Екатерина Останина - Фонтенбло

При этом каждая из этих фигур легко поддерживает свою ношу. Таковы грациозные кариатиды Приматиччо. Недаром король любил говорить, что «двор без женщин – все равно, что год без весны, а весна без роз»; потому и покои герцогини, о которой придворные говорили: «Она самая красивая среди умных и самая умная среди красивых», наполнены этой вечной весной и радостью жизни. Не менее искусно выполнены и фрески, изображающие Франциска I и Александра Македонского. Своему любимому Фонтенбло король отдал 19 лет жизни; здесь же он и встретил смерть 3 августа 1546 года, а его дело продолжил сын, новый король Генрих II. «Король умер, да здравствует король!»

Королевский двор в эпоху Ренессанса

С XV столетия в жизни французских государей происходили значительные изменения. Двор стал воплощением жизнерадостности и грациозности, что в полной мере соответствовало духу эпохи Ренессанса. Главное отличие от предыдущих королевских дворов состояло прежде всего в заметной феминизации.

Как королева, так и сам государь непрерывно находились в окружении очаровательных фрейлин, молодых и изысканных, что обусловило создание атмосферы непрерывного празднества. Благодаря женскому присутствию претерпел значительные перемены сам стиль поведения прочих обитателей королевской резиденции, стал значительно разнообразнее досуг, но самое главное – менялась психология придворных.

До этого периода королевский двор с полным основанием можно было назвать мужским, и если мужчины и приводили во дворец своих жен, то для этого требовался весомый повод, например праздник, рыцарский турнир или бал. При этом принцессы и королевы, конечно же, имели фрейлин, но их ни в коем случае нельзя было назвать красавицами, предпочтение отдавалось скромным и незаметным девушкам, пригодным для того, чтобы составить компанию, но совершенно не подходящих для сколько-нибудь серьезной роли. Недаром о них говорили в те времена, что компаньонки королевы занимаются тем, что «посещают двор». По сути, этих фрейлин в эпоху Ренессанса могли бы назвать дикарками, хотя и им, немногочисленным и совершенно не приметным, приходилось терпеть разного рода грубости от мужчин, для которых они являлись своего рода утешением.

Что же касается эпохи Ренессанса, то нравы сделались настолько свободными, что даже современники откровенно признавались: «Королевский двор все больше напоминает оплачиваемый из государственной казны бордель». Та к дело и обстояло до самого конца правления Франциска I, который, как свидетельствуют документы, ежемесячно выплачивал «жалованье» в размере 45 ливров «даме девиц радости за службу при дворе», Сесилии де Вьевиль. В такой сумме оплачивались услуги как по содержанию дамы, так и по ее вознаграждению.

Так короли-рыцари понемногу отодвигали мужчин на второй план, превращая двор в Фонтенбло в подобие волшебной шкатулки, блестящей, набитой шелками и парчой, нимфетками и зрелыми нимфами, воздухом вожделения и обожания.

Первый опыт создания дамского королевского двора принадлежал Анне Бретонской, ставшей королевой Франции в 1491 году. После нее стали нормой так называемые дворы королевы и дворы принцесс. У Анны Бретонской, в отличие от ее предшественниц, было 9 придворных дам и от 35 до 40 фрейлин. Эта королева отличалась целомудренностью и скромностью, однако считала, что женщины должны являться украшением королевского двора. Что же касается их красоты, которая, естественно, не может не склонять мужчин к распутству, то дамы обязаны были уметь постоять за себя и свою честь. Анна Бретонская отличалась нетерпимостью к необдуманным поступкам и распущенности в поведении. Брантом, известный своими фривольными даже для современников рассказами, не мог упрекнуть ее ни в чем. Он писал о дворе Анны Бретонской: «Ее двор был прекрасной школой для дам, она замечательно их там воспитывала и обучала, по образцу ее самой они получались весьма умными и добродетельными». Королева постоянно заботилась о том, чтобы выбранные ею дамы не испытывали нужды ни в чем: она заботилась о них и подбирала им одежду, сама выдавала замуж фрейлин, обеспечивая достойным приданым, постоянно следила за тем, чтобы девушки не подверглись искушению при королевском дворе, где так много соблазнов и соблазнителей, в любой момент готовых идти на приступ. Шарль де Сен-Мар отмечал: «Мудрая королева не желала, чтобы ее дом был открыт для всяких опасных персон, от которых нечего ждать дамам и девицам, кроме непристойности и сладострастия».

