Дмитрий Самин - 100 великих памятников
В верхней части изображено сидящее на троне или помосте знатное лицо. Его поза довольно интересна: согнутая левая нога лежит на сиденье, а правая свободно опущена вниз. Фигура наклонена вперед. Герой стелы внимательно рассматривает происходящее внизу. Для того чтобы удержаться в такой позе, он одной рукой крепко уперся в колено согнутой ноги, а церемониальным копьем в правой — в пол. Его одежда состоит из короткой пелерины, наброшенной на плечи, и набедренной повязки. Наряд дополнен ожерельем из крупных пластин и браслетами, на его голове шлем с султаном. Складки одежды подчеркивают контур фигуры.
Как пишет исследователь творчества майя Р. В. Кинжалов: «Скульптор умело использует длинный султан головного убора, чтобы сильнее выявить движение сидящего человека, вероятно, правителя Пьедрас Неграс. Дугообразное расположение перьев султана повторяет мягкую линию закругленной верхушки стелы. Ниже правителя, по краям трона, стоят два представителя знати в богатых одеждах; они изображены в профиль, лицом друг к другу. В руках у левого персонажа какой-то предмет, возможно, церемониальный жезл в виде священной „змеиной полосы“, правый одной рукой держит копье, а другую положил на грудь — традиционный жест почтения у майя. Между ними сидит, поджав ноги, четвертый персонаж, почти обнаженный, но с богатыми украшениями: ожерелье, ушные подвески, головной убор из перьев. Лицо его поднято вверх, к правителю.
Обычно считают, что это захваченный в плен вражеский полководец, но думается, что скорее здесь изображен придворный писец или какой-то другой вельможа, так как он не связан.
Под этой группой находятся восемь скорченных нагих пленников; у некоторых руки заломлены за спину и связаны; толстая веревка охватывает их туловища. Подняв головы, они с ужасом смотрят на правителя, ожидая решения своей участи или, может быть, уже предугадывая грядущее жертвоприношение. Обращает внимание подчеркнутая индивидуализация каждого образа, скульптор отчетливо показал различные позы, профили лиц и даже характерные украшения, свидетельствующие, может быть, о том, что перед нами — представители разных народов. Один имеет густую бороду (редко встречавшуюся у индейских народностей), другой (крайний справа), старый, худой человек, печально смотрит вниз, он уже полностью потерял надежду. Триумфальный характер изображенной сцены не вызывает сомнения. Очевидно, этот мемориальный памятник был воздвигнут вскоре после какой-то крупной победы войск Пьедрас Неграс над войсками другого города-государства.
Вся композиция рельефа строго уравновешена и гармонична. Поражает мастерство, с которым скульптор сумел скомпоновать все фигуры, не оставляя пустых мест и не нагромождая деталей, что нередко встречается в более ранних памятниках. Будучи, очевидно, поставлен перед задачей передать перспективу галереи или зала, в котором правитель решает судьбу пленных, мастер расчленил всю композицию на несколько изображений, причем нижние фигуры даны низким рельефом, а верхние — более далекие — достигают горельефной объемности. Такое решение, хотя и условное, создает впечатление почти правильного перспективного построения всей многофигурной сцены. Благодаря этому же решению скульптору удалось ярко противопоставить образы торжествующего победителя и покорно ждущих своей участи побежденных. Великолепно высеченные детали, такие как волосы, узлы и складки набедренной повязки (например, у третьего справа персонажа), выразительные положения рук, доказывают, что каждой фигуре в композиции, будь то правитель или побежденный, уделено одинаково большое внимание».
Большой Будда Камакуры
(1252 г.)
На фоне холмов путника встречает двенадцатиметровый бронзовый гигант, словно погруженный в глубокое раздумье. Он сидит на каменном помосте, который кажется тонким ковриком. Взгляд гиганта обращен вниз, на руки, соединенные так, что палец одной руки приходится против пальца другой. Эта поза означает созерцание. Ноги скрещены так, что левая ступня лежит на правом колене, — это означает спокойствие. Туловище слегка наклонено вперед. Фигура выражает сосредоточенное, углубленное размышление.
