Найджел Воттс - Как написать повесть

Закончив первую версию, я обращаюсь с просьбой о помощи к другим людям. Это требует определенной смелости, потому что на этом этапе черновик не слишком годится для показывания. Но если бы я это сделал раньше, то могло бы случиться так, что я начал бы писать ЧУЖУЮ книгу, а если позже, то мог бы уже не решиться на какие-либо поправки, даже необходимые. Изменения, которые вводятся на этом этапе, достаточно принципиальны, потому что касаются архитектуры, интерьером будет время заняться позже. Опоздавшая обратная реакция может поставить тебя в неудобной ситуации, потому что хотя и трудно разваливать еще не оштукатуренную стену повести, это становится практически невозможно, когда стену покрасишь, и наклеишь на нее обои.

Конечно, иногда прекрасное произведение искусства появляется с первого раза — я имею в виду Моцарта. Но на одного Моцарта приходится сотня таких, кто вынужден упорно зачеркивать и переписывать. Достаточно посмотреть на оригинальные партитуры Бетховена, чтобы убедиться, что работы гениальных художников не всегда выглядят, как с иголочки.

Когда-то я услышал, как кто-то сравнивал обработку книги с завязыванием шнурков на ботинках с высокими голенищами. Начинаешь с пальцев и свободно шнуруешь до самого верха, а потом снова возвращаешься к пальцам, подтягивая шнурки снизу доверху, поправляя то здесь, то там. Сколько раз надо так вот подтягивать? Это зависит от писателя: я обычно редактирую четыре раза, при чем в последней, окончательной версии ввожу только незначительные изменения, касающиеся порядка изложения и характеристик героев.

На этом этапе кто-то должен забрать у меня повесть, и послать ее издателю, потому что я сам расстаюсь с ней с большим трудом.

«Когда написано последнее слово, книга для меня умирает. Я ненадолго погружаюсь в печаль, а затем перехожу к следующей, живой книге».

Это сладко — горькое чувство, которое испытываешь, ставя последнюю точку, у меня приправлено сомнениями — действительно ли книга закончена? А может, стоило бы еще чуть — чуть подправить? В такие моменты я вспоминаю историю о некончающейся повести.

«Жил — был писатель, который написал очень длинную книжку, занявшую у него десять лет тяжелого труда. Когда он закончил, то перечитал написанное, и понял, что изменился — он уже не был тем человеком, что принялся за работу десять лет назад, он стал мудрее, опытнее в своем ремесле. Поэтому писатель уселся, и начал перерабатывать книгу. Прошло следующих десять лет, он закончил труд, перечитал написанное, и снова понял, что изменился за это время, став еще мудрее и опытнее. Поэтому он опять взялся за очередную переработку…»

Кажется, Аполлинер сказал когда-то, что стихи не заканчивают — их бросают. То же самое касается повести. Финиша не существует, так же как не бывает идеального состояния — надо просто делать то, что можно, с тем, что есть, а потом скрещивать пальцы, и отправлять работу в большой мир. И если ты похож на меня, браться за следующую работу с мощным убеждением не совершать старых ошибок.

Попробуй это сделать

1. Продолжай работать над повестью, стараясь избегать одновременного письма и редактирования. Если это возможно, старайся не читать то, что написал, пока не дойдешь до конца рассказываемой истории.

2. Используя разные цвета, начерти схему, показывающую развитие:

а) разных героев,

б) главной фабулы, и побочного сюжета.

3. Ответь на следующие вопросы: на сколько актов можно поделить фабулу твоей повести (то есть, сколько в ней принципиальных поворотов событий)? Является ли кульминационный пункт каждого акта сильнее предыдущего?

Глава 13. Личность писателя

До этой поры мы говорили о писательском ремесле, но теперь нам придётся вступить на более зыбкую почву, потому что пришло время заняться вопросом, что на самом деле значит — быть художником? Понятно, что есть много поводов, из — за которых ты можешь решить, будто проблема «писателя — как — художника» тебя не касается — ты можешь, например, заявить, что хочешь только рассказывать истории, что ты ничего не понимаешь в искусстве, что ничего в себе от художника не чувствуешь и т. д. Однако ты уже являешься художником, как каждый, кто обладает каким-то художественным вкусом, кто ценит деятельность, не несущую прикладной характер, как каждый, кто любит рассказывать истории.

