Геннадий Иванов - 100 великих писателей

Юдольный мир — земной мир. О языке поэзии Баратынского надо сказать особо. Он часто пользуется архаизмами, церковнославянскими словами и грамматическими формами. Современному читателю порой трудно понимать некоторые места, но, привыкнув к языку Баратынского, уже невозможно представить его другим. Наоборот, архаизмы усиливают своеобразность поэтического мира поэта.

Баратынский, осознавая своеобразие своей музы, писал:

…Но поражен бывает светЕе лица необщим выраженьем.

Безусловно, Баратынский в эпоху Пушкина был первым после Александра Сергеевича поэтом. Сам Пушкин так характеризовал его: «Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Он у нас оригинален, ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко. Гармония его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения должны поразить всякого хотя немного одаренного вкусом и чувством… Никогда не старался он угождать господствующему вкусу и требованиям мгновенной моды, никогда не прибегал к шарлатанству, преувеличению для произведения большего эффекта, никогда не пренебрегал трудом неблагодарным, редко замеченным, трудом отделки и отчетливости, никогда не тащился по пятам увлекающего свой век гения, подбирая оброненные им колосья; он шел своей дорогой один и независим».

Знаменитый критик В. Г. Белинский писал о Баратынском: «Какие чудные, гармонические стихи! Видно, что мысль стихотворения вышла не из праздно мечтающей головы, а из глубоко растерзанного сердца…» Хотя сами по себе мысли Баратынского критик считал ложными Белинский не был пессимистом, он как и Пушкин с надеждой смотрел вперед, верил в то, что просвещение и наука двигают человека к счастью. Хотя сегодня можно сказать, что Баратынский оказался во многом прав в своих поэтических прогнозах.

Поэт родился в знатной дворянской семье Тамбовской губернии. Учился в Петербурге в Пажеском корпусе. Во время учебы здесь за некую провинность был исключен из корпуса. В 1819 году поступил на службу рядовым в гвардейский полк. В 1825 году получил чин прапорщика, вышел в отставку и поселился в Москве. Он рано прославился как мастер элегии. Подружился с Пушкиным, Жуковским, с Рылеевым. В Москве вышли в свет отдельными изданиями его поэмы «Пиры» и «Эда», сборник стихотворений и поэма «Бал». Вершиной творчества поэта стала книга «Сумерки» (1842). В начале сборника помещено стихотворение «Последний поэт», которое предрекает неминуемую гибель поэзии. А эпилогом сборника стало стихотворение «Рифма». В нем выведен образ поэта-оратора, поэта-трибуна. Этот образ явлен в исторической обстановке Древней Греции и Древнего Рима как утраченный идеал, недоступный современному миру.

Осенью 1843 года Баратынский отправился в заграничное путешествие. Зимние месяцы провел в Париже, а потом переехал в Италию. Во время морского путешествия из Марселя в Италию поэт написал прекрасное стихотворение «Пироскаф». Так тогда называли пароход. Это стихотворение — ликующее, жизнерадостное, — кажется предвещало начало нового этапа в творчестве Баратынского… Но в Неаполе его скоропостижно настигла смерть. Смерть, которую в одноименном стихотворении поэт почти боготворит:

О дочь верховного эфира!О светозарная краса!В руке твоей олива мира,А не губящая коса.

Ты всех загадок разрешенье,Ты разрешенье всех цепей.

Читая Баратынского, постарайтесь вникнуть в каждое его слово, вдумайтесь в каждую строку, и вы найдете то, что станет потом частью вашего духовного мира.

Болящий дух врачует песнопенье.Гармонии таинственная властьТяжелое искупит заблужденьеИ укротит бунтующую страсть.

Виктор Гюго

(1802–1885)

Знаменитый французский поэт и писатель Виктор Мари Гюго родился в Безансоне, сын офицера Сигизбера Гюго, ставшего впоследствии генералом и графом первой империи, и дочери нантского судовладельца, роялистки Софии Требюше.

Готовясь к военной карьере, Виктор сопровождал отца в его командировках в Италию. Уже его юношеские поэтические произведения были отмечены похвальными отзывами и даже премиями.

Молодой Виктор Гюго честолюбиво говорил себе: «Я буду Шатобрианом или никем».

Получив от короля Людовика XVIII пенсию 1000 (а позже 2000) франков, Гюго женился на Адели Фуше и посвятил свою жизнь литературному труду.

