Капиталина Смолина - 100 великих театров мира
Брук прославился шекспировскими постановками, но эти постановки буквально потрясали зрителей не только художественной новизной, но и убедительностью. Кто он — новатор-авангардист или консерватор? Брук всегда чтил традиции, многое в ней черпал, но консерватором, как и безудержным новатором-авангардистом, он никогда не был. Он был назван „великим“ уже в 1962 году после постановки шекспировских „Гамлета“ и „Короля Лира“. Спектакль „Король Лир“ был „мрачным и прекрасным“. На концепцию этого спектакля и по признанию режиссера, и по наблюдению критики оказал влияние Сэмюэль Беккет. Брук считал тогда, что Беккет говорит миру свое „нет“ совсем не с чувством удовольствия. Его отрицание („нет“) — это следствие тоски по утверждению („да“).
Режиссер показал в своем „Лире“ мир холодный и довольно страшный — мир, который пропитан бездуховностью, аморальностью и бесчеловечностью. Но в нем все же можно стать человеком — стать ценой большого страдания. В жесткости бруковского спектакля отражалась как в зеркале современность, день нынешний. Действие спектакля развертывалось в „пустом пространстве“, которое зрители воспринимали или как вытоптанную, выжженную землю, или вообще как мировое пространство. В спектакле почти не было ни реквизита, ни декораций. А вместо задника были использованы куски ржавого железа.
Для Брука Шекспир — автор знаковый. Брук сделал его своим современником. Он ставит Шекспира много-много раз. Он осуществил ряд шекспировских постановок в Мемориальном театре Стратфорда-на-Эйвоне — „Бесплодны усилия любви“, „Мера за меру“, „Зимняя сказка“, „Тит Андроник“. Шекспир любим Бруком именно потому, что он смог соединить (совместить, пронизать) в себе две правды — правду мира внешнего и правду души человека. Брук никогда не бежал от реальности, он считал, что театр просто обязан давать истолкование внешнему миру. Но в центре этого мира стоит человек. Критики говорили, что человекоцентризм Брука напоминает богоборчество английских романтиков. Однако для Брука на первом плане все же были социальные и научные принципы понимания мира. Здесь можно сказать и о том, что Брук с интересом относился к „эпическому театру“ Брехта, но при этом не поставил ни одной его пьесы, хотя своих современников ставил — Вайса и Дюрренматта, Элиота и Грэма Грина, Миллера и Уильямса, Сартра, Кокто, Ануйя. Но были ли для Брука помимо немца Брехта другие значимые имена? Он называет также и француза Арто.
Критики считали, что спектакли Брука 1940-х годов можно отнести к „театру жестокости“. В это время Арто еще не умер — он жил до 1948 года. Но все же Брук стал увлекаться Арто значительно позже, в 60-е годы. Впрочем, именно в это же время началась общеевропейская мода на Арто. В 1963 году Бруком была открыта театральная мастерская для изучения театра Арто. Специальная труппа, созданная при Королевском шекспировском театре, в течение нескольких месяцев репетировали пьесу Ж. Жене „Ширмы“, сюрреалистический этюд Арто „Струя крови“ и мини-пьесу Д. Ардена „Жизнь коротка, искусство вечно“. Но эта программа не имела успеха — публика недоумевала, а критика упрекала режиссера в том, что и он погнался за модой. Но все же Брук добился своего — он поставил пьесу П. Вайса в духе „жестокого театра“ и имел значительный успех. Собственно, родство Брука и Арто тут держалось на их нелюбви к коммерческому театру, к господствующему театральному стилю, к сытому самодовольству. Но важны были и поиски интуитивных начал в искусстве актера.
Но ни Арто, ни Брехт не вытеснили из сердца режиссера Шекспира. Шекспировский мир и шекспировское описание жизни во всей ее полноте и трагичности, во всей контрастности и одновременности существования грубого и плоского с интеллектуальным, простого и возвышенного — все это для Брука единственный, равнозначный самой жизни мир. Именно Шекспир дал возможность режиссеру говорить о „тотальном театре“ — всеобъемлющем, живом, динамичном. Брук поставил 12 пьес Шекспира и один фильм.
