Наталия Викулина - Призвание

Помогла Джону разобраться в собственных желаниях и страхах, как ни странно, астролог.

В этом месте книги скептически настроенные читатели должны хмыкнуть: «Астролог, надо же! Шарлатан то есть». Но нам не важно, шарлатаны астрологи или нет. В истории Джона астролог сыграла роль катализатора, запустившего процесс изменений, которые уже зрели внутри недовольного банкира. И процесс пошел!

У меня возникло к себе два вопроса. Это до смешного просто, но клянусь, у меня это сработало. Мне было 44. Я попытался представить себе возраст, когда, как мне казалось, все уже поздно. Допустим, 75. Первый вопрос, с позиции 75-летнего, который оглядывается на себя 44-летнего, был такой:

«Если бы 44-летний человек определил, чем он действительно хочет заняться, но это было бы рискованно, и он попробовал бы, и у него бы не получилось, — может, даже упал бы лицом в грязь перед всем народом, со всеми вытекающими экономическими последствиями — мог бы он в 75 справиться с этим?»

Ответил я так: «Да, если в 44 года он сделал для этого все, что мог». Потом я сказал себе: «Ладно, следующий вопрос. Та же позиция 75-летнего, тот же 44-летний человек. Предположим, 44-летний знал, чем хочет заниматься, определил это, но решил, что риск социального и экономического падения слишком велик, и не решился. Как он будет чувствовать себя в 75?»

И я подумал, что не простил бы себе. Далее со мной произошла странная вещь. Это было почти физическое ощущение. В тот момент страх ошибиться исчез и никогда больше не возвращался.

Джон все-таки написал и издал книгу. Что мешало ему раньше, до встречи с астрологом, реализовать собственную мечту? Как и многим из нас — страхи. О них мы и поговорим дальше.

Чего мы боимся

Здравствуй, сын!

Мы все чего-то боимся. Каждый своего. Я вот, например, боюсь выглядеть глупо, боюсь поскользнуться на льду и упасть, боюсь, что напишу эту книгу, а тебе не понравится (и вообще никому не понравится).

Страх — одно из главных препятствий на пути к своему призванию.

…Сегодня мальчишка уходит из балетной студии в бокс, потому что боится — друзья над ним будут смеяться: мол, девчачьим делом занимается. А завтра жалеет: ему танцевать охота, а боксировать — нет.

…Сегодня девочка отказывается ехать в школу-лицей при вузе, потому что боится остаться в чужом городе одна, без родителей. А завтра она понимает, чего лишилась: теперь, чтобы попасть в тот самый вуз, ей надо приложить неимоверное количество усилий.

…Сегодня выпускник школы не стал подавать документы на математический факультет, хотя математику любит. Испугался, что будет трудно учиться, не осилит. И пошел вместо этого на экономический — там, дескать, попроще, и перспективы понятнее. А завтра осознает последствия: на экономическом ему скучно, да и специалистов с таким образованием полно.

…Сегодня выпускник вуза решает поступать в аспирантуру, но не потому, что любит науку, а потому, что боится работу искать. А завтра жалеет о трех годах, потраченных на нелюбимую науку.

Вот такие грустные, но вполне реалистичные примеры. Страх мешает нам реализовать свои желания — наряду с невежеством и ленью. Что делать с невежеством, в принципе, ясно — учиться, узнавать новое, не стесняться задавать вопросы. Эту книгу я пишу в том числе и для того, чтобы ты не был невеждой, чтобы узнал нечто нужное и важное. Ну а про лень я уже писала.

Когда я только планировала работу над книгой, самый большой страх был таким: придется обращаться к совершенно незнакомым людям с просьбой об интервью. Мне казалось: зачем им это надо? У них своих дел полно! Пошлют еще куда подальше… А сейчас думаю: чего боялась? Ну, послали бы, и что?

В итоге оказалось так: многие, конечно, на мою просьбу побеседовать вообще не откликнулись (в основном я обращалась к ним через Интернет). Но тех, кто согласился, долго уговаривать не пришлось. И никто меня ни разу не послал! В итоге самым трудным в написании книги было… расшифровывать аудиозаписи! Некоторые из них были такого отвратительного качества, что я недорасшифровала их до сих пор. Так и писала по памяти.

Иногда мы сами толком не понимаем, чего боимся. Даже не понимаем, что вообще чего-то боимся. Мы настолько плохо себя знаем и боимся себе признаться, что чего-то боимся… Отсюда вывод: никогда не помешает узнать себя получше. Кажется, мне все-таки придется писать отдельное письмо про то, как важно знать себя!

