Жак Лурселль - Авторская энциклопедия фильмов. Том I
La grande guerra
Большая война
1959 — Италия — Франция (137 мин)
· Произв. Дино Де Лаурентис (Рим)
· Реж. МАРИО МОНИЧЕЛЛИ
· Сцен. Аге (= Агеноре Инкроччи), Скарпелли Лучано Винченцони, Моничелли
· Опер. Джезеппе Ротунно, Роберто Джерарди (Cinemascope)
· Муз. Нино Рота
· В ролях Альберто Сорди (Оресте Яковаччи), Витторио Гассман (Джованни Бусакка), Сильвана Мангано (Костантина), Фолько Лулли (Бордин), Бернар Блие (капитан Кастелли), Ромоло Валли (лейтенант Галина), Витторио Саниполи (майор Венгури).
Первая мировая война. 2 обычных гражданина, трусоватые как по характеру, так и в силу отсутствия каких-либо причин для храбрости, попадают на фронт и делают все возможное, чтобы избежать опасностей и смерти. Но они неуклюжи и неудачливы, и судьба-злодейка постоянно забрасывает их на передовую. Попав в плен к австрийцам и пройдя через допрос, они приговариваются к расстрелу; один — за то, что отказался говорить (он расплатится жизнью за единственный порыв храбрости), другой — за то, что не знал ответа на заданный вопрос.
♦ Отважная попытка снять комедию о войне. Моничелли использует такой бюджет и такой режиссерский стиль (с великолепным широкоэкранным форматом в черно-белой гамме, с глубиной натурных планов), какие подошли бы настоящей военной драме, чем, в принципе, и является эта жестокая картина, местами потрясающая до глубины души (в одной сцене молодой солдат погибает, доставляя, как ему кажется, необычайно важное и срочное послание; на самом же деле он доставил приказ о раздаче в войсках шоколада). Едкая и разоблачительная интонация принадлежит комедии, чьей мишенью становится пошлое и вредное восхваление великой бойни начала века. Моничелли с другого ракурса ведет ту же атаку, что и Кубрик в Тропах славы, Paths of Glory*, и тут его предтечей становится, конечно же, Чаплин, работавший по горячим следам (см. На плечо!, Shoulder Arms*). Большую войну нельзя назвать картиной, удачной во всех отношениях; она слишком затянута, ей не хватает ритма, главные герои недостаточно выделяются из общей массы, поскольку их прошлое и характеры описаны недостаточно (хотя акценты и диалект воспроизведены очень тщательно). Или, быть может, наоборот: выделяются слишком сильно, ведь изначально Моничелли хотел снять фильм без главных героев. Его первоначальной целью было показать «безликую массу, из которой время от времени выдвигался на 1-й план какой-либо персонаж; один вызывал бы смех, другой — слезы, 3-й умирал бы, и т. д. Но в итоге я снял фильм, построенный на игре 2 актеров… Я надеялся, — говорит Моничелли, — что Сорди и Гассман растворятся среди прочих действующих лиц. На уровне сценария мне казалось, что это достижимо, но на съемках я понял, что несмотря на такое огромное количество персонажей, невозможно не выделить из них главных героев» (отрывок из интервью, данного Жану Жили в «Le cinema italien», 10―18, 1978). Тем не менее, из описания этих антигероев, их трусости и пассивности, рождается совершенно неподдельный пацифистский мотив.
БИБЛИОГРАФИЯ: 1-й вариант сценария (заявка) опубликован издательством «Cappelli», Bologna, 1959 (и переиздан тем же издательством в 1979 г.).
La grande illusion
Великая иллюзия
1937 — Франция (113 мин)
· Произв. Réalisation d'Art cinématographique (Франк Рольмер, Александр и Альбер Пенкович)
· Реж. ЖАН РЕНУАР
· Сцен. Шарль Спак, Жан Ренуар
· Опер. Кристиан Матра
· Муз. Жозеф Косма
· В ролях Эрих фон Штрохайм (капитан фон Рауфенштайн), Жан Габен (лейтенант Марешаль), Пьер Френэ (капитан де Боэльдьё), Марсель Далио (Розенталь), Дита Парло (Эльза), Жюльен Каретт (Траке), Гастон Модо (инженер), Жан Дасте (учитель).
1916 г. Германский пилот фон Рауфенштайн сбивает 12-й самолет. Он приглашает к себе за стол 2 французов, бывших на борту сбитой машины: пилота капитана Марешаля и капитана де Боэльдьё из аристократического рода. Французов отправляют в лагерь для военнопленных в немецком тылу, где они попадают в одну камеру с актером мюзик-холла и неким Розенталем, сыном банкира и владельцем пошивочного ателье. Родители шлют Розенталю передачи с продуктами, которые тот делит с товарищами. Вскоре новоприбывшие узнают, что их соседи по камере роют подкоп для побега.
Военнопленные ставят в лагере любительский спектакль. Актер играет главную роль в окружении солдат, переодетых танцовщицами. Марешаль поднимается на сцену, чтобы объявить об освобождении французами Дуамона. Пленные хором поют «Марсельезу». Марешаля сажают в карцер; одиночество действует ему на нервы. Выйдя из карцера, он возвращается в камеру. Тоннель почти закончен, но в этот момент всех офицеров переводят в другой лагерь.
