Вячеслав Бондаренко - 100 великих русских эмигрантов
Вполне возможно, что Сергею не суждено было бы стать эмигрантом, если бы не решение Брониславы Нижинской в 1922 г. переместить свою студию в Париж. Во Францию она пригласила и пятерых лучших воспитанников, среди которых был Лифарь. Границу пришлось пересекать нелегально – по словам Лифаря, пограничники стреляли в него и ранили. В Париже Лифарь был представлен руководителю Русских сезонов Сергею Дягилеву, который как раз искал замену Вацлаву Нижинскому. Чутье педагога подсказало Дягилеву – из киевского новичка может получиться настоящая звезда. И по настоянию Дягилева Лифарь отправился в Италию, где совершенствовал мастерство под руководством итальянца Энрике Чекетти и русского мастера Николая Легата. В антрепризе Сергея Дягилева «Русский балет» Сергей прошел путь от артиста кордебалета до первого солиста.
А.Н. Бенуа так вспоминал молодого Лифаря: «Его искусство восхищало. Он был первым танцовщиком XX века, все остальные придерживались эстетики девятнадцатого. Меня ослепляла его красота, дивные мускулы и такой размах, порыв танца. Мне было всего лет 13, когда я впервые увидел его на сцене в роли Александра Великого, и я был потрясен. Позже в разных странах я видел некоторые балеты, которые ставил Лифарь. Но это уже жалкие подделки. В его же пластике были важны детали внутри пластического текста, благородная манера, акценты, движения музыки, на которые откликается тело. Особая точность деталей и создает стиль, не так ли? Балеты с участием Лифаря сейчас кажутся мне сном».
Сергей Лифарь – реформатор европейского балета
Смерть Дягилева в августе 1929 г. стала для Лифаря тяжким ударом. Дальнейшую судьбу нужно было решать уже самому. И тут Лифарю делают предложение, от которого не отказываются: руководство парижской Гранд-Опера зовет его возглавить балетную труппу. Работа предстояла тяжелейшая – балет в то время пребывал «на задворках» французской сцены, считаясь своеобразным «довеском» к опере. Но Сергей Михайлович энергично взялся за дело, объединив вокруг себя группу молодых энтузиастов, работая по 8-10 часов в сутки. В Гранд-Опера Лифарь задержался на 27 лет, совмещая там должности солиста, хореографа и балетмейстера.
За годы работы Лифарь поставил в Гранд-Опера свыше 200 балетов и дивертисментов. Наиболее знаменитые – «Федра», «Икар», «Миражи», «Сюита в белом», «Ромео и Джульетта». Среди его воспитанников и воспитанниц были 11 крупнейших звезд французского балета, самые яркие из которых – Иветт Шовире, Соланж Шварц и Лизетт Дарсонвилль. Он был не только выдающимся танцовщиком и педагогом, но и крупнейшим теоретиком современного балета – разработанный им принцип «трех хореографических планов» стал классическим. Изучал Лифарь и историю балета, в 1966 г. выпустил одноименную монографию, пользовавшуюся большим успехом.
Шумная слава не испортила Лифаря. Знаменитый танцовщик жил в скромном номере отеля, единственными украшениями которого были библиотека, унаследованная от Дягилева, и бесценные автографы Пушкина – их Лифарь коллекционировал всю жизнь. Его личная судьба наладилась далеко не сразу, только в конце 1950-х он женился на шведской графине Лилиан Алефельд, которая стала для своего мужа настоящим ангелом-хранителем.
В годы Второй мировой войны Лифарь продолжал возглавлять труппу Гранд-Опера, однако с нацистами не сотрудничал. Так, во время визита в оперу Гитлера он уклонился от встречи с ним, а Геббельсу отказался передать портрет Р. Вагнера работы О. Ренуара. Впрочем, определенные надежды на нацистов Лифарь, видимо, все же возлагал – так, он рассчитывал, что СССР потерпит поражение в войне и он сможет вернуться в Киев. Недоброжелатели активно распространяли слухи о коллаборационизме Лифаря, французское движение Сопротивления приговорило его к смерти, и в результате балетмейстер вынужден был покинуть Францию и уехать в Монако. Обвинения с него были сняты только после завершения войны.