Статуя эта, стоящая посреди японского города Камакуры, как памятник его былой славы, называется Большой Будда Камакуры. В высоту она с четырехэтажный дом, а весит 92 тонны. В VI веке японские императоры фактически были владельцами всей земли и неограниченными повелителями всех своих подданных. Все нити государственной жизни находились в руках императоров, живущих в своей резиденции в столице страны Нара.
Новая религия — буддизм, пришла в Японию из Китая. В японском толковании Будда превратился в божество. Проповедники учили, что Будда — воплощение высшего спокойствия, высшего беспристрастия, высшей справедливости и высшей мудрости. Будда видит и прошлое, и настоящее, и будущее Ему ведомы все причины и все следствия. Божественной иерархии на небе, возглавляемой Буддой, соответствует земная иерархия во главе с императором. Император сосредоточение не только светской, но и духовной власти, его личность божественна, и все, что он делает, свято.
Естественно новое учение понравилось императорам, так как помогало препятствовать своеволию знати, стремившейся ослабить центральную власть в стране. Императоров вполне устраивало и то, что религия в буддийском культе оказалась тесно переплетенной с политикой. Буддийские монастыри в Нара служили не только для молитв и проповедей, но и были местом, где обсуждались государственные дела и создавалось учение о божественной власти императора.
Изваяния Будды, сделанные из дерева, камня или бронзы, считались не только изображением божества, но и олицетворением мудрости и справедливости. Поэтому установку таких статуй в храмах считали благочестивым делом. И чем крупнее была статуя, тем больше усматривали в ней религиозного рвения.
Главной святыней древнейшей столицы Японии и гордостью японских императоров была грандиозная бронзовая фигура сидящего Будды. Отлитая уже в VIII веке, статуя столько раз переделывалась и реставрировалась, что изначальный ее облик можно восстановить лишь весьма приблизительно. И все же эта мощная фигура с пристальным взглядом миндалевидных глаз до сих пор кажется воплощением силы. Правая рука гиганта поднята и обращена ладонью к миру. Металлические лотосы в три человеческих роста извиваются по обеим его сторонам — это знак справедливости. Одеяние оставляет открытыми грудь и часть живота.
Статую Будды отливали много лет. Ко времени окончания работ в Японии влияние императоров начало ослабевать. И довольно быстро. К концу VIII века несколько могущественных феодальных родов сумели отнять у императора власть и сосредоточить ее в своих руках. Император попросту стал игрушкой знатного рода Фудзивара. Позднее они увезли императора в свое владение — город Хэйанке (в переводе с японского — «покой и тишина»), и объявили его столицей империи. Теперь это город Киото.
Шли годы. В XI веке между хэйанскими аристократами и самураями начались феодальные распри. Сначала они носили характер религиозных споров, но затем перешли в серьезные военные столкновения. Началась гражданская война.
В конце XII века дворянство восточной части острова Хансю, во главе с полководцем Еритомо Минамото, нанесло сокрушительный. Удар враждебным феодальным группировкам Японии. Еритомо захватил Хэйан и взял в плен императора. И снова император не был формально свергнут, а был превращен в своего рода живое божество, ведущее уединенную жизнь. Настоящим правителем стал вождь самураев — «сегун», что значит «великий победитель варваров». Резиденцией сёгуна стала Камакура — гнездо воинственного рода Минамото в пятистах километрах к востоку от Хэйана. Камакура с 1192 года становится военной столицей Японии.
Первоначально Камакура была рыбацкой деревушкой в холмистой котловине, окруженной с трех сторон горными кручами, а с четвертой — морем. По суше к котловине можно было пробраться лишь через узкие ущелья, которые без труда защищал небольшой отряд воинов. С моря Камакуру делал неприступной укрепленный островок.
Камакуру облюбовал ещё отец сёгуна, впоследствии коварно убитый хэйанцами. Укрепив котловину, он построил небольшой храм Хашиману, богу-покровителю солдат и рода Минамото.
Камакура изначально был суровым городом различных воинственных игрищ. Для конных турниров, поединков, охотничьих забав, состязаний в фехтовании и стрельбе из лука служили дворы и сады, многочисленных храмов, построенных Еритомо и составлявших славу города.
При постройке новых зданий и разбивке парков японцы стремились по возможности сохранить каждое дерево. Город утопал в зелени ив и потому порой в шутку назывался «Ивовая столица».
