Георгий Ратнер - Советы молодому хирургу
Однако на этом образование специалиста не заканчивается. В дальнейшем, через разные промежутки времени каждый хирург систематически проходит курсы усовершенствования.
Эти курсы предусматривают строго индивидуальную подготовку для каждого специалиста. Интересно, что там никто не жалуется на слишком продолжительную подготовку и на то, что к самостоятельной хирургической работе врач приступает в возрасте 32 лет. Все это сделано в интересах больного. Любого пациента должен оперировать не только мастер своего дела, но и человек зрелого возраста.
Не буду подробно останавливаться на недостатках нашего высшего образования, отмечу лишь главное — мизерное число часов, отводимых программой на основные клинические дисциплины. Даже в программе субординатуры у студентов постоянно крадут часы на изучение предметов, не имеющих отношения к хирургии. Год субординатуры, да год интернатуры и вот уже наш хирург обретает все права. А ведь не секрет, что кое-где даже некоторым студентам 4 и 5 курса (пусть активным кружковцам) доверяется выполнение таких операций, как аппендэктомия, а для субординатора-хирурга это является обязательным согласно учебной программе. Разве в результате такого отношения к своей специальности будущий хирург сможет испытывать должное уважение к любой хирургической операции, как к великому акту агрессивного вмешательства человека в дела Природы или Творца — как кому угодно! При этом он начинает утрачивать и уважение к правам человека. Наконец, где же здесь государственная защита наших граждан от неопытных хирургов?
Я отчетливо представляю себе, что эти мои высказывания не вызовут одобрения со стороны большинства молодых хирургов, которые желают во что бы то ни стало больше оперировать. Но ведь если речь идет об операции, которой должен подвергнуться сам хирург, он почему-то просит оперировать его кого-то из наиболее опытных хирургов, а совсем не субординатора. Ну что ж, тут я ничего не могу поделать, поскольку это типичный результат работы нашей системы воспитания молодых людей.
После окончания интернатуры дальнейшее образование нашего молодого хирурга зависит только от него самого. Как быстро он сумеет попасть на курс усовершенствования и насколько этот курс для него пройдет успешно. Немногим счастливчикам удается закончить 2-годичную ординатуру (раньше она была 3-годичной), и это уже считается верхом хирургического образования. Часто после ординатуры врач получает должность заведующего отделения и принимается сам учить других.
И тем не менее в нашей стране встречаются высокопрофессиональные хирурги. Путь их становления куда труднее американского. Он залит потом хирурга и кровью пациентов. Как ни тяжело в этом признаваться, увы, это действительно так.
Мы, естественно, сразу не сможем намного улучшить существующую официальную подготовку хирургов. Поэтому все хирургическое образование в первую очередь зависит от самой личности хирурга, от того, насколько упорно он будет стремиться повысить свой профессиональный уровень. Причем это нужно делать большим потом и максимально малой кровью.
Конечно, постоянно совершенствоваться в профессиональном отношении необходимо врачу любой специальности, но я полагаю, что один малокомпетентный хирург может принести больному столько вреда, сколько не принесет и добрый десяток некомпетентных врачей менее агрессивных специальностей. Реальный путь непрерывного повышения квалификации хирурга я попытаюсь наметить в другом разделе книги.
Выдержка — умение держать свои эмоции в железной узде и разумно управлять ими — одно из важнейших качеств характера хирурга. Сегодня в нашей стране даже практически здоровых людей, желающих и умеющих сдерживать себя, стало явно недостаточно. Болезнь дополнительно обременяет психику человека, и без того перегруженную условиями современной жизни. К врачу попадают люди, отстоявшие после тяжелого рабочего дня очереди в магазинах, поконфликтовавшие в семье, только что отсидевшие очередь в поликлинике. Раздраженный всем этим больной нередко переносит свое недовольство и накопившуюся агрессию на врача. Но ведь и врач не святой человек, ничто человеческое ему не чуждо, он такая же жертва современного общества. Представьте себе, какая начнется свара, если врач в ответ на обидные слова больного не сумеет сдержать свои эмоции!