В 1947 г. Лифарь открыл в Париже Институт хореографии, а с 1955-го вел в Сорбонне курс истории и теории танца. В том же 1955 г. ему торжественно вручили Золотую балетную туфельку – символ лучшего танцовщика мира. За заслуги перед Францией Лифарь был удостоен высшей награды страны – ордена Почетного легиона. Но блестящая карьера русского мастера была близка к завершению. В 1958 г. его уволили из Гранд-Опера под предлогом необходимости создания более современного по духу репертуара. Близкая знакомая Лифаря Нина Тихонова вспоминала: «Конец его случился внезапно. Вчерашнего кумира, воскресившего славу французского балета, творца хореографических спектаклей, многие из которых останутся в истории, автора двух десятков книг о балете, человека, для которого в Сорбонне была создана кафедра и благодаря которой университет принял балет в свое лоно, иностранного члена Французской академии, забыли буквально сразу». Лифарь не мог принять приглашения из других театров, поскольку его спектакли были собственностью Гранд-Опера. Театр даже не приглашал Сергея Михайловича на репетиции его же собственных постановок.
В 1961 г. Лифарь в качестве туриста впервые после почти 40-летнего перерыва побывал в СССР, съездил в родной Киев. Он не раз предлагал советским деятелям культуры поставить в Москве или Киеве один из своих балетов, предлагая в обмен на это право передать в СССР свою коллекцию автографов Пушкина. Но ответа так и не дождался.
Последние годы жизни великий танцовщик и балетмейстер провел в Швейцарии, в местечке Глион. Скончался он в Лозанне 16 декабря 1986 г., на 82-м году жизни. Могила Сергея Лифаря находится на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, недалеко от Парижа. На надгробии сделана лаконичная надпись «Serge Lifar de Kiev» – «Серж Лифарь из Киева».
Антон Керсновский
(1907–1944)
Антон Антонович Керсновский появился на свет 23 июня 1907 г. в деревне Цепилово (ныне территория Молдовы) – родовом поместье своего отца, следователя Одесской судебной палаты. С детства Антона привлекало военное дело, ведь его дед (тоже Антон Антонович) был выдающимся военным инженером, закончил службу в чине полковника. «Страсть к военному делу получил при рождении на свет Божий», – признавался сам Керсновский позднее.
Летом 1919-го, 13-летним гимназистом, Антон вступил в ряды Вооруженных сил Юга России. Таких малолетних солдат-школяров в Белой армии с добродушной иронией звали «баклажками». Ему довелось стать свидетелем выдающихся успехов Добровольческой армии, рвавшейся к Москве, и катастрофы Белого дела. В 1920-м Антон Керсновский эмигрировал в Сербию, откуда вернулся в родное Цепилово (к тому времени оно находилось на территории Румынии). Но заниматься фермерством, как родители, он не захотел. Дороги эмиграции привели его в Австрию, где Керсновский окончил Консульскую академию, а потом во Францию, где он учился в Дижонском университете и окончил курс знаменитой военной школы Сен-Сир.
К концу 1920-х Антон окончательно обосновался в Париже. Зарабатывать пришлось тем же, чем и тысячам других русских изгнанников, – частными уроками и работой курьера. По ночам Керсновский развозил по Парижу свежие газеты и журналы. Но ночной работе он только радовался – днем можно было заниматься в Национальной библиотеке и вынашивать замыслы собственных трудов.
Истинным призванием молодого эмигранта оказалась военная история. Первая статья 19-летнего Керсновского «Об американской артиллерии» увидела свет 20 марта 1927 г. в белградской газете «Русский военный вестник» благодаря поддержке ее редактора Н.П. Рклицкого. В дальнейшем эта газета, в 1928-м переименованная в «Царский вестник», опубликовала около 500 статей за подписью Керсновского. В них он проявил себя как блестящий военный аналитик, метко характеризовавший состояние вооруженных сил Франции, Германии, Японии, СССР. Еще в начале 1930-х, до прихода Гитлера к власти, Керсновский предсказывал: «Для нас, русских, важно не забывать, что с воскресением германской армии восстанет из небытия наш недавний заклятый враг»; «Война не только возможна, но и неизбежна».
Историк русской армии Антон Керсновский
Жить и писать приходилось поистине в спартанских условиях. Сам Керсновский описывал свой быт так: «Представьте себе чердак с покатой крышей и деревянными перегородками. Это комната. Посредине небольшой ящик – это стул. Перед ним ящик солидных размеров – это стол и в то же время книжный шкаф. Огромный ворох тетрадей, бумаг и бумажонок – это мой архив, выписки из книг, мемуаров и газет. День проходит в беготне по урокам, а вечером могу работать, если не очень устал и не отупел словом. Николай Михайлович Карамзин писал “Историю государства российского” с бóльшим комфортом. Впрочем, эти неудобства – ничего, хуже то, что у меня туберкулез легких в хронической форме (залечиваюсь, но не вылечиваюсь). Что называется, медленно, но верно. Грудь я испортил еще тринадцати лет в Добровольческой армии».
