Аллан Холл - Преступления века

У себя на родине рота "Чарли" снискала репутацию незаурядного подразделения. Она отлично действовала на учениях в условиях, приближенных к джунглям, и воинское мастерство личного состава оценивалось весьма высоко.

Некоторые опасения вызывали разве что состояние дисциплины да личные качества отдельных солдат. Один из них, Майкл Бернхардт, прошел подготовку как десантник, а оказался в пехотной роте. Он не очень лестно отзывался о своих товарищах по оружию: "Некоторые солдаты в роте вели себя странно, проявляли неоправданную жестокость. Это, конечно, не были отъявленные подонки, их всегда признали бы годными к военной службе. Но нельзя было предположить, что кто-то из них станет зверски убивать или пытать людей".

Рота "Чарли" прибыла в Нам, как называли эту страну американцы, во вторую неделю декабря 1967 года. Подразделению выделили район боевых действий в провинции Куангнгай с несметным количеством мелких деревушек, население которых значительно поредело от артиллерийского огня и частых налетов авиации. Крестьянам было приказано под угрозой смерти не пускать вьетконговцев в свои дома. Однако они не могли воспрепятствовать бойцам Хо Ши Мина использовать деревни в качестве партизанских баз, так как "свои" тоже грозили им смертью. Таким образом, деревенские жители оказались в этой войне в джунглях между двух огней.

26 января 1968 года рота "Чарли" была включена в ударную группировку в составе около пятисот человек для проведения операции прочесывания в самых глухих местах Куангнгай, в так называемой "индейской стране", где, по данным разведки, слишком свободно хозяйничали вьетконговцы. Целью операции была ликвидация вражеского батальона, который уже несколько лет успешно действовал в этой местности, несмотря на массированное применение взрывчатки и дефолиантов. На этот раз было решено обойтись без оружия массового поражения, предоставив свободу действий наземным войскам. По приказу командования была сформирована тактическая группа в составе рот "Альфа", "Браво" и "Чарли".

К середине февраля среди американских солдат установилась атмосфера уныния, усилились пораженческие настроения. Как бы оперативно их ни перебрасывали в районы, где находились партизаны, тех кто-то предупреждал, и они успевали исчезнуть. А необстрелянные новобранцы, прибывшие из Америки, дрожали от страха в непроходимых джунглях. И уже в феврале начались первые потери. Один солдат подорвался на мине-ловушке. Радиста Рона Уэбера настигла снайперская пуля. Уэбер погиб из-за ошибки командира первого взвода Келли, который решил обойтись без разведки и вывел свое подразделение на открытую местность. Эта оплошность была первым, но, к сожалению, не последним проявлением некомпетентности лейтенанта Келли, который вообще оказался никудышным командиром.

Еще на "гражданке", со дня на день ожидая неизбежной повестки о призыве в армию, Келли решил поступить на службу добровольно. Он был коротышкой — ростом ниже 160 см. В условиях войны армия вынуждена была довольствоваться и такими вояками. К тому времени, когда Келли надел военную форму, в США уже открыто проявлялись антивоенные настроения: стремясь избежать призыва, молодежь укрывалась в Канаде, устраивались марши мира с церемонией сожжения американского флага и призывных свидетельств. Солдаты, приезжавшие на побывку с фронта, не встречали ожидаемых почестей. В такой обстановке армия не гнушалась пушечным мясом любого сорта для продолжения войны, ежемесячно обходившейся налогоплательщикам в миллиарды долларов.

Вот почему Уильям Келли, несостоявшийся повар и мойщик машин, неудавшийся клерк страховой компании и контролер на железной дороге, в возрасте двадцати двух лет стал офицером армии США.

В бесконечных рейдах по дремучим джунглям и рисовым полям рота "Чарли" продолжала нести потери. Американцы захватывали партизан, но к этому времени лекция об обращении с военнопленными в соответствии с Женевской конвенцией, которую им когда-то читали, была напрочь забыта. Война травмировала солдатские души, внеся свои коррективы в привычные моральные принципы. Зверские избиения подозреваемых в сочувствии врагу стали обычным делом. В книге Майкла Билгона и Кевина Сима "Четыре часа в Сонгми" Фред Уидмер, которого окрестили "мистером убийцей", так вспоминает о том, как было утрачено всякое подобие человеческого отношения к людям в роте "Чарли": "Самое ужасное началось, на мой взгляд, когда мы перестали брать пленных. Пара выстрелов — и все, никакой возни и хлопот. Затем, уже позднее, придумали отрезать у "вьетов" уши, калечить их".

