Радханатха Свами - Путешествие домой
Более двух месяцев я провел в приятном обществе Асима, Кришнадаса Бабаджи и Бон Махараджа. Бон Махарадж больше не заводил разговора о посвящении, однако в ашраме жил один монах, которого сильно задел мой отказ принять посвящение у его гуру. Однажды он позвал меня в свою комнату и с нескрываемым выражением презрения на лице стал отчитывать меня. «Только взгляни на себя! — бранил он меня. — Ты оставил материальную жизнь ради жизни отшельника. Но до тех пор, пока ты не принял посвящения у гуру, у тебя не может быть никакой духовной жизни». Он прищурился, и голос его задрожал: «Знаешь, что случается с теми, кто умирает, не прожив ни материальной, ни духовной жизни?» Я молча глядел на него.
«Знаешь?!»
«Нет», — робко ответил я.
Он взвился со своего места и ткнул мне пальцем в лицо: «Такой человек становится привидением! Я о тебе говорю. Ты живешь, как привидение. Если ты вдруг умрешь, то будешь страдать тысячи лет, блуждая как привидение!» Он уставился на меня. «Почему ты считаешь милость нашего гуру дешевкой? Ты должен либо стать его учеником, либо убраться отсюда!»
Я опустил глаза в пол и грустно сказал: «Простите. Я уйду». Вернувшись к себе, я собрал свою полотняную сумку, взял в руки чашку для сбора подаяния и зашагал к воротам. На выходе я заметил сидящего во внутреннем дворике Бон Махараджа. Я подошел к нему, припал к его стопам и попросил благословить на дорогу.
Он удивленно посмотрел на меня:
«Ты уходишь от нас? Почему?»
«Махарадж, я не хочу оскорблять Вас своим присутствием», — и я вкратце пересказал только что услышанную проповедь.
На его лице отразилось негодование: «Кто сказал тебе такую ерунду?» Я назвал имя.
Тогда Бон Махарадж с нежностью любящего отца произнес следующее: «Я никогда не думал о тебе так. Ты искренний бхакта. Я люблю тебя, как своего сына. Ты не оскорбил меня. Наоборот, ты радовал меня все это время. Оставайся здесь, сколько пожелаешь. И, будь уверен, впредь никто не станет оказывать на тебя никакого давления».
Я был признателен Бон Махараджу за его доброту. Но все же это происшествие навело меня на мысль, что пора двигаться дальше. Я не хотел огорчать учеников Махараджа. В конце концов, я все еще был в поиске, а в ашраме гуру могут жить только его верные ученики. Из уважения к Свами Бон Махараджу и в благодарность за его любовь и мудрые наставления я остался там еще на несколько дней. Затем, получив его благословения, я отправился в леса Вриндавана.
6
Что может быть лучше, чем жизнь в цветущем лесу Вриндавана! Река Ямуна гостеприимно предоставила мне свои берега, и я вновь стал бездомным скитальцем, не обремененный ничем, кроме походной сумы и двух кусков ткани, которые служили мне одеждой. Спал я каждый раз под новым деревом, и уединение опять стало моим желанным спутником.
Я часто ночевал у Чир-гхата под старым деревом кадамба. В это святое место с незапамятных времен приходят те, кто желает обрести чистую любовь к Богу. Моля Кришну избавить их душу от покрова невежества, люди по традиции привязывают к веткам этого дерева куски ткани. Дерево кадамба считается во Вриндаване священным. Его золотистые цветы шарообразной формы, с сотнями крошечных лепестков, свернутых в трубочки, источают сладкий, пьянящий аромат и радуют одним своим видом. Эти цветы напоминают Господу Кришне о златокожей Радхе, и потому дерево кадамба очень дорого Ему. Каждый вечер я опускался на колени под этим деревом у Чир-гхата и молил Кришну даровать мне смирение и преданность. Затем, растянувшись на речном берегу и чувствуя всем телом прохладу остывающей земли, я незаметно засыпал. Моей постелью была святая земля, одеялом — звездное небо, а будильником — далекий перезвон храмовых колоколов.
Каждое утро до рассвета, в четыре часа, я просыпался и, отдав поклон священной земле, входил в священные воды Ямуны. Приближался ноябрь, и Ямуна становилась все холоднее. Часто, погрузившись в воду по самую шею, я стоял и дрожал, вспоминая слова из любимой в детстве песни: «В реке Иордан — студеная вода, но душу она согревает всегда». Переносить лишения ради чего-то возвышенного и ценного — вот истинное удовольствие, — размышлял я. Вновь и вновь окунаясь с головой в воду, я медитировал на очищение тела, ума и души. Потом я тихо стоял под небом, на котором еще не исчезли звезды, и молился об очищении своего сердца. С такой медитации начинался каждый мой день. Я чувствовал особую близость к Богу. Поднявшись обратно на берег, я снимал набедренную повязку, отжимал ее и вновь надевал на себя. Там же, на берегу, я повторял мантру Харе Кришна, перебирая бусины деревянных четок из туласи. Так проходило каждое мое утро, и я молил Господа о том, чтобы этот опыт никогда не изгладился из моей памяти.
