Николай Непомнящий - 100 великих тайн Второй мировой
Громов осознавал всю полноту ответственности, взятой на себя. В середине августа на аэродром Башарово стали прибывать пилоты, в предписаниях которых значилось: «Направляется в группу истребителей-штрафников». Всего набралось 64 человека, и встал закономерный вопрос — кто ими будет командовать? Лучшие асы Андрей Боровых, Василий Зайцев и Анатолий Онуфриенко (впоследствии Герои Советского Союза) отказались. Тут под руку подвернулся Фёдоров, который сам изъявил желание возглавить штрафное воинство. На организацию Ивану Евграфовичу было дано две недели. Группа получила новые истребители Як-1 и Як-7 и приняла участие в боях. Первые же схватки в воздухе показали, что Фёдоров поторопился вводить в бой своих пилотов. Звенья сражались разрозненно, сумбурно, хотя и дали достойный отпор вражеским бомбардировщикам. Командиру даже пришлось таранить немца колёсами шасси и приземляться на парашюте. Постепенно штрафники благодаря Фёдорову добились слаженности в своих действиях и стали драться более организованно и напористо, а вскоре к ним на усиление были переведены и лучшие истребители армии: Зайцев, Боровых, Онуфриенко, Баранов.
Как-то, возвращаясь с воздушной разведки, Фёдоров вместе с ведомым Андреем Боровых внезапно обнаружили у линии фронта большую группу Ме-109. Увидев размалёванные фюзеляжи, поняли — долгожданные «картёжники». Несмотря на заведомо проигрышное соотношение сил (двое против четырнадцати), наши лётчики завязали бой. Зайдя в лоб и расколов группу немцев надвое, они увлекли противника в схватку на виражах. «Як» Фёдорова получил попадание, и он, чтобы ввести противника в заблуждение, сымитировал беспорядочное падение самолёта. Один из «мессеров» с фигурой дракона на фюзеляже подошёл слишком близко и, не уберёгшись, получил очередь в упор и врезался в землю. Та же участь постигла и его напарника с червоным тузом на носу. Боровых тем временем завалил «пиковую даму». Уцелевшие «картёжники» ударились в бегство. На месте падения немецких асов побывала комендантская команда и доставила в штаб их документы и личные награды — Рыцарские кресты. Фёдорову пилоты преподнесли маузер, трубку и кортик «красного дракона» командира группы полковника фон Берга.
О самовольно сбежавшем на фронт нашем герое в Москве всё же не забыли. В сентябре Военный Совет ВВС РККА получил из Горького депешу: «Прошу вернуть Фёдорова И. Е. для использования его в качестве лётчика-испытателя». Громов лично ответил директору завода № 21: «Лётчик-испытатель вашего завода майор Фёдоров с согласия народного комиссара авиапромышленности тов. Шахурина временно переведён для выполнения спецзаданий по боевой работе в истребительную авиацию Калининского фронта». Конфликт был исчерпан.
В течение двух месяцев «штрафная» группа успешно работала на фронте: отбивала налёты вражеских бомбовозов, сопровождала наши бомбардировщики и штурмовики, прикрывала с воздуха наземные войска. Отличившихся пилотов возвращали в родные полки, и постепенно соединение Фёдорова «растаяло». Оставшийся костяк лучших из лучших генерал Громов решил преобразовать в полк асов опять же с Иваном Евграфовичем во главе. Какое-то время Фёдоров летал вместе со своими товарищами, а затем был назначен командиром 256-й авиадивизии.
Командуя штрафниками, Фёдоров сбил 15 и подбил 3 фашистских самолёта, и несмотря на эти достижения, он не был представлен к награде. Об этом факте лишь в январе 1944-го вспомнил командир 6-го истребительного авиакорпуса полковник Жильцов, подписывая боевую характеристику на предоставление Ивана Евграфовича к званию Героя Советского Союза. Но опять вмешался случай. Представление приостановили.
До конца войны Иван Евграфович находился в должности заместителя 269-й Краснознамённой дивизии полковника Додонова. Много летал. Воевал на самолётах многих марок. Как ни парадоксально, но во время войны был награждён всего двумя орденами: двумя Отечественной войны 1-й и 2-й степеней и Александра Невского.
Уже в 1945 году его представили за обучение лётчиков приёмам воздушного боя к ордену Красного Знамени, но эта награда почему-то не дошла до своего героя. Причину такой немилости, скорее всего, следует искать в отношениях Ивана Евграфовича с вышестоящим начальством, которому Фёдоров был очень неудобен. Мог вылететь на боевое задание, несмотря на запрет командира корпуса, мог ввязаться в «рискованный» воздушный бой. «Меня не раз разжаловали, лишали, выгоняли, сажали под арест. Считали хулиганом — и в воздухе, и на земле. Но, слава Богу, крыльев не лишали», — вспоминал герой.
