу, Барятинский выехал непосредственно к войскам. Вместе с начальником штаба — будущим фельдмаршалом Милютиным он подготовил мощную наступательную операцию против последнего прибежища имама. Финал трагедии разыгрался в августе 1859 г. у дагестанского аула Гуниб. Скала, где он был расположен, представляла из себя природную крепость, к тому же укрепленную по всем правилам военной фортификации. И тем не менее отряд из 400 человек, которым располагал имам, конечно, не мог сдержать подавляющую силу царских войск. 18 августа Барятинский предложил Шамилю сдаться, обещая отпустить его в Мекку с теми, кого пожелает взять с собой. Имам отказался, не поверив в искренность русского полководца, и с вызовом заявил: «У меня есть еще в руке шашка — приди и возьми ее!».
Тогда рано утром 25 августа начался решительный штурм. В самый разгар боя, когда осажденных осталось не более 40 человек, и они готовились подороже продать жизнь, огонь неожиданно прекратился: Барятинский вновь предложил почетную сдачу. Шамиль был убежден в коварстве «неверных», но отказ сыновей от дальнейшего сопротивления и уговоры соратников не подвергать гибели женщин и детей сломили старика.
Горшельт. Представление плененного Шамиля князю А.И. Барятинскому 25 августа 1859 г. под Ведено.
А то, что затем произошло, не укладывалось ни в какие прежние представления имама о многолетнем противнике. Завидев ожидавшего его Барятинского, Шамиль готов был услышать в ответ на предыдущий отказ от капитуляции: «А что, донгуз (свинья), где твоя шашка, которую ты предлагал мне взять самому?» — и тут же заколоть себя, тем избегая позора. Но к великому изумлению ему были оказаны почести, подобающие главе государства, пусть и побежденного. А с Барятинским его потом надолго связала личная дружба.
О завершении войны наместник на Кавказе объявил лаконичным приказом 22 августа 1859 г.: «Воины Кавказа! В день моего приезда в край я призывал вас к стяжанию великой славы Государю, и вы исполнили надежду мою… Шамиль взят — поздравляю Кавказскую армию»[16].
Александр II по достоинству наградил полководца: к ордену Св. Георгия 2-й степени за успехи в Дагестане добавились орден Св. Андрея Первозванного за Гуниб, назначение шефом Кабардинского полка и, наконец, производство в генерал-фельдмаршалы. Войска встретили эту новость ликованием, не без оснований считая ее «наградой всему Кавказу».
За тот короткий срок, в течение которого расстроенное здоровье еще позволило Барятинскому заниматься военно-административными и хозяйственными преобразованиями края, им было сделано немало. Из бывших Черноморского и Линейного казачьих войск были образованы Кубанское и Терское войска, сформированы Дагестанский конно-иррегулярный полк и Дагестанская постоянная милиция. На Кубани заложен ряд новых укреплений и станиц, открыты Сухумская и Константиновская морские станции, учреждены военные училища. На карте империи появилась Бакинская губерния.
Планов строилось еще больше, но уже в 1862 г. Барятинский вынужден был просить государя об отставке по болезни. Сохранив за собой членство в Государственном совете, Александр Иванович жил потом у себя в имении в Варшавской губернии и оставался как бы в тени. Появляться на людях заставляла его только очередная опасность для России извне.
Так, накануне русско-турецкой войны 1877–1878 гг. возникла мысль о назначении его главнокомандующим. Она, правда, не была реализована. Но с окончанием войны, будучи недовольным решениями Берлинского конгресса, унижавшими Россию, фельдмаршал уже сам предложил свои услуги в предвидении возможных международных осложнений. С его участием в Петербурге даже обсуждался план предполагаемых военных действий.
Нельзя умолчать еще об одной странице в биографии князя. Когда в 60-е годы под руководством военного министра Д.А. Милютина, его бывшего подчиненного, развернулись военные реформы, Александр Иванович выступил резким противником (см. очерк о Д.А. Милютине). Военачальники разошлись во взглядах на пути реформирования: А.И. Барятинский считал наиболее подходящим прусский вариант, при котором руководство армии формально принадлежало императору, а фактически — начальнику Генштаба. Однако национальная традиция, испытанная десятилетиями, ратовала за концентрацию всей полноты управления военной организацией государства в руках военного министра. И последующая история подтвердила правоту Милютина.
Земной путь Барятинского пресекся в марте 1879 г. Три дня по указу императора российская армия носила траур по своему фельдмаршалу «в ознаменование памяти к доблестным заслугам его престолу и отечеству». 80-му пехотному Кабардинскому полку было дано имя князя Барятинского, и сам Александр II принял на себя звание шефа полка.
