Найджел Воттс - Как написать повесть

Впечатлительность артиста

Талантливый художник — это понятие, которое обросло огромным количеством мифов. Один из них утверждает, что таким художником является тот, кто владеет неким особенным даром, кто умеет пользоваться словами, кистью или жестом способами, намного превосходящими обычные человеческие умения. В какой–то степени это правда, но это ни в коем случае не является правдой абсолютной и окончательной. Художником становятся не благодаря тому, что имеют, а благодаря тому, как это имеющееся применяют. Кстати, это касается и гениев — тесты на интеллект, проведенные среди людей, считающихся гениальными, показывают средний уровень IQ около 120 пунктов. Это, конечно, много, но в границах нормы; люди эти исключительны, потому что проявляют не только интеллект, но одновременно с ним высокий уровень творчества.

Бытие художника имеет очень немного общего с умениями. Быть творцом — это вопрос впечатлительности, то есть отношения к миру — р е а л ь н о м у м и р у очередных чашек чая, заходов солнца, падающих листьев и других людей. Доступ к этому имеем мы все, независимо от таланта. Если ты жаждешь развиваться, как писатель, то должен прежде всего развивать свою связь с окружающим миром.

«Гений — это тот, кто целую жизнь сохраняет в себе тот живой и активный интерес, какой чувствительный ребенок испытывает к постоянно расширяющемуся миру».

В чем проявляется «артистическое» отношение к миру? Может, нам будет легче ответить на этот вопрос, если мы рассмотрим какие–нибудь определения творчества. Никола ди Карло в «Психологических играх» определяет это, как «способность замечать новые связи, рассматривать необычные идеи и освобождать нашу интуицию от традиционных способов мышления». В то же время для Люции Каппачионе творчество, это «умение разрушать сложившиеся взгляды и способы выражения в пользу нового, которое выходит за рамки прошлого опыта». Обе исследовательницы говорят примерно об одном и том же, хотя в их определениях повторяется только одно слово: новый. Художник — это человек, представляющий какое–то новое отношение к миру.

Интерес к миру

Плечом к плечу с такого рода чувствительностью идут еще два признака, и первым из них является интерес к окружающему миру. Это характерная для всех художников особенность: необычайная увлеченность миром. Писатели в большинстве своем принадлежат к того типа людям, что в состоянии разобрать на части абсолютно исправные часы только для того, чтобы увидеть, как они работают. Это личности, — как, впрочем, и все другие художники, — увлеченные миром и его обитателями. Одних этот мир и его жители восхищает — как Вильяма Блейка, например, других же, как Франца Кафку, наполняет отвращением, но и тех, и других объединяет позиция исследователя.

Личность писателя — это личность человека, который охотнее всего открывал бы чужие письма, или плакал, читая газетные новости, или целый день дописывал бы конец у предложений, начинающихся с «Если бы…», или, не обращая внимания на большие заголовки в газете, сразу искал бы глазами коротенькие заметки в две строки такого, к примеру, содержания: «Мальчик спас утопающую рыбу». Ты должен иметь в себе особенный интерес к тому всему, о чем пишешь — к людям, вещам и их необычностям. Если ты презираешь своих героев, свой описываемый мир и своего читателя, то и книга твоя будет отталкивать людей.

Отчаянное стремление к самовыражению

Другим признаком, которым должен отличаться писатель, является отчаянное стремление запечатлеть прошедшие события на бумаге. Почему? Конкретные поводы не важны, потому что самым главным является непреодолимое стремление оставить после себя какой–нибудь след, который бы говорил: «Я был, и моя жизнь что–то значила». Таким следом могут быть с одинаковым успехом как отпечатки ладоней на стенах неолитической пещеры, так и стихи, вынесенные на клочках бумаги из концлагеря.

«Мы живем, и эти мгновения имеют вес. Вот кем является писатель — коллекционером мелочей, из которых творится история.»

Глубина личности

Этот «новый» союз между писателем и окружающим его миром рождается в двух этапах, которые я называю «восприимчивость» и «селекция» . Развитие восприимчивости основано на восприятии вещей, которых не замечают другие, на регистрации их не только взглядом, но прежде всего всем телом.

