Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

— Так ты меня отвезешь к родителям? — снова спросил Фред. Двое остальных присоединились к нему.

— Но ты же пьешь, не просыхая, — возразил я. — Вряд ли твои родители хотят видеть тебя таким.

Нет, я вовсе не оправдывался. Просто интуитивно почувствовал, что это было не самое подходящее время для семейной встречи. Даже ребенку здесь все было бы ясно.

— Да все нормально, — упорствовал он. — Ты меня лучше к родителям отвези.

Я безнадежно вздохнул.

— А далеко это?

Твердая Нога нахмурился.

— Это не важно, — сказал он строго. — Просто скажи «да».

Я неохотно согласился, чувствуя себя при этом крайне глупо — словно охотник на бекаса, стоящий посреди болота с фонариком и джутовым мешком. На фоне первых солнечных лучей, пробивавшихся в новый день из-за плоскогорья, мы загрузились в машину и отправились в ту деревню. Дорожный указатель обещал, что до этого места мы доберемся не ранее чем через 70 миль. Мне почему-то сразу стало ясно, что в этот раз родителей Фреда нам увидеть не суждено. Даже машина почувствовала: что-то не так. Бо$льшую часть пути она пыхтела так, что я мысленно уже распрощался с выхлопной трубой. Старые моторы «Жуков» не были оборудованы электронным впрыском, и потому эти автомобили с трудом приспосабливались к перепадам высотности. Мне несколько раз пришлось останавливаться, открывать капот и настраивать регулятор подачи топлива вручную. Но положительные эффекты сохранялись недолго.

Когда мы въехали в деревню Фреда, машина буквально дышала на ладан. Меня крайне беспокоил исход начала встречи — каково будет первое впечатление в таких условиях. У Кастера были такие же проблемы.

Деревня Фреда была разделена на две части. В одной части располагались относительно новые постройки с подведенным к ним электричеством, а в другой сохранились более традиционные жилища, без электричества, разумеется. Во второй части деревни как раз и жили родители Фреда. Мы вышли на грязную дорогу, ведущую в поселение, и дорогу нам преградил черно-белый транспарант: «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ИНДЕЙЦЕВ». Очевидно, сейчас тут проходили закрытые летние церемонии.

— Парни, вы идите, — сказал я. — Я просто не индеец. Я в машине подожду.

К моему превеликому удивлению Фред остановился. Он присел, нахмурился.

— Нет. Если ты не пойдешь, никто не пойдет.

Остальные согласились.

— Наши люди так не поступают. Однажды, давным-давно, к нам явился бледнолицый пророк. И с тех пор эти церемонии открыты для каждого, на случай если он вернется снова. И вообще, ты, наверно, прав. Мать не должна видеть меня в таком виде.

Я проникся чувством глубокого уважения. Даже в пьяном состоянии Фред был способен держаться своих строгих принципов.

Мы повернули обратно в Таос. Меня заинтриговала история о белом пророке и впечатлил железный мушкетерский принцип Фреда: один за всех, и все за одного. Впрочем, чуть позже я был в равной степени разочарован этим же принципом — когда все трое воспользовались им и вынудили меня купить им виски и немного еды. Я осознал, что являюсь не только единственным обладателем автомобиля, хотя бы и такого неважного, но и единственным, у кого есть наличность. Как я мог оказаться в такой ситуации? Если они попросят меня внести оплату за жилье — а этого вопроса я ожидал следующим — мне только и останется, что жить в своем «фольксвагене», потому что денег на обратную дорогу мне просто не хватит.

— Дядя, я думаю, мне пора двигать, — сказал я своим компаньонам с сонными глазами, когда мы добрались до Таоса.

— Нет! — ответил он строго. — Я должен показать тебе еще одно место.

Без особого энтузиазма я согласился задержаться еще на несколько часов. Мы оставили своих друзей дома, самих же нас сон настиг в парке: мы легли в тени под высоким тополем. Мы там оказались не одни. Парк этот был своеобразным отелем под открытым небом, доступным для каждого. Пьяницы и гуляки всех мастей, развалившиеся на траве в самых причудливых позах, встречались через каждые пять шагов. Если бы Джорджия О’Кифи могла написать эту сцену на холсте!

После полудня мы проснулись, и Твердая Нога, как и обещал, повел меня в обитель одного местного художника, своего давнего друга. Мы пили чай на застекленной веранде, рассматривали полотна и расспрашивали художника о «творческом кризисе». Мой дядя протянул ему небольшой пакет. Внутри был пейот.

— Вот, возьми. Это тебе поможет, — заверил он его.

Я уже совсем перестал понимать, зачем я там нахожусь, когда дядя обратил мое внимание на прозрачное стекло, покрывающее потолок и южную сторону дома.

— Солнечная энергия зимой, — сказал он с удовлетворенной улыбкой. — Прогревает весь дом целиком.

На самом деле, меня такие вещи крайне интересовали, хоть я никогда и не говорил ему об этом.

