Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы
Хотя жилец и был полувменяем от страха, он все же правильно понял положение. В это время убийца, которому не удавалось открыть стол и шкаф, стал искать ключи. Жилец, все еще пригвожденный к своему месту, видел, как в нескольких шагах от него убийца стал обыскивать труп хозяйки в поисках ключей. Он, несомненно, очень торопился, так как не было еще двенадцати часов, и кто-либо из соседей мог еще зайти за пивом и обратить внимание на необычно раннее закрытие трактира. Напуганные убийством Марра, люди в это время были особенно подозрительны к каждой мелочи. Если бы заподозрили, что у Вилльямсона творится что-то неладное, положение убийцы было бы критическим. Задняя дверь была наглухо заперта. На окнах нижнего этажа были решетки. Оставалось бежать только через окна второго этажа, что было уже опасно. Виллиамсу нужно было очень торопиться, и, по-видимому, эта мысль настолько владела убийцей, что он не замечал человека в белом, стоявшего всего в нескольких шагах от него. Он не видел его и не слышал его тяжелого дыхания. Он лихорадочно искал ключи в карманах убитой им хозяйки. В то время жилец увидел две вещи: во-первых, что плащ убийцы был подбит черным шелком, и, во-вторых, что на убийце были новые сапоги, издававшие скрип при каждом его шаге.
Это наблюдение было чрезвычайно ценно для жильца. Когда Виллиамс, найдя ключи, бросился в ту часть комнаты, из которой лестница не была видна, жилец стал медленно подниматься наверх. При каждом скрипе сапог убийцы он делал один шаг вверх, чтобы скрип сапога мешал убийце слышать скрип ступенек на лестнице. Таким образом жилец медленно добрался до своей комнаты. Там он прежде всего забаррикадировал дверь кроватью и стулом, упиравшимся в стенку. Теперь он, в худшем случае, мог выпрыгнуть через окно во двор. Затем он стал рвать на длинные полосы простыню и одеяло, чтобы сделать из них веревку, по которой можно было бы спуститься вниз через окно. На окне не было ничего, за что можно было бы укрепить веревку. Пришлось поэтому привязать ее к ножке кровати. А это удлиняло на несколько футов длину веревки.
По словам жильца, мысль о спасении девочки придавала ему энергию. Проходя мимо ее комнаты и видя, что она жива, он думал было разбудить ее и взять с собою, но побоялся, что она закричит или заплачет. А малейший звук мог привлечь внимание убийцы, и оба оставшиеся в живых погибли бы. Для того чтобы спасти ребенка, нужно было поэтому прежде всего спасти самого себя. Прошло уже десять минут, а веревка все еще не была готова. В то время, как убийца лихорадочно работал внизу, жилец не менее лихорадочно работал наверху. К счастью, убийца, который к тому времени успел уже найти в кассе у Вилльямсона пачку денег, перестал торопиться. Для жильца было ясно, что поживившись внизу, убийца, несомненно захочет попытать счастья и этажом выше. Предположение жильца оказалось правильным. Покончив с первым этажом, убийца решил подняться на второй этаж. Он, однако, не знал, что его может ожидать там, были ли там люди или нет, слышали ли они или догадались о том, что происходит внизу, и поэтому он стал подниматься по лестнице очень медленно и осторожно.
Жилец, связывая веревку, услышал шаги на лестнице. Теперь вопрос шел уже о секундах. Шаги медленно приближались. В это время веревка была готова, и один конец ее привязан к кровати. Убийце, по-видимому, оставалось сделать еще несколько шагов и он оказался бы уже возле комнаты девочки. Но в это время жилец уже спускался вниз. Однако новое препятствие стало на его пути. Веревка оказалась слишком коротка. Он повис в воздухе, не решаясь спрыгнуть вниз. Он хотел кричать, но голос не повиновался ему. Неизвестно, как долго длилось бы такое положение и что произошло бы за это время в доме Вилльямсонов, если бы случайные прохожие не заметили в темноте качающуюся белую фигуру. К нему подбежали, подхватили его. Тут голос вернулся к нему, и он закричал: «Убийцы, убийцы! Они убивают в доме всех!»
Прохожие сразу сообразили, что убийца Марров еще в доме. По сообщению газет того времени, с быстротой молнии открылись двери и окна по всей улице, и жаждущие мести люди толпами высыпали на улицу, радуясь тому, что убийца в ловушке и что на этот раз ему не удастся убежать. Толпа в ярости выломала двери и бросилась в дом.
Первое, что увидели, это был труп Вилльямсона. Он лежал на лестнице, ведущей в погреб. Голова его была разможжена и почти отрезана от туловища. В это время раздался звук разбиваемого во втором этаже стекла. Это означало, что убийца был еще в доме. По-видимому, он не находил выхода и пытался бежать через окно. Толпа бросилась наверх. Но убийца запер дверь комнаты, в которой он находился, и пока дверь ломали, он выпрыгнул через окно во двор. При свете факелов бросились обыскивать двор. В сырой глине были видны следы ног преступника. Следы вели к стене. Было ясно, что он перебрался через нее. Думать о дальнейшем преследовании было бессмысленно. В этот вечер был туман, и тысячи укромных уголков давали возможность укрыться от преследования.
