Владислав Артемов - Остроумие мира
Актера Поля Теньера много раз обворовывали и грабили на улице. Однажды, когда он на это жаловался, ему посетовали: зачем же он, выходя из дому в ночное время, не берет с собой пистолетов.
– Покорно вас благодарю, – отвечал тот. – Мало еще меня грабили, вы хотите, чтобы у меня и пистолеты отняли.
За границей во многих местах в прежнее время существовали академии и разные другие учебные учреждения, отличавшиеся большой неразборчивостью при выборе своих членов, в число которых, разумеется, за деньги, попадали люди, которым просто из тщеславия было желательно облечь себя академическим статусом. Про такие академии рассказывали много забавных случаев. Так, сохранилось предание об одной из этих академий, находившейся во Франции и принимавшей за пятьдесят франков кого угодно в число своих членов. В эту академию изъявил желание поступить какой-то извозчик. Он внес свои пятьдесят франков и был принят. По наивности ли или желая посмеяться над ученым учреждением, извозчик просил заодно зачислить в академию и свою лошадь, предлагая внести за нее ту же сумму.
– Лошадей мы не принимаем, – серьезно отвечал ему председатель академии, – мы принимаем только ослов.
Перед премьерой оперы «Фауст» у Гуно спросили, сколько лет Фаусту.
– Нормальный человеческий возраст, – ответил он, – шестьдесят лет.
Самому Гуно было тогда сорок. Спустя двадцать лет Гуно задали тот же досужий вопрос.
– Нормальный человеческий возраст: примерно восемьдесят лет, – ответил композитор.
После первого же представления «Фауста» популярность Гуно среди парижан росла с каждым днем. Издательство не успевало выпускать клавиры этой оперы. Однако материальное благополучие композитора не повышалось…
Однажды владелец музыкального издательства пригласил Гуно покататься на санях по Булонскому лесу. Создатель «Фауста» явился в старом, изрядно потертом зимнем пальтеце. Издатель, ожидавший его в загородной вилле, был одет в новую, с иголочки, элегантную шубу. Гуно пощупал пальцами дорогую вещь.
– Поздравляю, – сказал он, улыбаясь, – подарок от Фауста, не так ли?
Известный ученый Андре Ампер с сыном остановились в Авиньоне передохнуть и подкрепить силы. Рассеянный Ампер никак не мог сосчитать, сколько следует уплатить крестьянину, у которого они остановились, за еду и ночлег.
Наконец с помощью крестьянина это удалось сделать.
– Да, сударь, – заметил добродушный авиньонец, – вы немного умеете считать, но вам бы следовало поучиться арифметике у нашего кюре. Уже сколько лет минуло с тех пор, как он меня обучал цифрам, а я, как видите, до сих пор кое-что помню.
Датский писатель-сказочник Ханс Кристиан Андерсен, по свидетельству современников, не обращал внимания на свой внешний вид и одевался довольно небрежно. Его старый поношенный плащ и помятую шляпу знал весь Копенгаген.
Однажды, когда Андерсен гулял по улицам аккуратного и чопорного Копенгагена, какой-то прохожий бесцеремонно спросил его:
– Скажите, этот жалкий предмет на вашей голове вы называете шляпой? Андерсен не растерялся, посмотрел на задавшего вопрос и спокойно поинтересовался:
– А этот жалкий предмет под вашей модной шляпой вы называете головой?
Х. фон Мааре. Автопортрет с Ленбахом. Фрагмент
Иоганн Себастьян Бах играл на органе одну из своих прелюдий ученику, пришедшему его проведать. Ученик стал восхищаться превосходной игрой маэстро. Бах, прервав его, сказал:
– В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а все остальное сделает орган!
Как-то раз французский химик Пьер Бертло, всегда отличавшийся исключительной аккуратностью и пунктуальностью, взял к себе в ассистенты одного весьма рассеянного молодого человека, который постоянно опаздывал и всякий раз ссылался на неточность хода своих часов. В конце концов выведенный из себя Бертло решительно заявил неаккуратному помощнику:
– Вот что, сударь! Решайте – или вы смените свои часы, или я сменю вас.
Листеру достался в наследство старенький жилой дом. Он его решил продать и обратился к маклеру. Маклеру с большим трудом удалось найти покупателя. Он привел его к Листеру и начал расхваливать продаваемый дом. Когда покупатель уже согласился его купить, Листер вдруг заявил, что передумал продавать дом.