Мне кажется, что врачу легче будет обуздать свои чувства, если он отчетливо будет представлять себе, что зарплата ему идет в основном именно за то, что он умеет сдержать себя и мягко погасить отрицательные эмоции своих пациентов. В самом деле, плох тот врач, после общения с которым больному не становится легче. В условиях дефицита медикаментов и прочих лечебных средств, невозможности соблюдать необходимую диету, доброе слово врача иногда оказывается единственным и, нередко, сильным лечебным фактором.
Нагрузки, падающие на нервную систему активного хирурга, наверное нужно считать одними из самых значительных. Во-первых, контингент граждан, пострадавших в пьяных драках и других происшествиях, в основном, уже сам по себе представляет не лучшую часть человечества. Общение с подобными больными персоналу радости не приносит. Поступивший может попытаться устроить дебош и в больнице. Известны случаи, когда хирург, как самый ответственный и смелый из присутствующих человек, чтобы защитить больных, персонал и себя до прибытия милиции, вынужден был вступать в рукопашный бой с дебоширом. А после выигранного сражения его же и оперировал. Представьте себе, как трудно хирургу преодолеть свое негативное отношение к оперируемому, особенно если в сражении пострадало достоинство хирурга, он сам или его одежда.
Много лет назад во время моего дежурства в приемное отделение поступил двадцатилетний пьяный парень, который только что совершил попытку самоубийства, нанеся себе опасной бритвой глубокий порез шеи. Ворвавшись в хирургическое отделение, окровавленный и страшный громила, размахивая бритвой, кричал, гнусно ругался и угрожал зарезать каждого, кто подойдет к нему. Разбуженные больные испуганно выглядывали из палат. Медицинский пост разбежался. Вызванная милиция приехать не спешила.
Тем временем бесчинство продолжалось, и хулиган направился к операционной, где в это время шла операция. Поскольку настойчивые уговоры, которые мы вели издали, его только подогревали, пришлось прибегнуть к физическому воздействию. Вступать в единоборство с пьяным, вооруженным бритвой человеком, мне было, конечно, неприятно и страшно. Но я был ответственным хирургом и у меня не оставалось другого выхода. Только вообразите себе, как бы я выглядел в глазах больных и персонала, если бы позволил хулигану ворваться в операционную и устроить разгром еще и там.
Опыт службы в разведке во время Отечественной войны помог мне довольно быстро обезоружить его и с помощью подбежавших сестры и санитарки связать полотенцами. Я при этом тоже несколько пострадал: рука оказалась порезана, одежда порвана и сильно перепачкана кровью. Естественно, поэтому, никакого чувства милосердия к хулигану я не испытывал. К счастью, в операционной был другой хирург, который прооперировал меня, а затем и хулигана. В противном случае, его пришлось бы оперировать мне, а в тот момент я, к большому сожалению, не был уверен, что воспользовался бы анестезией и что руки бы у меня не дрожали.
Во-вторых, иногда неподобающим образом ведут себя и родственники больного. Обычно умные и культурные родственники, действительно заботящиеся о больном, являются первыми и очень полезными помощниками врача, они действуют в полном согласии с ним и под его руководством. Но встречаются родственники и другого типа. Эти требуют от хирурга гарантий полного успеха операции или вообще не соглашаются на операцию, хотя сам больной такое согласие дал. Хирург в подобных случаях попадает в весьма сложную ситуацию. Особенно это касается тех больных, для которых операция — единственный путь к спасению. Формально, в том случае, когда больной человек совершеннолетний и над ним не установлена официальная опека, достаточно только его собственного согласия на операцию. Согласия родственников не требуется. Но ведь если больной после операции погибнет или у него возникнут серьезные осложнения, такие родственники обязательно будут жаловаться или даже попытаются возбудить против хирурга уголовное дело.
Как следует поступать в подобных случаях? Прежде всего вами должна быть правильно оформлена история болезни. В клиническом заключении ее необходимо четко обосновать показания к операции и прямо указать на ее необходимость, несмотря на достаточно большой риск хирургического вмешательства. Далее следует написать, что больной на операцию согласен, а родственники против операции возражают по таким-то причинам. Согласие больного на операцию записывают отдельно за подписью больного. Мне представляется правильной следующая формула согласия: "О характере вмешательства и его риске врачом я информирован. На операцию согласен. Несогласие родственников на операцию мне известно".