Утренние газеты сообщили на этот раз приметы убийцы: «стройный человек, около шести футов роста, очень хорошо одет, выглядит джентльменом». Тут же было сообщено еще одно обстоятельство, которое давно уже бьио известно полиции, а именно, что убийца оставил у Марров молоток образца, употребляемого моряками. На молотке были выгравированы буквы «И.П.».
Эта деталь погубила Виллиамса. Если бы о ней было сообщено в газетах раньше, семья Вилльямсонов, быть может, осталась бы в живых.
Дело в том, что только в одном месте Лондона сейчас же после убийства Марров подозрение пало на Виллиамса. Виллиамс жил в одной комнате вместе с двумя англичанами и несколькими немцами при матросском кабачке под названием «Грушевое дерево». Когда он в ночь с 7-го на 8-е декабря, после убийства Марров, пришел домой, англичане уже спали, а немцы при свече, лежа, читали. Виллиамс недовольно сказал: — «Погасите свечу, вы хотите, чтобы мы все сгорели?» Немцев удивила эта необычная боязнь, так как они очень часто читали, лежа в кровати, и Виллиамс никогда не обращал на это внимания. Они погасили свечу, но раздумывали, в чем причина боязни Виллиамса. Когда на следующее утро стало известно об убийстве семьи Марров, у них появилось определенное подозрение. Они поговорили с обоими англичанами, соседями по комнате, но не решились заявить полиции из боязни подвергнуться наказанию за ложное обвинение.
Когда же в газетах было сообщено о буквах «И.П.», выгравированных на молотке, принадлежавшем убийце, соседи Виллиамса вспомнили, что в «Грушевом Дереве» проживал швед-моряк Иоганн Петерсен, который перед отъездом оставил на хранение свои инструменты. Хозяин недостаточно заботливо сохранял их. Дети хозяина играли с молотком Петерсена. Когда проверили инструменты, оказалось, что молотка нет.
К этому присоединилась еще одна улика. У всех жертв Виллиамса горло было перерезано одним и тем же ножом, и осмотр трупов показал, что нож этот должен был иметь особую форму, похожую на ножи садовников или на так называемые «навайя», т. е. ножи, употребляемые испанскими матросами. У Виллиамса видели точно такой нож. В куче тряпья, лежавшего в комнате Виллиамса, нашли принадлежащий ему жилет, в кармане которого оказался этот нож. Наконец, все в «Грушевом Дереве» знали, что на Виллиамсе были сапоги со скрипом и что он носил плащ, подбитый черным шелком.
Через четыре дня Виллиамс был арестован.
Все это происходило в 1811 году.
Через сто лет в одном из больших городов Германии произошли события, ознакомление с которыми не только представляет интерес, как доказательство правильности утверждения Гейндля о неизменности метода, употребляемого тем или иным преступником, но и дает представление о методах работы германского уголовного розыска того времени.
Когда однажды утром, в 9 ч. 30 мин., Гейндль, начальник уголовного розыска, пришел в свой служебный кабинет, он застал у себя на столе записку следующего содержания: «3-й участок сообщает по телефону в 9 ч 22 мин, что сотрудников вызвали на улицу Матильды. Библиотека, которая была с утра открыта, снова закрылась. Клиенты и соседи стучались, но ответа не получили».
Записка не давала повода к тревоге. Но записка была снабжена крестом, сделанным красным карандашом. Это означало, что дело весьма серьезно. Через несколько минут оказалось, что дежурный инспектор сам отправился на улицу Матильды. Это было уже тревожным признаком, так как дежурный инспектор может оставить место дежурства только в случае очень тяжелого преступления. Прошло еще несколько минут, и телефон сообщил новые подробности, которые заставили самого Гейндля поспешить на улицу Матильды.
Перед библиотекой Гейндль застал уже толпу народа. Возле входа караулили двое полицейских. Гейндль зашел в библиотеку и очутился в небольшом мрачном помещении. Окно, заваленное газетами, книгами и канцелярскими принадлежностями, пропускало мало света. Стоял тяжелый запах старых книг. На прилавке лежала открытая книга. По-видимому, ее перелистывал последний клиент. Книга называлась «Черная маска», криминальный роман. Прилавок находился с правой стороны от входа. На том углу прилавка, который находился ближе к двери, стоял кувшинчик с молоком, как позже выяснилось — с сырым. С левой стороны от входа стена была занята полками с книгами. На полу, возле полок, лежало несколько измятых и растрепанных книг. Судя по номерам на них, они стояли на одной из книжных полок. Но возле этого места было и нечто более серьезное: лужа крови, медленно растекавшаяся по полу.