Виктор Гюго прожил почти весь XIX век. Начинал он с подражания тонкой эстетике Шатобриана, а в мировую литературу вошел социальными романами, суть которых можно определить его же словами: «Проснитесь, человек бедствует, народ раздавлен несправедливостью» Этим он снискал искреннюю любовь читателей. Гюго не стал, как Шатобриан, писать на религиозные темы, нет, он стал призывать людей прежде всего исполнить заповедь Христа о любви к ближнему, о милосердии и сострадании.

Гюго был не только писателем, поэтом и драматургом, но и политическим деятелем. Король Луи-Филипп наградил его званием пэра. Но когда власть поменялась — на трон взошел Наполеон III, писатель был вынужден покинуть Францию, он жил в эмиграции более 20 лет. Причиной эмиграции была бескомпромиссная позиция Гюго в вопросах, как бы сегодня сказали, прав человека. «Я ненавижу всякое притеснение, а на земле стонут народы под тяжким игом, — писал он. — Когда я вижу, как мучается Греция под пятой Турции, как умирает окровавленная Ирландия, как Австрия своей палкой, постыдным и тяжелым скипетром ломает крыло венецианского льва, как Вена держит в когтях Милан — о, тогда я проклинаю всех тиранов, я чувствую, что поэт — их судья. Тогда я бросаю нежные песни и привязываю к своей лире медную струну».

Гюго был, конечно, романтиком. «Первая потребность человека, первое его право, первый его долг — свобода», — не уставал повторять он. Французская революция 1789 года стала основным источником творчества Гюго. «Революция, вся революция в целом — вот источник литературы девятнадцатого века». «Романтизм и социализм — одно и то же явление», — считал писатель.

Начал свой бой за свободу Гюго на подмостках театра. Его драмы «Эрнани» (1829), «Король забавляется» (1832), «Лукреция Борджа» (1832), «Мария Тюдор» (1833), «Анджело, тиран Падуанский» (1835), «Рюи Блаз» (1838) — это, по словам исследователя творчества Гюго Л. Андреева, «своеобразная декларация прав человека».

В России очень любили сочинения Гюго, особенно его романы. Ф. М. Достоевский даже написал предисловие к русскому изданию романа «Собор Парижской Богоматери». «Его мысль есть основная мысль всего искусства девятнадцатого столетия, и в этой мысли Виктор Гюго, как художник, был чуть ли не первым провозвестником. Это мысль христианская и высоконравственная; формула ее — восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков. Это мысль — оправдание униженных и всеми отринутых парий общества. Конечно, аллегория немыслима в таком художественном произведении, как, например, „Собор Парижской Богоматери“. Но кому не придет в голову, что Квазимодо есть олицетворение пригнетенного и презираемого средневекового народа французского, глухого и обезображенного, одаренного только страшной физической силой, но в котором просыпается, наконец, любовь и жажда справедливости, а вместе с ними и сознание своей правды и еще непочатых, бесконечных сил своих».

В 1862 году Гюго закончил свой роман «Отверженные». Достоевский оценил его даже выше своего романа «Преступление и наказание». Гюго писал его тридцать лет. Он придавал этому роману очень большое значение, считая, что книги, подобные «Отверженным», способны переустроить общество.

Этот захватывающий, приключенческий роман в основе своей содержит социальные проблемы. Бывший каторжник Жан Вальжан, осужденный на двадцать лет за кражу хлеба для умирающих от голода племянников, едва снова не попадает под суд за кражу серебряных канделябров из храма, но был спасен епископом. Поступок епископа так поражает Жана, что он со временем сам перерождается нравственно, становится подвижником и праведником. До конца дней своих он оказывает бескорыстную помощь всем, кто в ней нуждается.

Антиподом и «злым гением» главного героя романа выступает полицейский инспектор Жавер — «дикарь, состоящий на службе цивилизации, странное сочетание римлянина, спартанца, монаха и капрала, неспособного на ложь шпика и непорочного сыщика». На протяжении всего романа сыщик преследует Вальжана. Последний отпускает Жавера, приговоренного инсургентами к расстрелу. Чуть позже и Жавер отпускает жертву, но, не вынеся неразрешимого противоречия между совестью и долгом, кончает жизнь самоубийством.