Прощаясь, мы обнялись.

— Оставайся в своем сердце, племянник, — сказал он, обронив несколько слез. — Все равно ты еще ребенок. — Он немного помолчал, а потом добавил: — Не одолжишь двадцатку?..

Глава 4

Честь

Я возвращался в Оклахому с подавленным духом и полегчавшим бумажником.

— Вот ты и познакомился с не самой лучшей частью нас, — сказал мне Медвежье Сердце, когда я оказался у него. — Твердая Нога однажды видел, как я клал себе в рот раскаленные угли — это было частью целительской практики. Когда делаешь все правильно, угли не обжигают. Через пару недель я встретил его с ожогами на лице. Он едва мог говорить. Он не рассказал мне, что случилось, но позже я узнал, что он напился в баре и устроил показуху с горящими углями. Ты и сам видел, что из этого вышло.

Мы сидели в его гостиной. Медвежье Сердце сделал короткий звонок, и довольно скоро на пороге появилась женщина с двумя большими пятнистыми орлиными перьями.

— Эти перья уже много лет передают от старшего к младшему в моей семье, — сказал Медвежье Сердце. Он протянул их мне, чтобы я посмотрел. Женщине от него досталось немного денег за перо, которое мне показалось самым необычным. После того, как она покинула нас, он разрешил мне изучить содержимое его аптечки — перья змеешейки и других птиц. Это были инструменты его ремесла. Медвежье Сердце сказал, что он общается с духами этих птиц, чтобы узнать в каждом конкретном случае о возможностях каждого пера.

Потом Медвежье Сердце повел меня через холмистую, поросшую лесом местность на востоке Оклахомы, где мы встретили его подругу Мэри (впервые я увидел ее во время Солнечного танца). Он начал знакомить меня со своим загородным скитом в гостиной, напевая песни под звуки барабана. Тогда я представил, как он общается с духами всех летающих существ. Наверное, они охраняли эти места. И, должно быть, они же помогли мне расслабиться там и обрести чувство комфорта.

— Я прихожу сюда, чтобы отдохнуть от городской суеты и перезарядить свои жизненные аккумуляторы, — сказал Медвежье Сердце, закончив стучать в барабан. — Маленькие человечки обладают здесь большой силой... — он сделал паузу и посмотрел на меня так, словно оценивал, можно ли мне сказать нечто большее. Затем продолжил: — Давно, очень давно мой народ заключил с маленькими человечками договор, и с тех пор мы трудимся вместе, неразрывно. Я часто прибегаю к их помощи, особенно когда дело касается защиты человека или дома. Они, если пожелают, смогут даже убить. Но они никогда этого не сделают.

— Они иногда забираются в шкафы, — добавила Мэри, — и все вверх дном переворачивают, разбрасывают вещи по полу. Они любят пошалить, но все это без дурных намерений.

Я так понял, что «маленькие человечки» — те, кого индейцы крик называют исти-ла-багс-чи или сти-ла-буч-гу-ги, — были духами природы, феями. Я было решил, что эти образы заимствованы из ирландского фольклора или из шотландского экопоселения Финдхорн. Но уточнить не удалось: до самого вечера Медвежье Сердце не обмолвился о них.

Следующей же ночью, к своему величайшему удивлению, я первым делом заметил этих человечков. Когда я пытался заснуть, в комнату проникло несколько светящихся существ, похожих по размеру на трехлетних детей. Они забрались мне на спину и начали буквально катать меня по кровати, заливаясь тонким смехом. Некоторые из них боролись друг с другом, игриво катаясь по полу.

Я был совершенно ошарашен. Я не знал, что мне делать: бороться с ними, звать на помощь — или делать вид, что ничего не происходит. Вспомнив слова Медвежьего Сердца об их силе и способностях, а также рекомендацию, как себя вести, если медведь гризли загнал тебя в угол, я решил замереть и не шевелиться, позволив им делать со мной все, что им вздумается, словно я был их старший брат. Они натурально буйствовали, но не причиняли мне никакого вреда. Я был одновременно заинтригован и до смерти напуган, меня и почитали, и высмеивали.

Единственный похожий опыт я пережил пару лет назад, когда путешествовал по южной части Аппалачских гор. Была середина зимы. Я шел один (не считая огромного рюкзака за спиной) вдоль реки Чаттуга. Перед закатом я, как обычно, разбил лагерь, развел костер и отправился к берегу реки за водой. Внезапно раздался громкий и гулкий звук, разнесшийся по всей долине, а в центре течения возник фонтан из брызг, будто в воду бросили валун. На другом берегу я заметил несколько небольших существ, покрытых шерстью — они были меньше медведя, но больше бобра. Существа бежали, прокладывая себе путь через заросли. Я успел заметить только их тела и четыре ноги. Но голов не разглядел. Мне показалось странным, что животные могут не спать в разгар зимы, в минусовую температуру. Я тогда дико перепугался, но понял, что в безопасности до тех пор, пока они на противоположном берегу.