Пролетело две недели. Как-то раз в сумерках я сел под священную кадамбу и написал письмо отцу.
Дорогой отец,
мои долгие поиски привели меня во Вриндаван.
Здесь я нашел то, что, по видимости, смогу принять в своем сердце как безупречную истину. До сих пор я только искал то место, куда звало меня мое сердце.
В последние полмесяца мне открылась величайшая драгоценность, которую можно познать здесь, во Вриндаване. Поверь, я нахожусь здесь не ради удовольствия или приятного времяпрепровождения.
Я здесь, чтобы со всей ответственностью и искренностью исполнить миссию, от которой не в силах отказаться. Ты знаешь, что я ни разу не причинял тебе боль преднамеренно. Прошу тебя, пойми важность этого путешествия в моей жизни.
С любовью,
Ричард
Вриндаван, октябрь 1971 г.
В один тихий полдень я прогуливался по берегу Ямуны. Маленькие босоногие мальчики в рваных шортах и худенькие девочки в хлопковых блузках и юбочках играли в крикет, ловко шлепая палками по мячу и заливаясь звонким смехом. Другие ребятишки, помахивая тоненькими прутиками, пасли коров, быков, коз и овец. Мимо, стыдливо прикрывая лица кончиками сари, проходили женщины с корзинами зерна на голове. Справа от себя я увидел Кришнадаса Бабаджи. Он сидел под деревом и чуть слышно повторял имена Бога. Заметив меня, он похлопал по земле, приглашая сесть рядом. Мы долго молчали, наблюдая, как лодочник переправляет людей через реку. Через какое-то время Бабаджи вполголоса произнес: «Под этим тамариндовым деревом любили встречаться Радха и Кришна».
Я решил расспросить его об этом. «Бабаджи, здесь все так сильно любят Радху... Расскажите мне, пожалуйста, о ней».
При одном упоминании имени Радхи глаза его наполнились слезами. Опустив веки, он подался вперед и стал говорить: «Писания и святые учат нас, что Бог один, но в то же время Он объединяет в себе мужское и женское начала. Кришна — мужское начало, а Радха — женская энергия. В духовном мире у единого Бога всегда есть две эти формы. Любовь между возлюбленным и любящей — между Кришной и Радхой — есть божественный источник всей прочей любви».
«Бабаджи, — спросил я, — а как соотносятся друг с другом любовь между мужской и женской природой Бога и любовь, которую испытывают друг к другу люди в материальном мире?»
Кришнадас Бабаджи ответил: «Покрытые иллюзией, майей, мы забываем свою экстатическую любовь к Богу, которая составляет самую природу нашей души. Мирская любовь — всего лишь бледное отражение духовной. Мы повсюду ищем настоящую любовь, забыв о том, что она живет у нас в сердце». Смирение, с которым Бабаджи говорил эти слова, невозможно описать. Он поднял свои седые брови, и голос его задрожал: «Кришна мечтает быть завоеванным любовью Своего верного слуги, и по беспричинной милости Радхи мы можем обрести такую любовь. Радха — это милосердная природа Абсолюта, изначальный источник духовной любви».
Тайна Радхи — женской энергии Бога — давно манила меня, постоянно ускользая. Ни книги, которые я читал до этого, ни садху, которые встречались на моем пути, — ничто не подготовило меня к раскрытию священной тайны йоги: тайны бхакти, божественной любви. И вот теперь мне открылось, что хранительница этой тайны — Радха. Впервые я понял, что все эти святые Вриндавана в своих поисках Абсолюта проникли в самые сокровенные сферы духа, не доступные для других.
Тайна, раскрытая ими, заключалась в том, что существует нечто куда большее, чем мирские удовольствия и даже духовное единение с Богом. Путь преданности должен был привести их туда, где вечно длится опьяняющий душу танец — бесконечное пиршество любви. И Радха — та, кто позволяет душе войти в это невообразимо сладостное царство.
Йоги Вриндавана всегда жаждут обрести милость Радхи, и только этим объясняется их глубокое, неподдельное смирение. Отказываясь от желания развить в себе мистические способности, они погружаются в океан божественной любви. Глубочайшая теология бхакти — йоги безусловной любви — пленила мое сердце и заворожила ум. Она проливала свет на множество моих вопросов: как тех, что я уже задавал, так и тех, что мне еще предстояло задать. Хотя я все еще сомневался, какому пути мне следует посвятить свою жизнь, сердце мое все больше и больше склонялось к бхакти.