Книга Сьюзен Джефферс «Бойся… но действуй!»[6] как раз о том, что помогает справиться со страхом, живущим абсолютно в каждом из нас.

Мы испытываем страх всякий раз, когда вторгаемся на незнакомую территорию или начинаем что-то делать в этом мире по-новому. Очень часто этот страх отнимает у нас силы и не позволяет изменить жизнь к лучшему. Но есть способ справиться с ним. Фокус в том, чтобы бояться, но в любом случае делать то, что вы решили сделать.

В этой цитате из книги Джефферс сконцентрирована суть ее опыта преодоления страха. Да и в самом названии книги заложен этот же главный принцип: не бороться, не пытаться победить. Просто действовать, несмотря на страх. И, похоже, это работает.

Антон, психолог

Здравствуй, сын!

Антон — это тот человек, который помогает другим узнать и понять себя. Без этого, вообще-то, невозможно найти призвание. Разве только случайно.

Мысли Антона ценны для меня именно тем, что это взгляд профессионального психолога — человека, который не только сам нашел свое призвание, но и другим помогает его отыскать. Разговор с Антоном получился довольно долгим, поэтому я приведу только самое интересное.

Призвание — это дело, которое соответствует способностям, склонностям и психологическим особенностям человека. Дело, в котором он может максимально раскрыть и проявить себя: свой характер, свой темперамент, свои интеллектуальные, творческие возможности и те способы, которыми в силу своих личностных особенностей будет действовать эффективнее всего. Максимум возможной реализации — это и есть призвание.

Определенно, у человека, нашедшего призвание, достаточно много положительных эмоций от работы. Работа не вычеркивается из жизни, она не становится тем, о чем хочется поскорее забыть, не воспринимается как время необходимой «отсидки».

Достаточно легко определить, нашел ли человек в работе свое призвание, по тому, как он о ней говорит. Человек, который нашел призвание, способен заинтересовать своей сферой деятельности даже того, кто от нее далек.

Человек развивается за счет того, что вкладывает в дело жизни свои способности и получает обратную связь. Это похоже на процесс внутреннего горения. Человеку явно нескучно жить, у него всегда есть идеи, куда двигаться дальше и что еще он хотел бы сделать.

Мне нескучно жить, если говорить о своем деле. Я могу, например, закончить работать и осознать, что у меня есть еще очень большое количество интересных переживаний, в которых я хочу некоторое время побыть. Посидеть, помедитировать, подумать, что-то записать для себя. В работе у меня всегда бывает доля азарта: «Насколько быстро я смогу решить эту задачу? Какими методами это будет эффективнее?»

Если тебе интересно — время летит быстрее. У меня рабочий день иногда бывает по 10 часов. Поначалу это кажется много. А потом возникает драйв, процесс захватывает, время пролетает быстро. И мне не тяжело. Коллеги говорят, что психологам нельзя столько работать, но я не чувствую той огромной усталости, которую мне всегда предрекали. Устаю, конечно, но если при этом у меня хватает сил постоянно заниматься спортом, собственными хобби, проводить время с семьей — значит моя деятельность не только отнимает энергию, но и дает ее.

Денег хватает. Хватает на семью, на поездки, на развитие, на хобби. Конечно, если бы не было такого азарта и интереса, то пять часов отработал бы — и все, надоело, не хочу. Наверное, если бы я работал по пять часов, то было бы неплохо, но не так весело. А когда дело интересно — работоспособность выше среднего, и это напрямую влияет на количество заработанных денег.

Когда мне было 25 лет, я ушел на полтора года в церковь. Я забросил практически все, что меня связывало с профессией, и погрузился в религию. Самое интересное, что это было в каком-то смысле аналогом психотерапии, потому что я находился в западной церкви, у католиков. В православной не особо принято глубоко погружаться в эти тонкие душевные движения послушников. А в католической церкви мы беседовали и со священником вдвоем, и группы у нас были. Уже постфактум я понял, что у нас были упражнения из групповой психотерапии. И индивидуальный процесс во многом напоминал психотерапию. Неизвестно, то ли психотерапия взялась из некоторых религиозных практик, то ли религиозные практики взяли что-то из психотерапии. Но мне видится, что это в принципе какой-то единый слой знаний и практик, который был всегда, с тех пор как человечество стало задумываться о смысле жизни и душе.