Умение селекции, то есть отбора, приходит позже, и заключается в умении отбрасывать то, что не важно. На этом этапе получает право голоса эстетическая оценка, которая является не сколько делом самих умений, сколько глубины личности писателя. И здесь мы вступаем на очень скользкую почву, потому что трудно найти ответ на появляющиеся вопросы. Что это такое — глубина личности? Можем ли мы углубить свою личность? А может, некоторые из нас навсегда обречены иметь ее мелкой? Если позволено мне будет высказать здесь свое личное убеждение, о котором я инстинктивно чувствую, что оно правильное, хотя не проверенное, то я считаю, что глубина человеческой личности всегда неизмерима. Каждый из нас одарен необычайными талантами, проницательностью и впечатлительностью, каждого природа снабдила бесконечно сложными способами мышления и эмоциональными реакциями. Некоторые из нас не хотят влезать в батисферу и исследовать эти эмоциональные глубины. Это нормально — никто не заставляет. Но тот, кто захочет, тот сможет это сделать.

Поэтому, если ты этого хочешь, то должен вначале понять, что без этих двух способностей — отбора и селекции — все остальные достоинства, которыми ты так восхищаешься у других и которыми сам хотел бы обладать, такими, как мудрость, проницательность, юмор или интеллект, не пригодятся ни на что.

Анатомия писателя

Может быть, эта тема покажется не к месту в разговоре о писателях, но наше тело является основой нашего опыта. То, как ты воспринимаешь себя — если ты не бестелесный ангел — в огромной степени укоренено в физической реальности. Ты являешься телесным бытием, так же, как твои читатели. Писатель воспринимает реальность не как абстрактную идею, а как ощутимую реальность. Рукав, зацепившийся за торчащую ветку. Запах кофе и выхлопных газов. Шея, которую ласкают пальцы любимой. Реальные события, из которых складывается день, — это основа реальности. Все остальное — теории, мнения, выводы — было придумано.

Очень соблазнительно думать об искусстве, особенно об искусстве не прикладном, каким является писательство, как о чем–то необычайно абстрактном, чистом и не замутненном телесностью. Можно, например, считать, что книги пишутся для того, чтобы при помощи языка и воображения пересечь границы повседневного бытия, и читаются, чтобы убежать от повседневности. Согласен: я сам пишу по тем же причинам. Я никогда не испытываю такого чувства свободы, как во время писания, и для своих читателей тоже жажду освобождения. Но свобода — это понятие, а понятия существуют только в одном месте: в уме. Лучшая дорога к уму ведет сквозь врата тела. Иначе говоря, — не рассказывай, а показывай.

Поэтому стоит ближе присмотреться анатомии писателя. Что должен развивать в себе тот, кто намерен быть художником?

Глаза и уши

Они помогают нам увидеть неповторимое в повседневном. Случалось ли тебе наблюдать маленьких детей, восхищенных миром, пораженных необычностью дерева или неправдоподобной ловкость кота? Если бы мы могли быть чуть меньше взрослыми, и чуть больше детьми, возможно, что страницы наших текстов оживали бы сами. Банальность, штампованность, механичность, утилитарность, все это «уж–я–то–знаю–жизнь» — вот что убивает наше письмо. Художественный импульс — это органичность, хаос, свежесть. Это освобождение от влияния мертвой рутины и создание чего–то совершенно нового.

А для этого нам необходимы не столько блестящая проницательность или рафинированный интеллект, сколько простота и наивность. Самой поучительной для нас повестью должна стать сказка «Новое платье короля». Мы должны смотреть на мир так, словно в каждое мгновение нашей жизни заново родились.

«Умы мелкие интересует то, что необычно; умы великие — то, что обычно».

Гениальный писатель замечает неповторимое в повседневном, необычное в обычном. Речь идет не о том, чтобы находить великие драмы, а чтобы уметь видеть великие драмы в событиях, на первый взгляд прозаичных, чтобы стать чувствительным к мощи мира, в котором живем, к его необычайности.

Не забывай о том, что у тебя есть нос, кожа и вкусовые сосочки. Если ты хочешь, чтобы твой читатель увидел наяву данную сцену, чтобы герои твоей повести ожили, а сценический фон был убедителен, — ты должен все это снабдить запахами, ощущениями и вкусами. Поцелуй двух любовников, которые чувствуют на губах вкус своего пота; старый дом, пропитанный запахом яблок и перца; холод монет, которые дает тебе на сдачу продавец газет — это те вещи, к которым надо прислушиваться, которые ускользают от нас в повседневности, потому что мы считаем их несущественными, не относящимися к настоящей жизни и ее драмам. Но это именно они представляют собой настоящую основу жизни и ее драм, потому что они и есть жизнь. Лай пса морозной зимней ночью, позвякивание ложечки о стены чашки с кофе — это мир. Фрагмент великого образа. Как сказал Флобер: Бог живет в мелочах.