"Одного вьетконговца со связанными руками привязали к столбу. В штаны пленника засовывали горящие окурки и наблюдали дикую пляску, когда окурки жгли ему задницу. Это делалось, чтобы развязать ему язык, а заодно и выместить свою злость. Я не помню, как дальше поступали с такими пленными. Чем дольше это продолжалось, тем меньше им верили. Мы уже никому не верили, потому что было непонятно, кто есть кто. Мы не знали, кто из них враг.

Однажды начав убивать пленных, мы уже перестали сдерживаться. Я бы сказал, что это стало обычным явлением. Я тоже издевался над пленными и вел себя так же, как все. Мы отрезали старикам бороды, что было самым большим издевательством: борода у вьетнамца считается признаком мудрости. Мы избивали пленных вьетконговцев, пытаясь заставить их говорить. Я сам никого не замучил до смерти. Но на моих глазах, кажется, такое случалось". Это было вынужденное горькое признание.

В той грязной игре, которую Америка вела во Вьетнаме, были стерты различия между армией Хо Ши Мина, партизанами и мирными жителями. В воспаленном воображении измотанных постоянным страхом и ненавистью солдат роты "Чарли" все вьетнамцы поголовно стали врагами. И потому заслуживали смерти.

Боевые потери сократили численность роты "Чарли" до ста пяти человек. 15 марта солдатам объявили, что на следующий день предстоит операция прочесывания. Келли сообщили, что в деревне Сонтми находится штаб неуловимого 48-го батальона вьетконговцев, за которым рота "Чарли" охотилась со времени своего прибытия во Вьетнам. Солдатам также сказали, что к моменту их прибытия в 7.30 утра в деревню все гражданское население будет эвакуировано. Останутся только вьетконговцы, с которыми следует обращаться как с солдатами противника.

Никаких записей об инструктаже перед этой операцией не сохранилось. Но все его участники утверждают, что смысл приказа однозначно сводился к уничтожению всех построек, скота и домашних животных и захвату нескольких пленных для допроса. Остальным был уготован ад. Сержант Кеннет Ходжес вспоминает: "Наконец-то для нас настало время поквитаться, расплатиться по счетам. Пришло время реванша, когда мы могли отомстить за своих погибших товарищей. Нам четко объяснили, что пленных быть не должно. Кто-то спросил, относится ли это к женщинам и детям. Приказ касался абсолютно всех в деревне. Они враждебно относились к американцам. Стало ясно, что в этой деревне никто не заслуживал пощады".

На следующий день солдаты с запасами фосфорных зажигательных гранат, дополнительными подсумками боеприпасов, с минометами и стрелковым оружием погрузились на вертолеты с зеленой камуфляжной окраской и отправились на свидание со смертью. Внизу простирался пестрый зелено-коричневый вьетнамский ландшафт, по которому зловеще ползли тени, отбрасываемые винтокрылыми машинами.

Вместе с солдатами роты "Чарли" на борту одного из вертолетов в зону операции вылетели репортер и фотограф информационного отдела американской армии, которые впоследствии представили документальные подтверждения событий, происшедших в Сонгми.

В то утро, когда с неба на деревню Сонгми вдруг свалилась армада боевых вертолетов, она жила своей обычной размеренной жизнью. В прицелы крупнокалиберных пулеметов можно было наблюдать, как дети играют, барахтаясь в пыли, женщины кипятят воду на кострах, мужчины трудятся на рисовых полях. В 7.30 по деревне был открыт огонь фугасными и зажигательными снарядами с белым фосфором. Население бросилось в подземные укрытия.

Через несколько минут огневая подготовка стихла, и в Сонгми устремились солдаты роты "Чарли", готовя к бою оружие и гранаты. Они шли по рисовым полям развернутым строем, ведя беспрерывный огонь.

На суде выяснится, что почти все женщины были скошены автоматными очередями еще до того, как рота солдат вошла в деревню.

Здесь солдаты совсем озверели. В соломенные хижины полетели фосфорные гранаты, а их обитателей косил огонь из автоматических винтовок.

Рядовой Аллен Бойс, который впоследствии на судебных слушаниях по поводу этой бойни воспользовался правом отказа от дачи показаний, заколол старика ударом штыка в грудь, затем выстрелил ему в шею. Потом он пристрелил еще одного человека и сбросил его в колодец, швырнув следом гранату.