После ухода покупателя Листер сказал удивленному маклеру:
– Вы так убедительно и красочно расписали покупателю планировку дома, удобство места его расположения, а также прекрасный внешний вид, что мне самому захотелось стать его владельцем.
Когда Твен стал известным писателем, к нему начало приходить много писем с просьбой о помощи. Как-то из одного городка к нему пришло письмо, в котором магистрат просил прислать денег на строительство стены для городского кладбища. Твен ответил:
– Считаю ваш проект ненужным. Те, кто на кладбище, уже не могут его покинуть, а те, кто за его стенами, не имеют никакого желания туда попасть.
Как-то спросили Твена, в чем он видит разницу между ошибкой и заблуждением.
– Если вы возьмете чужой шелковый зонт вместо своего хлопчатобумажного, это будет ошибкой, – ответил Твен. – Если же вместо собственного шелкового прихватите чужой хлопчатобумажный – это будет заблуждением.
Приехав в одну из лондонских гостиниц, Твен увидел в книге записей приезжающих отметку: «Лорд Л. с камердинером». Твен, в свою очередь, написал: «Марк Твен с чемоданом».
Твен писал одному юноше, который жаловался, что родители его «малопонятливы»: «Потерпите! Когда мне было четырнадцать лет, мой отец был так глуп, что я с трудом переносил его. Но когда мне исполнился двадцать один год, я был изумлен тем, насколько этот старый человек поумнел».
На одной из встреч с читателями Твена спросили:
– Как пишутся популярные книги?
– О, это очень просто! – ответил писатель. – Для этого достаточно иметь перо и бумагу, а потом вы без всяких усилий пишете все то, что вам приходит в голову. Немного хуже обстоит дело с тем, что именно приходит в голову.
Путешествуя по Франции, Твен ехал в поезде в город Дижон. Поезд был проходящим, и он попросил разбудить его по прибытии в Дижон. При этом писатель сказал проводнику:
– Я очень крепко сплю. Когда вы меня начнете будить, может быть, я стану кричать. Так не обращайте на это внимания и обязательно высадите меня в Дижоне.
После сказанного Твен пошел спать. Когда он проснулся, было уже утро, и поезд подъезжал к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, и очень рассердился. Он побежал к проводнику и стал ему выговаривать:
– Я никогда не был так сердит, как сейчас, – кричал он. Проводник посмотрел на писателя с удивлением.
– Вы не так сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне, – сказал он.
Увлечение спиртными напитками отрицательно отразилось на здоровье французского художника Мориса Утрилло. Однажды он обратился к парижскому извозчику:
– Вот вам, добрый человек, франк и выпейте за мое здоровье!
Извозчик посмотрел на бледнолицего и изможденного художника и сказал:
– Я думаю, сударь, что вам придется еще добавить. У вас такой болезненный вид, что, пожалуй, одного франка будет маловато.
Уэллса попросили рассказать, что такое телеграф.
– Представьте себе гигантскую кошку, – объяснил писатель, – хвост ее в Ливерпуле, а голова в Лондоне. Когда кошке наступают на хвост – раздается мяуканье. Точно так же работает телеграф.
– А что такое беспроволочный телеграф? – спросил один из слушателей.
– То же самое, – ответил Уэллс, – но только без кошки.
Шоу отозвался довольно критически о живописи в присутствии одного художника.
– Почему вы разрешаете себе быть таким непримиримым? – вознегодовал художник. – Ведь вы же, сэр, не написали в жизни ни одной картины!
– Что верно, то верно, – спокойно согласился с ним писатель. – Однако я могу же высказать свое мнение об омлете, хотя не снес в своей жизни ни одного яйца.
Шоу как-то попросили высказать свои взгляды на брак. Он сказал:
– Тут дело обстоит так же, как в обществе франкмасонов. Те, кто не вступили в него, ничего не могут сказать. Те же, кто уже вступил, вынуждены молчать навеки.
Т. Гейнсборо. Портрет Роберта Эндрюса с женой Фрэнсис
Как-то Шоу получил странное приглашение, гласившее: «Лорд X. будет у себя дома в следующий вторник между четырьмя и шестью часами».
На оборотной стороне приглашения Шоу скромно написал: «Бернард Шоу тоже».
Шоу был приглашен как-то в один богатый дом. Не успел он вой ти в гостиную, как дочь хозяина дома села за рояль и принялась играть какую-то салонную пьеску.