Двор Анны Бретонской был в своем роде исключительным, поскольку при ней красота и изящество соседствовали с образованностью и целомудрием, благотворное влияние королевы творило настоящие чудеса. В библиотеке Анны Бретонской было не менее 1,5 тысяч книг и манускриптов, многие из которых специально для нее привез из Италии Карл VIII. При дворе дамское общество находилось в постоянном окружении знаменитых поэтов, в немалой степени способствующих становлению изящных вкусов, – Жана Моро, Лемера де Бельж. На досуге в дамском обществе обычно читались тексты Священного Писания, поучительные исторические рассказы – одним словом, всячески приветствовалось духовное времяпровождение. Общество, собравшееся вокруг Анны Бретонской, было одновременно изысканным и скромным; своими предшественницами считали фрейлин Анны Бретонской – мадам де Лафайет и мадам де Рамбуйе, законодательниц блестящего вкуса.

Франциск I также очень ценил Анну Бретонскую как основательницу в высшей степени очаровательной традиции, весьма значимой для становления французской монархии. Этот король в свою очередь многое сделал для того, чтобы расширить и сделать еще прекраснее дамский двор.

Брантом в своих отзывах о королеве не может скрыть непритворного восхищения: «Она впервые завела великий дамский двор, существующий до нашего времени. У нее была очень большая свита из дам и девиц, и ни одной из них она ни в чем не отказывала. Весьма часто она осведомлялась у отцов тех дворян, что находились при дворе, есть ли у них дочери, и если были, то требовала их к себе». С того времени присутствие прекрасных дам в королевской резиденции сделалось обязательным и постоянным; они неукоснительно должны были соблюдать правила хорошего тона, отличаться учтивостью, скромностью, но при этом следить за стремительно меняющейся модой при дворе. Красивые, непременно яркие и чувственные, они должны были возбуждать естественное внимание, оставаясь в высшей степени целомудренными, помня о своей чести.

Во времена Франциска I от дам уже не требовалось соблюдения прежней целомудренности. Король всячески поощрял стремление прекрасных женщин к роскоши, не скупился на дорогие подарки, наряды и украшения, старался вовлечь их в галантные игры придворных. Брантом свидетельствует: «Не было при его дворе никого из знати, как мужчин, так и женщин, кто бы не устраивал и не участвовал в торжествах, праздниках, турнирах и поединках, маскарадах или шествиях с переодеванием. Я видел сундуки и гардеробы некоторых дам того времени, они были столь полны платьями, пожалованными королем по тому или иному случаю, что являли собой истинное изобилие».

В те времена придворные прекрасно отдавали себе отчет в том, что женщины облагораживают их, способствуя избавлению от варварских нравов и привычек, грубого проявления чувств, излишней жестокости и резкости. Молодой герцог Анри де ла Тур д’Овернь в мемуарах вспоминал, как, будучи 12-летним подростком, он был определен в обучение к одной из придворных дам, как того требовали традиции времени. Он писал о своей наставнице, искушенной в придворных правилах и церемониях: «Я очень старался угождать ей и заставлял ей служить, насколько позволял мой гувернер, моих пажей и лакеев. Она относилась ко мне очень внимательно, поправляя меня, если ей казалось, что я допустил неловкость, бестактность или неучтивость. И все это с такой естественной простотой, которая словно родилась вместе с ней. Никто другой не оказал мне такой помощи, вводя меня в мир и подробно знакомя с жизнью двора». Быть воспитательницей и покровительницей молодых людей считалось высокой привилегией женщины, которая сохранялась в течение длительного времени.

Франциск I был не только истинным ценителем женщин и вообще всего изящного и прекрасного; он отдавал себе отчет в том, что дамы при дворе не могут служить только для развлечения. Король особенно высоко ценил облагораживающую и просветительскую роль, которую общество возложило на женщин, а те взялись за нее с энтузиазмом. Франциск I неизменно отмечал таких воспитательниц, знакомых с хорошим тоном и благопристойностью; они могли рассчитывать на его поддержку и горячее внимание. Он был замечательным покровителем, а что до чрезмерно настойчивых ухажеров, то они рисковали вызвать своими нецеломудренными действиями – пусть даже нелестными отзывами о достойных, по мнению короля, женщинах – гнев правителя, как минимум, а как максимум – ставили на кон собственную голову.