Марешаль и де Боэльдьё попадают в старинную крепость XIII в., комендантом которой назначен фон Рауфенштайн. После тяжелого ранения он может служить родине только в унизительной должности надзирателя. Он устраивает своим подопечным экскурсию по новому месту их заключения, особо подчеркивая, что сбежать из этого замка невозможно. Однако непредвиденный случай наводит де Боэльдьё на мысль о побеге, планом которого он делится с Марешалем и Розенталем (последний оказался в крепости еще раньше офицеров). Русские пленные получают от императрицы ящик с подарками. Они надеются найти там еду и выпивку, однако в посылке нет ничего, кроме книг. Вне себя от ярости, русские разводят из них костер. Де Боэльдьё замечает, что в суматохе все часовые покинули свои посты: ситуация как нельзя больше подходит для побега — если бы герои успели ею воспользоваться. Значит, надо создать другую, похожую. Сговорившись между собой, все пленные устраивают импровизированный концерт на флейтах. У них конфискуют инструменты. Это было предусмотрено. Концерт продолжается: в ход идут кастрюли и все, что ни попадется под руку. Во дворе устраивают перекличку. К этому тоже готовились. Одинокое соло на флейте доносится с крыши крепости. Это де Боэльдьё, и часовым приходится пуститься за ним в погоню. В это время Марешалю и Розенталю удается бежать по веревке. Рауфенштайн вынужден стрелять в де Боэльдьё — к его величайшему сожалению, поскольку между ними, аристократами, сложилась искренняя дружба. Он просит у француза прощения за то, что попал ему в живот, хотя целился в ноги. Несколько мгновений спустя он закрывает глаза умершему.
2 беглеца мучительно продвигаются к швейцарской границе. Розенталь вывихнул лодыжку. Они находят приют у немецкой крестьянки, живущей в одиночестве с маленькой дочкой. Ее муж и братья погибли на войне. Марешаль становится любовником крестьянки. Когда настает пора уходить, он обещает ей вернуться после войны, если останется жив. Немецкий патруль обстреливает французов, но останавливается, видя, что они уже перешли на швейцарскую территорию.
♦ Наряду с Детьми райка, Les enfants du paradis*, это самый знаменитый фильм французского кинематографа. Он также стал самым большим финансовым триумфом для Ренуара. По стечению обстоятельств и во многом благодаря сюжету (истории о побегах всегда волнуют широкую публику), Великая иллюзия не принадлежит к числу «проклятых шедевров», которыми изобилует история французского кино. Фильм, основанный на воспоминаниях однополчанина Ренуара по Первой мировой войне, опирается на превосходную и в высшей степени эффективную конструкцию. Одна за другой следуют 3 части рассказа, и в каждой количество действующих лиц уменьшается; их около дюжины в лагере для военнопленных (незабываемо реалистичные, забавные и выразительные характеры), 8–9 — в крепости у героя фон Штрохайма, и всего трое — в последней части (заснеженная деревня). По мере развития сюжета его рамки сужаются и действие становится все более интимным; внимание зрителя заостряется — при том что сюжетных перипетий становится меньше. Таким образом действие как будто теснее приближается к зрителю, подобно изображению при наезде камеры, и при этом меняет интонации: с озорной на драматическую, с лирической на серьезную. Зритель участвует в долгом странствии главных героев, которое началось в многолюдной и шумной толпе, а завершается двумя крохотными силуэтами, бредущими по огромной заснеженной долине.
В композиции фильма Ренуар достигает равновесия, подкрепленного предыдущими экспериментами. Не нарушая цельности фильма, он с неизменным изяществом сочетает длинные, сложные, изобретательные планы с хорошо выстроенной глубиной кадра — и простоту и надежность классической схемы сюжета. Повествование украшено наблюдениями, ремарками, мыслями самого режиссера, но они не замедляют и не перегружают действие. На 1-й план Ренуар выдвигает свою излюбленную тему наднациональной солидарности классов; в фильме она выражена дружбой фон Рауфенштайна и де Боэльдьё, аристократов и потомственных офицеров. С другой стороны, пролетарий Марешаль и аристократ де Боэльдьё, несмотря на принадлежность к одной нации и взаимное уважение, никогда не будут друг с другом на равных. Ренуар преумножает и особо подчеркивает благородные и дружелюбные поступки в отношениях между противниками; начиная с того, что Рауфенштайн приглашает сбитых им летчиков к столу, и заканчивая гостеприимным приемом, который немецкая крестьянка оказывает 2 беглецам. В середине фильма надзиратель даст Марешалю губную гармошку, чтобы тот успокоился в карцере, и радуется, услышав, что пленник начал играть. Между представителями разных социальных классов и враждующих сторон нет ни подлости, ни агрессии, ни злобы, ни кровожадности; повсюду, на всех уровнях, властвуют дружба, благородство, величие души и готовность к самопожертвованию. Эту идеализацию персонажей, свойственную всему творчеству Ренуара, можно расценивать и как осознанную попытку бегства от действительности, однако в данном случае она оправдана тем, что в Первую мировую войну враждующие стороны действительно еще сохраняли в себе рыцарские достоинства. В общей конструкции фильма этот идеализм призван выражать одну из граней режиссерского видения мира. Для Ренуара спасение — в людях, и если в коллективе кому-то или чему-то суждено спастись, то это произойдет благодаря личным отношениям. Все несчастья (включая границы и войны) происходят от общественных структур, а те, в свою очередь, порождаются различиями между людьми. До сегодняшнего дня эти различия (между классами, расами, языками, религиями, культурами) не приносили ничего, кроме нескончаемых и кровожадных конфликтов. Но, быть может, когда-нибудь они породят всеобщий мир и гармонию.