Проблемы, связанные со словом «художник», похожи на те, что связаны со словом «писатель». Оба эти слова, мало для нас полезные, сгибаются под тяжестью собственного величия. Нам придётся о них говорить, коль скоро мы намерены заняться писанием повестей, и надо привыкнуть называть себя писателем даже вопреки тому, что диктует нам наша гордость или скромность. Только признав в себе естество художника, мы можем развиваться, как художники: каждый может им быть, но у некоторых это получается лучше, чем у других. Почему так получается? Отчасти из — за врожденного таланта, а отчасти благодаря отваге, с какой они развивают в себе то нечто, что — выпущенное наружу — может обнажить их слабые и чувствительные места.

«У каждого есть талант, но лишь немногие обладают смелостью шагнуть за ним в тот мрак, в который он ведет».

Впечатлительность артиста

Талантливый художник — это понятие, которое обросло огромным количеством мифов. Один из них утверждает, что таким художником является тот, кто владеет неким особенным даром, кто умеет пользоваться словами, кистью или жестом способами, намного превосходящими обычные человеческие умения. В какой-то степени это правда, но это ни в коем случае не является правдой абсолютной и окончательной. Художником становятся не благодаря тому, что имеют, а благодаря тому, как это имеющееся применяют. Кстати, это касается и гениев — тесты на интеллект, проведенные среди людей, считающихся гениальными, показывают средний уровень IQ около 120 пунктов. Это, конечно, много, но в границах нормы; люди эти исключительны, потому что проявляют не только интеллект, но одновременно с ним высокий уровень творчества.

Бытие художника имеет очень немного общего с умениями. Быть творцом — это вопрос впечатлительности, то есть отношения к миру — реальному миру очередных чашек чая, заходов солнца, падающих листьев и других людей. Доступ к этому имеем мы все, независимо от таланта. Если ты жаждешь развиваться, как писатель, то должен прежде всего развивать свою связь с окружающим миром.

«Гений — это тот, кто целую жизнь сохраняет в себе тот живой и активный интерес, какой чувствительный ребенок испытывает к постоянно расширяющемуся миру».

В чем проявляется «артистическое» отношение к миру? Может, нам будет легче ответить на этот вопрос, если мы рассмотрим какие-нибудь определения творчества. Никола ди Карло в «Психологических играх» определяет это, как «способность замечать новые связи, рассматривать необычные идеи и освобождать нашу интуицию от традиционных способов мышления». В то же время для Люции Каппачионе творчество, это «умение разрушать сложившиеся взгляды и способы выражения в пользу нового, которое выходит за рамки прошлого опыта». Обе исследовательницы говорят примерно об одном и том же, хотя в их определениях повторяется только одно слово: новый. Художник — это человек, представляющий какое-то новое отношение к миру.

Интерес к миру

Плечом к плечу с такого рода чувствительностью идут еще два признака, и первым из них является интерес к окружающему миру. Это характерная для всех художников особенность: необычайная увлеченность миром. Писатели в большинстве своем принадлежат к того типа людям, что в состоянии разобрать на части абсолютно исправные часы только для того, чтобы увидеть, как они работают. Это личности, — как, впрочем, и все другие художники, — увлеченные миром и его обитателями. Одних этот мир и его жители восхищает — как Вильяма Блейка, например, других же, как Франца Кафку, наполняет отвращением, но и тех, и других объединяет позиция исследователя.

Личность писателя — это личность человека, который охотнее всего открывал бы чужие письма, или плакал, читая газетные новости, или целый день дописывал бы конец у предложений, начинающихся с «Если бы…», или, не обращая внимания на большие заголовки в газете, сразу искал бы глазами коротенькие заметки в две строки такого, к примеру, содержания: «Мальчик спас утопающую рыбу». Ты должен иметь в себе особенный интерес к тому всему, о чем пишешь — к людям, вещам и их необычностям. Если ты презираешь своих героев, свой описываемый мир и своего читателя, то и книга твоя будет отталкивать людей.