Эстер Сегаль - Переселение душ
И все же его упрямство, его внезапно вспыхнувшие чувства к встреченной им мидьянитянке, и именно к ней, а также его восстание против принципов Торы, которой он доселе следовал на протяжении всех 40 лет блуждания еврейского народа по пустыне, становятся более чем понятными в одном случае. Если мы, наконец, сорвем маски и с него самого, и с других участников этой истории и обнаружим под ними героев трагических событий в Шхеме.
Царевич Шхем – это Зимри, сын Салу, глава колена Шимона. Тот, который когда-то начал свой путь к еврейству за счет обрезания, но так и не успел закончить этот путь, прерванный деянием Шимона и Леви (и, в особенности, Шимона – старшего брата). Теперь, на новом витке истории, Шхему предстоит сформировать духовный облик именно этого колена. Так осуществляется вечный принцип «мера за меру». И так проверяется в ходе новых испытаний, кто же прав и кто виноват.
Шхем, он же Зимри, не мог иметь претензий к Тому, кто дал ему новый шанс продемонстрировать свою искренность в принятии Торы и ее моральных принципов. Таковы были условия соглашения, подписанного им самим в результате Высшего Суда. Не мог он также избежать и главного испытания своей жизни – испытания страстью к той, с которой уже связана неразрывными узами его душа.
И это, конечно же, новое воплощение Дины. Она все так же прекрасна, только зовут ее теперь по-другому – Козби, дочь Цура. И еще: эти два человека немного поменялись ролями, в которых, правда, невозможно не отметить строгую и судьбоносную симметрию. В первый раз он был неевреем, принцем и соблазнителем, а она – его жертвой. Теперь – все наоборот: она – нееврейка, принцесса и соблазнительница, он – жертва ее чар.
По крайней мере, так обстоит дело на первый взгляд. И если бы мы не были в курсе всей подоплеки этой истории, тянущейся из прошлой жизни, то мы могли бы, как это и делает большинство читателей Торы, однозначно осудить развратную мидьянитянку и поразиться, как это праведный еврей мог так внезапно потерять голову.
На самом деле, все гораздо глубже и сложнее, как это обычно и бывает в жизни, о которой мы судим поверхностно, не предполагая о существовании всех подводных ее течений.
Наша искусительница идет на развратный поступок не по своей воле, а по велению Свыше и по призыву своей души, которая страдает все то время, пока она не искуплена. И именно в этом ключе можно понимать уже приведенную нами в прошлой главе фразу из Торы, в которой Шимон и Леви пытаются оправдаться перед их отцом Яаковом после убийства в Шхеме. Объясняя мотив своего поступка, они говорят («Ваишлах», 34:31): «…неужели как с блудницею поступать ему с сестрою нашею?»
Но это, так сказать, литературный перевод. Буквально же их фразу можно перевести так: «…неужели он как блудницу сделает ее?» И здесь, по мнению мудрецов кабалы, содержится пророчество. Ведь Шхем своим поступком провоцирует, что в следующем воплощении, в роли Козби, ей придется принять роль блудницы и соблазнительницы.
Итак, она – Дина, униженная, превращенная в жертву насилия и в наложницу, опущена со своей первоначальной блистательной ступени и даже рождена в новой жизни нееврейкой.
Он – Шхем, возвышенный близостью с Диной и «прилепленностью» к ней своей души, кажется прочно стоящим на высоте своего социального и духовного статуса. Но на самом деле он еще так некрепок и так легко может упасть.
И в тот момент, когда роковое свидание, наконец, происходит, у этих мужчины и женщины две возможные дороги. Он, ослепленный внезапно вспыхнувшей страстью, может подождать, пока она примет гиюр, и тогда они соединятся законным образом и помогут друг другу. Он ей – в искуплении страданий, она ему – в исправлении ошибок.
Или же все обернется худшим образом: новой запретной связью и новыми смертями.
В реальности, как мы уже знаем из текста Торы, был воплощен второй сценарий. И не потому, что у Зимри и Козби не было свободы выбора. Конечно, она была, ведь Б-г никогда не посылает людям испытаний, которых невозможно выдержать.
И, тем не менее, как оказалось, Шхем рано клялся на Высшем Суде, что им двигала любовь к истине, а его новый роковой поступок лишь подтвердил опасение судей, что он может пренебречь Торой из-за плотской страсти.
Но почему был наказан не только он, но и другие люди – представители колена Шимона? 24 тысячи человек пали жертвой внезапной смертоносной эпидемии. Чем провинились они?