Брук ставит много, ставит спектакли разных жанров. Так, им в лондонском театре „Ковент-Гарден“ была поставлена опера „Борис Годунов“ (1948), в нью-йоркской „Метрополитен-опера“ — опера „Фауст“. Его знаменитый спектакль „Гамлет“ был показан у нас в стране. А в парижском „Театре Антуана“ идет его постановка пьесы Миллера „Вид с моста“. Большой общественный резонанс вызвал спектакль „US“ (название имеет две расшифровки — как „Мы сами“ и „Соединенные Штаты“). Спектакль был направлен против войны во Вьетнаме, но и касался английской жизни. Социальный пафос спектакля был очевиден, но ведь для Брука театр — это не место, „куда приходят отдохнуть от жизни“, но, напротив, зрители делаются именно сопричастными жизни.
В 1968 году Питер Брук организует в Париже международную театральную группу. На ее основе в 1971 году был открыт Международный центр театральных исследований (МЕТИ). Его цель — соединение и изучение различных театральных культур. Свои эксперименты Брук проводит в разных странах. Например, с июня по сентябрь 1971 года МЦТИ пребывал в Иране. Брук там поставил грандиозный спектакль „Оргхаст“ — спектакль шел на развалинах древнеперсидского города Персеполя. Этот спектакль стал главным событием Пятого фестиваля искусств Ирана. В 1972–1973 годах труппа МЦТИ путешествовала по Африке. Актеры играли в заброшенных деревнях, на лужайках и площадях, в университетских городах. Играли спектакли-импровизации. Во второй половине 1973 года труппа перебралась в США. Американцы увидели спектакль под странным названием „Совещание птиц“, поставленный по мотивам старинной персидской поэмы. В Африке Брук занимался с актерами изучением ритуальной африканской культуры жеста. В этом оригинальном спектакле для него огромное значение имеет костюм, — режиссер считает, что у костюма есть „своя жизнь“. В спектакле используется самый минимум декораций, но те, которые есть, особенно видны и значимы. Интрига, яркость, красота — все это есть в театре Брука этой поры. Труппа Брука состояла из 30 актеров.
В октябре 1974 года Брук открывает свой первый театральный сезон в Париже — он заключил на пять лет контракт с театром „Буфф дю Нор“. Это был шекспировский „Тимон Афинский“. А в январе 1975 года состоялась премьера спектакля „Ики“ — он рассказывал об исчезнувшем африканском племени. Впечатление на Париж было произведено довольно сильное.
Брука всегда интересовали мировые культуры. Эпос индийский вылился в спектакль „Махабхарата“. Здесь Питер Брук решал вопросы:
1. Что есть человек?
2. Что такое национальная проблематика?
3. Что есть театр?
На последний вопрос режиссер отвечает всю свою творческую жизнь — жизнь беспокойную, все время находящуюся в творческом обновлении. Брук уверен, что театр должен существовать не для отдыха и не для развлечений. А потому актер Брука всегда должен был „раскладывать персонаж“, им играемый, на многие составные — раскладывать до тех пор, пока в нем не обнаружится истина.
Гротовский был известен своим парадоксальным стремлением к „бедному театру“, а Брук выдвинул идею „тотального театра“, „священного театра“, „пустого пространства“, которую раскрыл в своей книге с одноименным названием. Все спектакли этого режиссера удивительно разные — и в каждом из них режиссер словно „прячется“. Он ставил Беккета потому, что разделяет идею драматурга: всякий виноват в этом мире, ибо принес в него частицу зла. Он ставит Шекспира, полагая, что Шекспир писал „для всех веков“, но все же старается „выпарить“ из него сентиментальность. В 1996 году режиссер ставит спектакль „О дивные дни“ С. Беккета в театре „ВидиЛозанн Э.Т.Е“ (Швейцария). Этот спектакль был показан в Москве в рамках Международного театрального фестиваля имени А. Чехова. В 2000 году многие страны отметили 75-летие Питера Брука. Брук же считает, что искусство должно быть соизмеримо с миром, с его драматизмом и трагизмом. С его печалями и радостями. Но театр Брука — это не застывшая система. Это живой театр.