Как только окончилась война, Фёдоров вернулся в КБ Лавочкина. В мире авиации вступила в свои права эра сверхзвуковых полётов. Скорости полётов постоянно росли, и вскоре учёные столкнулись с таким явлением, как звуковой барьер. В декабре 1948-го Фёдоров в паре с лётчиком Соколовским приступил к штурму звукового барьера. В ходе испытаний выяснилось, что Фёдоров на реактивных самолётах Лавочкина побил около трёх десятков мировых рекордов.
Однажды главного конструктора вызвали к Сталину. Семён Алексеевич взял с собой и Фёдорова, так как знал, что у вождя могут возникнуть вопросы относительно поведения сверхзвукового истребителя в воздухе. Ознакомив Сталина с документами по Ла-176, Лавочкин представил своего лётчика: «Это, Иосиф Виссарионович, наш шеф-пилот. Воевал, испытывает наши реактивные самолёты». На вопрос — чего он хочет? — конструктор ответил: «Чтобы пилот стал Героем». Трижды, мол, представляли и всё без результата. Вождь пообещал разобраться. Так, в марте 1948 года с «третьего захода», и то благодаря ходатайству Лавочкина, Иван Евграфович получил Звезду Героя Советского Союза. А свой боевой путь Фёдоров завершил в небе Кореи. Летая на манёвренном и быстром МиГ-15, он отправил к земле 7 американских и южнокорейских самолётов.
ВОЗДУШНЫЕ БОИ: ГЕРОИ ПОДЛИННЫЕ И МНИМЫЕ
(По материалам К. Тарасова)
В последнее время стало модным перетряхивать архивы и пересматривать хорошо известные факты. Коснулись эти веяния и нашей победы в Великой Отечественной войне. К примеру, мифы о подвигах «рыцарей люфтваффе» и сказки о «диких азиатах на фанере» стали почти реальностью. Но давайте же наконец посмотрим, как создавались «доказательства» вражеского превосходства в воздухе на Восточном фронте.
У немцев, для того чтобы победа в воздушном бою была засчитана, хватало доклада пилота, показаний участников боя да съёмки фотокинопулёмета (это совмещённая с пулемётом кинокамера; автоматически снимает в момент стрельбы). Но фотокинопулёмет стоял далеко не на всех самолётах, а участники боя могут, мягко говоря, и приврать. Это продемонстрировали финны ещё в Зимнюю войну: тогда они заявили побед в два раза больше, чем насчитали потерь советские ВВС!
В нашей армии подсчёт побед был организован иначе. Доклад пилота в расчёт не принимался. Обычно (хотя и не всегда) не учитывались показания участников боя. Кадры, снятые фотокинопулемётом, тоже не являлись доказательством воздушной победы, поскольку этот прибор, за исключением случаев взрыва в воздухе, способен заснять лишь попадание. Значение имел только доклад наземных войск. Если пехота (или экипажи судов, когда бой проходил над морем) гибели противника не подтверждала или видела лишь повреждение вражеского самолёта, считалось, что враг не уничтожен.
Наиболее часто применяемый немецкими асами метод ведения воздушного боя — «свободная охота», то есть поиск и уничтожение одиночных или отставших советских (или союзнических) самолётов над не контролируемой фашистами территорией. При этом, естественно, наземного подтверждения своих достижений немцы не имели, да и иметь не могли. Все уничтоженные самолёты засчитывались на основании докладов самих пилотов.
Наши асы метод «свободной охоты» применяли редко: во-первых, тактика боя всё-таки хромала, а во-вторых, победу-то доказать в этом случае было практически невозможно. В тылу у врага только партизаны могли видеть сбитые немецкие самолёты. Но с партизанами связи у нашей армии не было. Следовательно, не было и побед. Такой порядок был всегда. Александр Покрышкин недосчитался более двадцати самолётов, сбитых им за линией фронта.
У немцев была система начисления баллов за сбитый самолёт противника. Так, за четырёхмоторный бомбардировщик начислялись три балла (три победы), за двухмоторный — два, за истребитель — один балл. Также баллы давались и за добивание самолёта, повреждённого другим асом. К примеру, за сбитый бомбардировщик ТБ-3 немецкий пилот мог записать на свой счёт сразу три победы.
В начале массового отступления германских войск в 1943–1944 годах список побед асов люфтваффе начал расти как на дрожжах. А наши реальные потери, как раз наоборот, резко уменьшились. Уничтоженных немцами машин зачастую никто не видел. Считалось, что все они падают на территории, удерживаемой советскими войсками.