Из рассказа Торы мы узнаем, что это были те, которые подобно Зимри, не выдержали испытания развратом и идолопоклонством. Они, правда, не осмелились грешить в священном стане Израиля, а делали это на чужой территории, и, тем не менее, их конец был горек и молниеносен.
И это – естественно, ведь в их телах жили души тех самых 24 тысяч обитателей Шхема, которые тогда помогали своему предводителю в его преступлении, а сейчас одобрили его же в его новом воплощении и новом грехе. Они стояли перед тем же самым выбором: мораль Торы или порочное желание. И они точно так же проиграли, уже во второй раз.
Что же теперь? Перелистнем страницу, увлечемся новыми яркими событиями в истории еврейского народа и забудем происшествие в Шиттиме и всех пострадавших там? Да, пожалуй, пока очередной сюжет своим призрачным, но настойчивым сходством с предыдущими не навеет нам смутные воспоминания о тех, кто так и не совершил свой подвиг и так и не достиг счастья.
И это обязательно произойдет, ведь мир должен стать прекрасным и гармоничным, а душа каждого из его обитателей должна достигнуть блеска и величия. И именно такое задание получили души Зимри, Козби и 24 тысяч заблудших в Шиттиме. Так было решено на очередном заседании Высшего Суда. Надо было только подождать немного, пока наступит подходящий момент.
Глава 6. Немного математики – 3
С того момента, когда евреи закончили свои сорокалетние блуждания по пустыне и овладели землей Израиля прошло около полутора тысяч лет. Совсем иные одежды были в моде, совсем иные наречия звучали, совсем иные заботы тяготили жителей святой земли.
Евреи уже пережили разрушение второго иерусалимского Храма, лишение собственной независимости, десятилетия убийств и издевательств, которыми ознаменовали свое вторжение в Израиль римляне – посланники «новой» и «просвещенной» цивилизации.
Заведенные ими порядки были призваны не только подчинить непокорных иудеев, но и лишить их культурной самобытности. Вот почему изучение Торы и преданность ее идеалам были в глазах завоевателей основной проблемой, мешающей лаконичному превращению очередного народа в очередного безликого вассала.
Почти каждый из римских императоров того периода внес свое суровую лепту в достижение этой цели. Кто-то был менее жесток, кто-то был готов утопить святую землю в еврейской крови. Делали они это, правда, как правило, дистанционно, передав соответствующие полномочия в руки наместников, или, как это звучало по-римски, прокураторов.
Их было 14, но нас будет интересовать только один из них, третий по счету, которого звали Анней (или Тиний) Руф – в еврейском традиционном произношении Турнус Руфус.
Если верить историкам, правил он недолго – всего 3 года (с 12 по 15 гг. н. э.), но успел сотворить много зла. Самые страшные пытки, которым подверглись самые великие из еврейских мудрецов того поколения, были его рук делом.
Особенно же Руф ненавидел одного из столпов иудаизма – раби Акиву[31]. Тому было несколько причин. И та, что авторитет раби Акивы был для евреев практически непререкаем. И та, что раби Акива без страха и с особой гордостью действовал вопреки римскому приказу, категорически запрещавшему всякое распространение еврейского учения. И та, что раби Акива неизменно побеждал в диспутах, которые Руф периодически устраивал, поднакопив хитроумные, как ему представлялось, аргументы, с целью опровергнуть логическую стройность и моральную ценность Торы. Вскоре ко всем этим причинам прибавилась и еще одна.
После очередного проигрыша в очередном словесном состязании, Руф был особенно мрачен. И тогда придти ему на помощь решила одна из самых прекраснейших женщин – его жена Руфина.
Она разработала весьма коварный и, как ей казалось, беспроигрышный план посрамления прославленного раби и приступила к его исполнению.
Замысел заключался в том, чтобы подорвать в глазах народа авторитет раби Акивы в качестве высокоморальной личности, достойной подражания. Для этого красавица Руфина надела свои лучшие одежды и украшения, умастилась благовониями и отправилась к раби, надеясь поговорить с ним с глазу на глаз и околдовать его своими чарами и соблазнить. И когда после этого (а то, что это произойдет, у Руфины не было ни малейшего сомнения) евреи узнают, как осрамился их пожилой и доселе кристально нравственный мудрец, они уже не будут больше преданы ни ему, ни его учению.
Задумано – сделано, и в один прекрасный день (или, может быть, это был вечер) она предстала перед раби Акивой во всем ослепительном блеске своей красоты.
